Страница 4 из 16
– Я слушаю вас, – сказал хозяин, опускаясь во второе кресло, после того как задёрнул шторы и включил ночник.
– Я несколько лет работаю на известных вам господ, – вздохнув, заговорил гость, – отношусь к решалам. Веду переговоры с антикварами, археологами, имею неплохие связи с сотрудниками музеев. У меня высшее гуманитарное образование, я неплохо знаю историю и разбираюсь в антиквариате.
Глава 2
Илья слушал гостя, и в голове складывались пазлы подпольной организации. Конечно, решала, не мог доподлинно знать всю структуру криминального спрута. Он занимался в нём только своим, конкретным делом, так была организована работа теневой фабрики антиквариата. Об остальных щупальцах синдиката он больше догадывался. Но, его положение и годы работы в организации давали ему определённые преимущества. Картина, нарисованная гостем, во многом совпадала со схемой вычерченной Ильёй в процессе расследования, но были и существенные отличия. Он говорил довольно долго, иногда замолкая, чтобы отдышаться и хлебнуть воды. Зверев заметил, что на лбу гостя выступила испарина, а рука поднимающая стакан заметно дрожит. Используя очередную паузу, Илья спросил:
– Вы себя нормально чувствуете, Дмитрий Васильевич?
– Хреново я себя чувствую майор, – поставив стакан и смахнув со лба испарину, прохрипел гость, тяжело дыша, – этим-то всё и объясняется. Ты, наверное, всю голову сломал, думая, зачем я к тебе пришёл и всё это рассказываю. Что хочу получить за свои откровения и как меня сохранить до суда? Нет, Зверев, давай уже на ты, так проще общаться, до суда я не доживу по-любому. У меня рак в последней стадии, метастазы уже весь организм опутали. Врачи мне ещё два месяца назад сказали, что у меня от силы три недели, а я до сих пор живу. Хотя чувствую последние дни, сил больше нет терпеть. Только на наркоте и держусь, – он достал из кармана какие-то таблетки и закинул их в рот, запил из стакана.
– В любое время могу, коньки отбросить, – продолжил он, отдышавшись, – а если даже болезнь меня пощадит, ликвидаторы до меня всё равно доберутся. Не получится у тебя меня спрятать, они меня даже на Луне достанут. Вот такие дела майор.
– Тем более не понятно, Дмитрий Васильевич. Получается, со следствием сотрудничать, чтобы срок снизить, тебе смысла нет. Тогда что, совесть проснулась, или неожиданное раскаяние?
– Я тебя умоляю майор, какая совесть, я же решала. Всю жизнь лохов разводил. Хотя где-то ты прав, устал я от всей этой грязи. Деньги, деньги и ещё раз деньги. За них можно всех продать и всё купить, ну или почти всё. Как оказалось здоровье купить нельзя. Сколько я денег разным профессорам перетаскал, если б ты знал, и нашим и заграничным. Всё без толку. Теперь мне кажется, что некоторые из них меня, как лоха, просто на бабки разводили. Но я не в обиде, сам так жил. Как говорится, за что боролись… – он вновь глотнул воды и пододвинул стакан Илье: – налей еще, пожалуйста, горит всё внутри огнём.
– Спасибо, – он принял стакан из рук хозяина, – ладно всё это лирика, отвлёкся я, а время идёт, как песок из дырявого ведра сыплется. Знаешь, мне кажется, я чувствую каждую выпавшую песчинку. Чувствую, как уменьшается вес оставшихся, наверное, душа уже к небесам рвётся. Пора и мне свои земные дела заканчивать, по сути, только одно из них серьёзное, остальное всё шелуха, накипь. Завещание я уже составил, всё бывшей жене отписал, хотя она и не очень нуждается. Новый её мужик неплохо зарабатывает. Однако пусть. Она в принципе хорошая баба, я сам виноват, что у нас жизнь не сложилась. Денег было вал, а на них шалавы как мухи на говно слетаются. Ну и понеслось, кабаки, бабы. Домой неделями не появлялся, кому это понравится. Она сама от меня и ушла. Я думал, вернётся, как без бабок-то жить с ребёнком? А она гордая, на работу устроилась в больницу. Там и повстречала себе нового мужа, а я, так один и остался…
– Мужик он нормальный, я узнавал, – продолжил гость, после небольшой паузы, вновь отхлебнув воды и отдышавшись, – на заводе работает. Пацана как родного принял, а вот воспитать человеком не сумел. А может, мои гены верх взяли, да и я, если откровенно, руку приложил. Он ведь, как постарше стал ко мне часто бегал. То телефон новый нужен, то планшет, то ноутбук. Потом уже до тачки дошло. Мать то ему много дать не могла. Жили они нормально, но без излишеств. А я наоборот шиковал, много мне одному надо. Ну и отстёгивал отпрыску бабла, чтобы он ни в чём не нуждался. Думал, будут у парня деньги, а всё остальное приложится… Как бы ни так. Воспитатель, блин. Короче, не вышло из него нормального человека.
– Кабаки, ночные клубы, девки. Работать не хотел, институт бросил. Гонял на машине, которую я ему подогнал, как угорелый, да ещё пьяный зачастую. Начал какие-то тёмные дела мутить, когда моих денег стало ему не хватать. Чудом на наркоту не подсел. Я пытался с ним разговаривать, но какой я для него авторитет. Он с детства знал, чем я занимаюсь. Когда вырос, просил его в наше дело пристроить, но у меня ума хватило ему отказать. Не знаю, чем он занимался, но кое-какие бабки у него завелись. Я решил разобраться, с моими связями это не сложно, но не успел… – мужчина замолчал, погрузившись в свои мысли. Через некоторое время тяжело, со свистом вздохнул и продолжил:
– Однажды утром, после бессонной ночи, проведённой в клубе, он как обычно, с очередной подругой погнал домой. За руль, естественно сел пьяным и гнал далеко за «сотку», перед подругой красовался, джигит блин. В общем, сбил на пешеходном перекрёстке женщину беременную, с девочкой четырёх лет. Мама дочку в садик повела, а сама на восьмом месяце… Обе насмерть. Машина на тротуар выскочила и в столб врезалась. Подруга через лобовое стекло вылетела. У неё травма головы и сложный перелом позвоночника. Она теперь как овощ, да ещё на всю жизнь к кровати прикована. А сам он жив и практически здоров, так ушибы да пара рёбер сломана. Водительская подушка сработала, а пассажирская почему-то нет.
– Я навещал его в больнице, – глотнув воды и вздохнув, вновь заговорил он, – предлагал нанять хорошего адвоката. Есть у меня такие знакомые, за деньги, хоть кого отмажут. Он отказался. Знаешь, он сильно изменился после этой аварии, нет, не внешне, конечно, внутренне. Говорить и то стал как-то по- другому. Спокойно, неторопливо, как-то рассудительно, как будто повзрослел разом. Сказал, что он виноват и должен ответить за свой поступок. Говорит, а из глаз слёзы текут. Потом сказал, что к нему во сне, почти каждую ночь, погибшая девочка приходит и зовёт поиграть. Я, честно говоря, подумал, что он умом тронулся, хотел врача пригласить…
– Но, поговорив с ним ещё немного, понял – нормальный он. Наоборот, я не в себе. Мать, считай, с двумя детьми погибла. Да, муж её, отец девочки на следующий день повесился, не смог дальше жить. Не видел смысла. А я предлагаю отмазать убийцу, как будто ничего не случилось. Задумался я после разговора с сыном крепко. Тогда я уже знал про свою болезнь, но никому не говорил, думал смогу справиться, на врачей надеялся. А когда всё обдумал, понял, одно, что жизнь я свою прожил зазря, да ещё убийцу вырастил, хоть и не хотел. Больше я с сыном про адвоката не разговаривал. А он попросил библию ему принести. Когда его после больницы в СИЗо поместили, он стал в тюремную часовню ходить, молиться, – мужчина умолк, тяжело, со свистом дыша.
– Состоялся суд, – продолжил он, отдышавшись, – дали ему по-полной. Он в последнем слове попросил прощения у родственников погибших и родителей своей подруги. Сказал, что всю жизнь будет молиться за их невинные души, а в глазах слёзы стоят. В общем, не узнаю я своего отпрыска, совсем другим стал. Весной я ездил к нему в колонию, поговорил с руководством. Отзываются о нём хорошо. Работает, нарушений нет, церквушку ихнюю регулярно посещает. Хотят подавать бумаги на условно-досрочное освобождение, говорят, заслужил. Свидание без проблем предоставили. Увидел я сына и не узнал. Теперь он и внешне изменился. Бородку отрастил, стал как-то взрослее сразу, взгляд не молодого парня, а умудрённого жизнью старика. Говорит и рассуждает, тоже по-взрослому. Сказал, что после освобождения планирует в семинарию поступать, если возьмут. Хочет свою жизнь посвятить служению богу. Если не получится, то пойдёт в пединститут. Окончит, будет ребятишек воспитывать.