Страница 48 из 61
Дальше к югу из моря вырастал Анеитум, на севере - Анива, а прямо впереди - Танна. Ошибиться нельзя было, - это была Танна, потому что над ней курился дым из ее вулкана и исчезал в небе. Она находилась в сорока милях от нас, и около полудня, когда мы подошли ближе к ней, все время продолжая делать шесть узлов, мы увидели, что это высокий гористый остров без всякого признака бухты вдоль всей береговой линии. Я искал Гавань Решения, хотя и был готов к тому, что она, как якорная стоянка, может никуда не годиться. Вулканические землетрясения в течение последних сорока лет так подняли ее дно, что там, где прежде могли стоять на якоре самые большие корабли, по последним сведениям, едва мог стать на якорь "Снарк". И разве новое сотрясение почвы не могло окончательно сделать гавань непригодной?
Я подошел вплотную к кольцу атолла, окруженному острыми камнями, о которые, пенясь, разбивались буруны. В бинокль я оглядел несколько миль берега, но нигде не находил следов прохода. По компасу я определил направление, в котором лежали Футуна и Анива, и нанес их на карту. В месте пересечения этих двух линий находился "Снарк". Потом я вычертил курс "Снарка" к Гавани Решения. Внеся поправки на вариацию и девиацию, я вышел на палубу и с ужасом увидел, что мой курс направлял меня прямо на непрерывную цепь утесов, о которые разбивался прибой. К изумлению моего матроса с острова Рапа, я держал курс прямо на скалы, пока они не очутились в одной восьмой мили от меня.
- Здесь нет стоянки, - заявил он, предостерегающе покачав головой.
Но я изменил курс и пошел вдоль берега. Чармиан стояла на руле. Мартин находился при машине и был готов в любое мгновение пустить ее в ход. Внезапно показался узкий проход. В бинокль я мог видеть, как у входа бушуют буруны. Генри, островитянин с Рапа, глядел со смущением; так же глядел и Тэхэи, островитянин с Тахаа.
- Здесь нет прохода, - сказал Генри. - Если мы пойдем сюда, нам будет конец.
Признаюсь, что и я думал точно так же: но я направился прямо в проход, внимательно следя, сталкиваются ли между собой волны, откатываясь от берегов. Между ними оказалась узкая полоска спокойной воды. Чармиан повернула руль и направила "Снарк" в проход. Мартин пустил в ход машину, а все остальные, даже повар, бросились убирать паруса.
В глубине залива виднелся дом торгового агента. На берегу, в сотне ярдов, бил дымящийся гейзер. Слева, когда мы обогнули мысок, показалось здание миссии.
- Три фатома! - крикнул Вада, бросавший лот.
- Три фатома!.. - Два фатома, - последовало вскоре.
Чармиан круто повернула руль, Мартин застопорил машину. "Снарк" описал крутую дугу, и якорь грохнулся в воду на глубине трех фатомов. Мы не успели еще прийти в себя, как подле борта и на борту была уже толпа чернокожих туземцев, - скалящих зубы обезьяноподобных созданий с лохматыми головами и мутными глазами, - украшенных английскими булавками и глиняными трубками в продырявленных ушах; на них не было ровно никакой одежды ни спереди, ни сзади.
Этой ночью, когда все уснули, я выскользнул на палубу, поглядел на спокойный ночной пейзаж и засмеялся, - да, засмеялся от радости, что я стал настоящим мореходом.
Г л а в а XV
НА СОЛОМОНОВЫХ ОСТРОВАХ
- Почему бы вам не прокатиться с нами? - спросил нас капитан Дженсен в Пендефрине на острове Гуадалканале.
Мы с Чармиан переглянулись и молча обдумывали вопрос в продолжение минуты. Потом мы кивнули утвердительно. Это была наша обычная манера решать вопросы, и надо сказать - самая лучшая манера для тех, кто, по своему темпераменту, неспособен проливать слезы над последней съеденной жестянкой консервированного молока. (В последнее время мы живем исключительно на консервах, и если сознание есть действительно продукт материи, - своего рода эманация, что ли, - то наше сознание за последнее время должно было приобрести привкус кладовой или упаковочной.)
- Захватите с собой револьверы и винтовки, - прибавил капитан Дженсен. - Может быть, у вас найдется также несколько лишних патронов...
Мы взяли винтовки, патроны и захватили с собой Ваду и Накату - повара и боя "Снарка". Вада и Наката были в некотором страхе. Конечно, и раньше они были безрассудными энтузиастами, но все же - Наката, по крайней мере, умел смотреть в глаза опасности. Соломоновы острова вообще не были к ним благосклонны. Прежде всего, оба заболели местными язвами. Впрочем, то же самое было со всеми нами (как раз в последнее время я содействую созреванию двух симпатичных нарывчиков раствором сулемы); но оба японца получили гораздо большую порцию их, чем полагалось бы по справедливости. А этот сорт нарывов чрезвычайно неприятен тем, что их может быть бесконечно много. Достаточно укуса москита, незначительного пореза, самой пустой царапинки, чтобы образовался нарыв, словно самый воздух Соломоновых островов пропитан каким-то ядом. Нарыв вскрывается, образуется язвочка, которая с поразительной быстротой разъедает кожу. Едва заметный нарывчик с булавочную головку становится на второй день язвой в маленькую монету, а через неделю ее уже не покроет серебряный доллар.
Еще больше страдали японцы от местной злокачественной лихорадки. Оба пережили уже несколько пароксизмов, а когда начали выздоравливать, то, еле двигаясь от слабости, садились у борта, в той части "Снарка", которая была ближе к их далекой Японии, и с тоской глядели в ту сторону.
Но теперь, очевидно, наступало самое худшее, так как мы брали их с собой на дикий остров Малаиту. Вада, который особенно трусил, был уверен, что никогда не увидит Японии, и выцветшими, мертвыми глазами следил за тем, как переносили винтовки и другие припасы на борт "Миноты". Он уже слышал о "Миноте" и ее рейсах на Малаиту. Он знал, что она была задержана дикарями шесть месяцев назад, что капитан ее был изрублен в куски томогавками, и что по законам справедливости этого милого острова белые были должны дикарям еще две головы. Он знал также, что один малаитский мальчик, работавший на пендефринских плантациях, умер недавно от дизентерии, и долг белых увеличился, таким образом, на одну голову. Кроме того, перенося наш багаж в капитанскую каюту, он заметил, конечно, на ее двери следы топоров. А у кухонной плиты не было трубы - это он тоже заметил, - труба была унесена в числе прочей добычи.