Супргуа Архангела

— Бегонии. — Ещё до Урама, она выращивала такие, пока они не стали густыми и яркими. А у этих были коричневые листья и жалкие бутоны. — О них нужно позаботиться.

— Тогда ты должна сделать всё необходимое.

Она посмотрела на него, испытывая зуд в пальцах от желания схватить инструменты, которые видела на маленьком столике в углу.

— У тебя есть садовник.

— Не для этого… Он должен был лишь смотреть, чтобы растения не погибли. Этот сад построен для тебя.

Она не могла говорить, грудь сдавили переполнявшие эмоции. Архангел Нью-Йорка наблюдал, как она исследовала подарок, который он ей дал; намного дороже любой дорогой одежды или украшений. Если бы он ещё не владел её сердцем, в эту самую минуту она бы его отдала ему.

Некоторое время спустя, появился Монтгомери с дымящимся кофе, тостами, маленькими чашами фруктового салата и набором крошечных пирожных. Дворецкий, одетый с привычным вниманием к деталям, казалось, не был даже чуть-чуть приведён в замешательство, найдя одного из могущественных существ в мире, держащим ветку, пока Елена обрезала подсохшие отростки.

— Доброе утро, сэр, Охотница Гильдии.

— Доброе утро, Монтгомери. — Рафаэль принял у дворецкого кофе, и в этот момент на Елену обрушилось понимание.

Дом. Это её дом.

Два часа спустя, с переполненным тихим и насыщенным счастьем сердцем, Елена торопилась на встречу с Сарой перед тем, как увидеться с Джеффри, когда у неё зазвонил телефон. Приземлившись на ближайшую плоскую крышу, она ответила на звонок и услышала голос отца:

— Перенесём встречу на завтра, — произнёс он. — Сегодня мне надо разобраться с делами.

Её не должно было это задеть, но подростковая обида ещё теплилась в душе.

— Семья всегда на втором месте, да, Джеффри?

Он глубоко вдохнул, и на мгновение Елене показалось, что она его глубоко ранила. Но когда он заговорил, словно вонзил ей в грудь нож.

— Элеонора, семья вряд ли твоя специальность.

Так и есть… и всё из-за него.

Отключив телефон, она вновь взлетела, но настроение уже было испорчено. Да ещё и Сары не оказалось в Гильдии. Разочарованная и нуждающаяся чем-то заняться, Елена решила отправиться в квартиру Игнатия. Вряд ли она найдёт там что-нибудь объясняющее его странное поведение, но…

Перо цвета небесной синевы с серебристыми краями упало перед ней. Восторг от него принижали отголоски колкости Джеффри. Схватив перо, Елена принялась искать его владельца. Но у неё был огромный недостаток, она не могла быстро развернуться или парить, чтобы уловить ангела, которого Гален назвал Колокольчиком. Убрав перо в карман, чтобы добавить в коллекцию, которую собирала для Зои, Елена продолжила путь. Спустя мгновение, краем глаза она заметила вспышку синего.

— Откуда ты взялся?

Вместо ответа, Иллиум сложил крылья, прижал руки к бокам и стрелой полетел к крышам небоскрёбов. Елена едва-едва сдержала крик, практически уверенная, что отлично изобразила безразличие, когда Иллиум, в миллиметрах от крыш, развернул крылья и вернулся к ней.

— Ах, Элли. — Его глаза сверкали, словно древние, золотые монеты, выделяясь сильнее благодаря иссиня-чёрным ресницам. — Ты не закричала? Лишила меня всего удовольствия.

— Вот такая я. Старая противная разрушительница забав. — Но она хотела улыбнуться, сердце обливалось теплом при встрече с единственным, из Семёрки Рафаэля, кого считала другом. — Ты завис на должности телохранителя? — Им с Рафаэлем придётся поговорить о его непоколебимом желании приделать к Елене тень из одного из своих людей. Но, прямо сейчас, она не собиралась отказываться от защитника… потому что стала целью всех СМИ, как бы это не раздражало. Ей уже пришлось лететь обходной дорогой, чтобы новостная вертушка не снесла её на железобетонный лес Манхеттена. В отличие от Иллиума, она не смогла бы вовремя остановиться, чтобы избежать серьёзных травм. Идиоты репортёры не понимали, что она не настолько сильна, как другие ангелы и не могла удержаться против порывов ветра, вызванных лопастями вертолёта.

Иллиум с крыльями серебристо-голубого цвета и лицом, предназначенным для обольщения, как мужчин, так и женщин, не говоря уже о его способности делать самые невозможные виражи в воздухе, смог бы достойно сманеврировать. А то, что он в процессе ещё и одежду бы снял, стало глазурью на тортике. Переместившись, чтобы теперь лететь рядом, он сказал:

— Я сам напросился, — ответил он на её вопрос. — Знаю, я твой любимчик. — Он провёл крылом над ней, когда она промолчала.

— Клянусь Богом, — пробормотала она, едва сдерживая смех, — если ты опять осыпал меня голубой пылью, схвачу тебя за причиндалы, завяжу их в узел и подвешу на первый встреченный острый предмет. — В прошлый раз, когда Иллиум осыпал её ангельской пылью, Рафаэль — в итоге — увидел юмор в ситуации. Но Елена не могла гарантировать, что это прокатит во второй раз.

Иллиум чуть спустился, его движения казались ленивыми, но напрягалось столько мускул.　

— Будь милой или я не отдам тебе подарок.

— Идиот. — Но самый любимый из Семёрки. Как она могла его не любить, когда он считал её человеческое сердце не проклятием, а даром? Когда он посвятил свою жизнь архангелу Елены? Когда смеялся от простой радости, как и дети в Убежище? — Сэм, — пробормотала она сквозь, выросший в горле, ком от воспоминаний о мальчишке, которого так избили. — Он…

— Он в порядке, Элли. Мы за ним наблюдаем. — Тихое напоминание о том, что за всем смехом и красотой, Иллиум член Семёрки Рафаэля. И что он, не колеблясь, приведёт в действие самое кровавое наказание. Елена никогда не забудет его, стоящего в странном, цветущем зимнем саду, весь в крови, а в руке сверкал меч, которым он отрезал крылья ангелам, пришедшим с не благими намерениями. — Он скучает по тебе.

Глупая счастливая улыбка стёрла мрачные воспоминания.

— Меня не было всего несколько дней.

— Я торжественно обещал, что попрошу тебя звонить ему каждый вечер. Не заставляй меня выглядеть лгуном.

— Никогда. — Елена обожала маленького Сэма, и часами сидела с ним, пока восстанавливалась после Пекина. — Что насчёт Ноэля? — Взрослая жертва дочери архангела Нехи, Анушки, которая жаждала власти, исцелился от телесных ран несколько недель назад. Но не они самые глубокие раны.

— Он… — Иллиум долго молчал. — Сломлен. Внутри.

Елена знала, каково это. Но и знала, как выживать.

— Тот, кто выжил после такого, — когда его нашли, от него оставались куски плоти и лужи крови, — и это переживёт.

— Должен пережить, — добавил Иллиум. — Рафаэль отправил его к Нимре. Она не играет во все эти игры власти… но даже Назарах не смеет ступить на её территорию без разрешения.

Елена нахмурилась, делая мысленную пометку, спросить Рафаэля, зачем он отправил сломленного вампира в место, напоминающее ад. Нимра должно быть жестокая и бессердечная раз держит Назараха в страхе, а Ноэлю нужно исцелиться, а не бороться за следующий вдох.

Рубяще-режущий звук. Отчётливый. Неприятный.

— Это… — Она округлила глаза при виде чёрной точки, которая с каждым резким звуком становилась больше. — Проклятье! — Та же самая команда новостей, преследующая её всё утро.

Иллиум оказался перед ней.

— Они осмелились? — Его голос вновь стал таким, как и тогда, когда Иллиум обрезал ангелам крылья. — Уверяю тебя, этого больше не повторится.

— Нет, Иллиум. — Она сжала сильное, тёплое предплечье. — Не надо крови, не здесь. Это — мой дом.

Его волосы — цвета эбенового дерева с вкраплениями сапфиров, прекрасные и невероятные — разметал порыв ветра от лопастей.

— Если не преподашь им урок сейчас, — проговорил он, пока она изо всех сил удерживала его, — стервятники будут считать тебя слабой. А ты не слаба, Элли.

Потому что она — супруга Рафаэля.

А слабость архангела может оказаться фатальной.

— Чёрт! — Она крепче за него ухватилась. Ей пришлось кричать из-за ветра. — Насколько ты силён? — Ему пять сотен лет, он выжил после смертельного падения в воды Гудзона и однажды светился силой. Но она не знала, как это отнести к физической составляющей.