Страница 1 из 23
Василий Авченко, Алексей Коровашко
Олег Куваев:
повесть о нерегламентированном человеке
Серия «Великие шестидесятники»
Художник Андрей Рыбаков
В книге использованы фотографии Василия Авченко, Павла Жданова, Фёдора Редлиха, Анатолия Чайко, фото из личных архивов Дмитрия Куваева, Анатолия Лебедева, Бориса Седова и фондов Центральной городской библиотеки Магадана имени О. М. Куваева и Чаунского горно-геологического предприятия
Авторы и «Редакция Елены Шубиной» благодарят всех перечисленных за предоставленные материалы
© Авченко В. О., Коровашко А. В., 2020
© ООО «Издательство АСТ», 2020
Предисловие
Человек высоких широт
В далёком 1990-м дальневосточный литературный критик Игорь Литвиненко сокрушался: «Пятнадцать лет прошло со дня смерти одного из интереснейших писателей нашего времени, а книги его до сих пор не прочитаны по-настоящему, не поставлены в контекст современной советской прозы…» Речь шла об Олеге Куваеве, с ухода которого теперь минуло уже почти полвека.
Для тех читателей, которые моложе авторов, следует пояснить: наш Олег Куваев – не тот, который «Масяня», а тот, который «Территория». Справедливости ради отметим, что время всё расставляет по своим местам, пусть и без спешки: если ещё несколько лет назад запрос «Олег Куваев» в поисковых системах интернета выдавал первым номером именно создателя «Масяни», то теперь список результатов неизменно возглавляет автор «Территории». И это не единственный факт, подтверждающий пророчество Дмитрия Быкова, заявлявшего в 2007 году со страниц журнала «Огонёк»[1]: «Подождите, вернётся и Олег Куваев с „Территорией“ – тема золотодобычи не устаревает».
Писателя, геофизика, полярника, путешественника Олега Михайловича Куваева (1934–1975) давно пора оценить по настоящему счёту. Не по гамбургскому – что нам Гамбург, когда у нас есть свои порты. Начиная с заполярного Певека на Чукотке, ставшей «вятскому мужичку» Куваеву второй родиной.
Он был сверхтребователен к себе. Не стремился ни в правофланговые, ни на трибуны. Книги его, как сформулировал в громогласные перестроечные времена тот же Литвиненко, – «неназойливы, некрикливы», их влияние на ход «нынешних злободневных дискуссий практически не ощущается». Действительно, «Территория» – не «Дети Арбата» и не «Архипелаг ГУЛАГ». Может быть, по этим причинам Куваев и оказался где-то во втором ряду на воображаемом групповом фото отечественных литераторов 1960–1970-х? Либо причина не в нём, а в нас, поспешивших слишком многое выплеснуть вместе с водой за борт очередного атомохода современности? Решивших, что Куваев – про геологов, Дальний Восток и романтику, а значит, это «чтение для молодёжи» (то есть второй сорт). К тому же для молодёжи вчерашней, советской, уже не существующей…
Или так: раз Куваев писал о людях периферии, не умевших либо не желавших подстраиваться под ритмы «цивилизации» и «прогресса», то и книгам его место на периферии?
После ухода Куваева сменилась историческая эпоха, а сам писатель оказался полузабытым. Важны ли, интересны ли его книги сейчас? Необходимы ли они современному читателю, в том числе выросшему в постсоветское время?
Поставив перед собой этот вопрос, авторы ответили однозначно: важны, интересны, необходимы.
Жизнь и произведения Олега Куваева – пример идеализма самой высокой марки; беспощадности к самому себе; убеждённости в том, что, помимо комфорта индивидуального существования, есть ценности более высокие; понимания работы как смысла жизни. Отправляясь куда-нибудь на Омолон и засылая туда же своих невыдуманных героев, Куваев сопротивлялся распространявшейся уже в 1960-х и 1970-х эпидемии потребительства, губящей душу. Сегодня его книги стали только актуальнее, поскольку эпидемия эта на наших глазах приобрела поистине апокалиптические масштабы.
Тексты Куваева, убеждены авторы, выдерживают проверку временем, поскольку отличаются не менее высокой пробой, нежели драгоценный металл, который искали на Чукотке герои романа «Территория».
Вопросы, которые ставил Куваев, не решены. Ответы, которые он давал, не утратили значения, хотя общество наше переродилось.
Масштаб писателя по-настоящему виден на расстоянии. Именно сейчас, спустя десятилетия, фигура Олега Куваева, бесспорно, претендует на включение в перечень русских классиков второй половины XX века наряду – при всём разительном несходстве – с Василием Шукшиным, Фазилем Искандером, Валентином Распутиным, Александром Вампиловым. Приходит осознание, что успех Куваева как писателя определялся не только выбором экзотической тематики или динамикой увлекательного сюжета, но и силой самобытного художественного слова. Например, Игорь Сухих, один из авторитетнейших современных критиков и литературоведов, в статье, приуроченной к сорокалетию смерти Куваева, доказывает, что «блеском стиля автор „Территории“, пожалуй, перещеголял раннюю прозу Аксёнова и К°».
Но успешной конкуренцией с литературными сверстниками достижения Куваева конечно же не исчерпываются. Примечательно, что в столь рано оборвавшемся куваевском творчестве представлены все четыре истории, которые, по мнению Борхеса, лежат в основе мировой художественной литературы.
История об укреплённом городе, который обороняют герои, распознаётся в рассказе «Телесная периферия», действие которого разворачивается на советско-афганской границе. Рассказ «Устремляясь в гибельные выси», посвящённый альпинисту Михаилу Хергиани, может быть истолкован как повествование о человеке, целью которого был штурм горных вершин – тоже своего рода крепостей.
История о возвращении – стержень повести Куваева «Азовский вариант». Задачу возвращения с необитаемого острова должен решить и герой рассказа «С тех пор, как плавал старый Ной».
История о поиске в том или ином виде представлена в большинстве куваевских произведений. Герои повести «Не споткнись о Полярный круг» ищут легендарную Пильхуэрти Нейка – гору из самородного серебра. Герой повести «Тройной полярный сюжет» целью своей жизни делает поиск розовой чайки, заставляющей вспомнить и Синюю птицу Метерлинка, и упомянутого Борхесом Симурга – царя всех крылатых существ. Персонажи «Территории» ищут золото, которое становится для них не просто ценным металлом, нужным строящей социализм стране, а символом подлинного бытия, равнозначным Святому Граалю или философскому камню. Герой «Печальных странствий Льва Бебенина», в отличие от рыцарей и подвижников «Территории», видит в жёлтом металле лишь средство для достижения личного благополучия и превращается в ожесточённого и озлобленного раба найденного им самородка.
Последняя история, описанная в сюжетной классификации Борхеса, – это история о самоубийстве бога. Несмотря на то что в текстах Куваева воссоздан не сакральный космос глубокой древности, а профанный мир не очень давней эпохи, мотив священного самопожертвования в них, безусловно, присутствует. Добровольно обрекает себя на смерть герой «Телесной периферии». Персонаж «Тройного полярного сюжета» священник Шаваносов принимает мученическую кончину.
Художественное наследие Куваева – магический кристалл, дающий возможность увидеть за реалиями советского времени свободную даль универсального романа мировой литературы.
…В 1971 году он с обычным своим юмором писал другу, прозаику Юрию Васильеву: «Я для Нобелевской премии архив храню. В ЖЗЛ-то кто про меня писать будет? Я, что ли? Для тебя и храню».
Все умерли. Никто не написал.
Глава первая
Бухта Провидения
Когда герой романа Олега Куваева «Территория» геолог Сергей Баклаков шёл в рискованный одиночный маршрут по чукотской тундре, «болотный бог» малой родины нашёптывал ему: вятская фамилия ещё появится на карте Союза!
1
Огонёк. 2007. № 2.