Страница 34 из 66
К счастью, где стоят дома всех магических семей, Роксан знал. Обойти дворец вдоль ограды, свернуть к западу по засыпанной мелким камнем дороге. За парком и заброшенным, осыпающимся от старости домом был разбит ухоженный сад, небольшой двухэтажный особняк в давно неподновлявшейся розовой краске смотрелся сильно поношенным дамским платьем, к которому швеи-слуги пришивали новую латку.
Вернее, вешали на петли дверь. Роксан толкнул калитку, подошел к крыльцу.
— Здравствуйте, господин, — слуга не намного моложе хозяйки держал дверь, пока служанка пыталась вставить петли. — Простите…
Он подождал, пока они закончат.
— Госпожа О’Хили дома?
— Конечно, где ж ей быть. Наверху. Желаете мятного настоя?
— Спасибо, нет.
Лестница скрипела под ногами, лучше любой охраны сообщая о посторонних.
— Эйлин, это ты? — раздалось из-за первой двери. Роксан постучал, представился:
— Роксан О’Тул, насчет ограбления.
Дождался разрешения войти. Комната была маленькой и темной, скорее будуар, чем кабинет или гостиная. И запахи такие же, роза и лаванда. Много лаванды, словно весь дом был шкафом с убранной до лучших времен одеждой.
Старушка в кресле казалась деталью обстановки, в черном платье и чепце на седых волосах. Отвечала, однако, живо, по-девичьи заламывая руки.
— Как хорошо, что я крепко сплю! А если бы я их услышала? Окликнула или сама вышла? Страшно представить!
— Что они украли?
— Ничего не взяли, нет, — неожиданно ответила она. — Да у меня и нечего.
— Из кухни? — уточнил Роксан.
— Совсем нечего, не муку же им воровать, да и той мало, — старушка покачала головой. Объяснила: — Врач запретил мне мясо и специи, да и денег не много. Как этим бандитам не стыдно было, забираться в дом к пожилой леди!
— Это свойство бандитов, отсутствие стыда. Где они были, вы знаете?
— Конечно! Грязи нанесли повсюду, ужас, бедная Эйлин весь день оттирала. Даже наверх ходили, в детские комнаты.
Госпожа вздохнула и замолчала. Роксан уточнил:
— В детские?
— Да. У меня есть дети, Беатрис и Эдуард. Они давно уехали, но обязательно однажды вернутся.
— Я могу увидеть их комнаты?
Она зачем-то потерла ногти, взяла платок со столика рядом, положила обратно. Роксан ждал ответа.
— Из-за ограбления… Хорошо. Да, вы можете. Я покажу.
Подал руку, давая леди О’Хили опору, проводил ее по коридору. Ключ старушка сняла с шеи, Роксан тут же уточнил:
— У слуг есть дубликаты?
— Конечно, Эйлин вытирает пыль. Все должно быть готово, когда они вернутся.
Из открытой двери дохнуло лавандой, Роксан шагнул вперед, осмотрелся. Узкая кровать накрыта кружевным покрывалом, на столе бумаги, перья с личным узором, фляга. На стене в рамочке лист с поэзией, поверх — золотое перо. Шаль на спинке стула. Казалось, хозяйка только что вышла и действительно может вернуться в любой момент.
Отчего-то стало холодно, Роксан передернул плечами.
— Они что-то повредили в обстановке?
— Нет, нет, что вы. Я бы такого не пережила, — просто ответила старушка. — Вторую комнату тоже надо показывать?
— Да, пожалуйста.
Она была похожа, только вместо шали висела куртка, старый меч на стене и…
— Ваш сын был болен? — Роксан наклонился над костылями, изучая их.
— Да, — у нее был фальшивый голос. — Ему было тяжело двигаться. И говорить. Магия ему удавалась, я была уверена, что он справится с шедевром, но это было так… Необдуманно, что я старалась не давать ему перья. Но Беатрис с ним как раз отправились искать лекарство. Они обязательно вернутся, как только его найдут.
— Понятно. Спасибо, госпожа О’Хили, это все, что я должен был узнать.
Он церемонно поклонился, поцеловал воздух над ее кистью. Хотел уйти, но она задержала руку в сухих трясущихся пальцах.
— Я так рада, что вы пришли. Если вас не затруднит, вы не могли бы приходить еще? Раньше ко мне маленькая О’Фаррен заглядывала, но неделю назад она уехала…
— Куда? — “Маленьких” О’Фаррен Роксан знал ровно двух, Агнес и Кейт, и мог поклясться своими масками, что в городе ни одна из них не появлялась как минимум полгода.
— К жениху. Вы же знаете, наверное, бедный Кеннет всегда был болезненным мальчиком, а после последней засухи…
— И Агнес покидала его постель, чтобы приехать в город? Когда?
— Месяц назад, — растерянно ответила старушка. — Она сказала, ему стало лучше, и она решила немного побыть одна. Не осуждайте бедную девочку, я понимаю, она, наверное, скрывалась от общества. Но с тяжелобольными сложно находиться долго, тем более когда это лишь назначенный родителями жених.
— Она обожает его больше жизни, — отрезал Роксан. Нет, нет и еще раз нет! Он ходил мимо дома О’Фаррен каждый день, он был уверен, что никто не приезжал, слуги только неделю назад начали готовиться к возвращению хозяев из загородного поместья.
Как раз, когда исчезла фальшивая Агнес.
— Я тоже обожала Эдуарда больше жизни, — тихо ответила старушка. Руки ее упали бессильно. — Но когда Беатрис захотела уехать с ним в поисках лекарства, отпустила обоих. Я не должна была. Что они не вернулись — моя вина.
— Чушь.
Его не слушали, и он предпочел уйти. На кухне Эйлин посмотрела на него искоса, заваривая травы. Садовник заступил путь.
— Простите, э. Вы б не приходили больше? Госпожа расстроилась.
Роксан отодвинул старика в сторону. Вышел на Крылья, размашисто дошагал до реки. Казалось, запах лаванды въелся в одежду и теперь преследовал его.
Можно помнить и действовать при этом. Можно помнить, не надеясь и не сожалея.
Верно?
***Южная Империя, подземелья
15-16? Петуха 606 года Соленого озера
Он снова шел первым. Тело двигалось, как руки ткачихи, выполняя привычную работу, шаг за шагом, размеренно стучала трость. Разум же словно застыл там, рядом с чужой кровью и срезанным с пояса мечом. Рядом с пустотой, которая оказалась способна применять магию. Способна убить.
Знать подобное Отектей не хотел. Это явно было не то, что можно помнить, если не обсуждаешь и не используешь. Если шестой дар настолько скрыт, что, судя по словам офицера в казармах, даже говорить о нем не позволено, то людям, которые не только знают о его существовании, но и видели его проявления, не позволят жить.
Эш этого, похоже, не понимала. Шла за спиной, тихонько насвистывая, иногда замечала что-то на барельефах, восклицала:
— Какие красивые животные!
Или:
— Кажется, они тут поссорились, жалко!
Она была похожа на перо, которое кружит ветер, словно то, что спутники знали ее тайну, должно было сблизить их. Молчание в ответ ее не смущало.
Отектея сейчас не интересовали тайны подземелий. Он только надеялся, что Сикис знает, что делать дальше.
Когда он в последний раз был настолько растерян, не способен думать и что-то решать? Когда пришла Сугар и сказала, что Церен бежала, а он должен догнать ее?
Нет. Тогда все было просто, во многом привычно. Берешь бурдюк и плащ, получаешь даже не гвардейский приказ, а бумагу с печатью магнадзора, переправляешься через реку и идешь по следам. То, кем была его цель, усложняло задачу, но не меняло сути. А вот так, когда страшно идти и ты можешь только надеяться, что впереди будет что-то, кроме смерти…
Пожалуй, так было, когда кончилась война и в приграничное селение пришли слухи о казни всех затеявших переворот магов вместе с их семьями. Тогда говорили, спасутся только бездарные. Калека, бывший солдат, которому отрезало ноги, брызгал слюной, крича, что всех проверят и за малейшее подозрение убьют. Отектей в ответ спокойно напоминал, что на стороне Императора маги тоже были, и победил он благодаря цергийским големам.
Сколько ему было, пятнадцать? Нет, уже минули дни соловья и стало шестнадцать.
О Цитадели сообщили только через полгода.
Нельзя задумываться надолго, спорить сейчас не с кем. Только следовать приказам, выполнить задание и вернуться в те стены, которые когда-то посчитал приемлемой платой за знания и безопасность. Надеяться, что ему позволят вернуться, а не убьют. Что Сикис найдет способ отчитаться обо всем, не упоминая Эш. Что девочка, выйдя обратно на поверхность, будет скрывать дар так же хорошо, как делала прежде. Что никто не заподозрит умолчания в их словах.