Страница 5 из 7
Бабушка сшила мне, шестилетней, красивое летнее платьице: синее в крупный белый горох и с юбочкой почти “солнце”. Мне оно так понравилось! Я нарядилась, вышла во двор – прогулялась перед дедом, покрутилась, чтобы юбка солнышком, а он даже меня не заметил, куда там платьишком восхититься. Кошка тоже не отреагировала. И тогда я пошла хвалиться новым платьем к теленку. Он заценил – потянулся ко мне, стал нюхать юбочку, а я стала гладить его. Глажу, а он тычется в меня, тычется… Смотрю, а он половину юбки уже изжевал. Я в рев и к бабушке! Платье она поправила – отпорола подол, отрезала жеваный кусок и из остатка сделала чуть клешенную юбочку. Но это было уже не так красиво. И юбка уже не разлеталась солнцем, когда крутишься…
Был азербайджанский костюм на Новый год в первом классе. Мама сшила мне его за ночь. Платье в пол, сверху бархатный жилетик и шапочка – таблетка с фатой. Я была в восторге! А в Балдыргане однажды увидела платье, белое, в цветочек, из адского ацетата, с рюшами – и умоляла маму купить его, было мне лет 7. Сейчас понимаю – да, это плохой вкус, но я сейчас понимаю, что период длинных принцессиных волос и платьев с воланами должен быть у каждой девочки.
Я была в первом классе. Делали правописание в тетрадях, разделяя слоги знаками “тире”. Я торопыжка и пропускала иногда эти тире, пару раз разделив слово просто косой палочкой, “/”. Мне поставили “единицу”, “кол”! Я так рыдала, ТАК РЫДАЛА, что мне отец принес откуда-то платье невиданной в дефицитные восьмидесятые годы красы: это было тонкого хлопкового китайского шитья платье, небесно-голубое, все в вышивке и с воланами, а сзади бант! Такое было только у двух человек – у меня и у Мальвины. Челюсть у меня при виде платья отпала, глаза выпучились, слезы автоматически высохли. Помню всю жизнь.
На мой девятый день рождения мамин брат-геолог привез мне платье из шелка цвета капучино. Обычно я в штанах всегда ходила. В честь праздничного дня решила нарядиться. И после обеда и торта мы пошли гулять с моими гостями на площадку с качелями-каруселями. Я, забыв, что я не в штанах, а в шелковом платье, полезла на карусели. И, благополучно зацепившись за торчащие от сварки швы, оторвала половину подола. С тех пор платья почти не ношу. Вдруг поняла: так вот оно в чем дело!
У меня было самое прекрасное на свете платье из… ткани для наволочек. Мне было лет восемь, и мама сшила мне платье – белое в разноцветных горохах, и выглядело оно совсем не как наволочка, потому что беленькую кокетку для него вышила мамина подруга: она в то время зарабатывала машинной вышивкой. Блистала в нем на открытом уроке в школе, как щас помню.
Мне было пять лет. У меня было “принцессишное” платье в мелкий бутончик. Розовое, рукава фонариками. Его сшила настоящая портниха. Оно мне страшно нравилось, я в нем себе нравилась еще больше. И вот мы с моей соседкой болеем ветрянкой. Болеем обе, играем у меня. Наряжаемся, как сейчас помню, в невест. Нарядиться в невесту с таким платьем не вопрос – из марли для глажки делаю фату, надеваю и подхожу к зеркалу. Долго смотрю на себя в принцессишном платье, фате, с лицом в частый зеленый горошек… Ну, в общем, с тех пор я о себе очень много не воображала. И замуж пошла в джинсах и свитере.
Я в детстве презирала платья, к огромному отчаянию моей матушки, которая хотела, чтоб я была принцесса. Но я уже в три года на предложение “сделать мне прическу, как у принцессы” скалила зубы и рычала: “Я не принцесса, я серый волк!” Как-то мама добыла два невероятных китайских платья с вышивкой на груди – розовое с птицами и голубое с рыбами. Я их игнорировала, у меня был хит сезона – джинсовый комбинезон. Мы поехали в командировку в Саратов, жили там на частной квартире. И вот я (мне было семь) вышла погулять, и местные мальчишки меня окликнули: “Эй, мальчик, как тебя звать?” Это была сбывшаяся мечта! Сейчас я заведу друзей, которые не знают, что я девчонка, и проведу обалденные две недели! Я представилась Мишей и дней десять наслаждалась жизнью. Но к середине последней недели со мной что-то случилось. Я невыносимо захотела надеть платье. С рыбами. Ревела весь вечер: “Мама, я так хочу надеть это платье, но я же Миша!” На следующий день я его надела, и все взрослые поддержали мою легенду, что мы с Мишей близнецы, он уехал, а Маша приехала. Никто не поверил, конечно. Все ржали и говорили: “Мишка, снимай платье и побежали купаться!” Сняла и побежала, потому что желание удовлетворила и успокоилась. Никогда с тех пор мне больше платьев не хотелось.
Было Платье и у меня. Помню его до сих пор. Мне было лет десять, девяностые, многодетная семья… Тогда частенько случался обмен вещами между семьями-друзьями, и после одного из таких обменов мама достала из сумки Платье. Юбка солнце-клеш! Я пробегала в нем все лето и даже спала бы в нем, если бы мама разрешила. Пришла осень, Платье убрали вместе с другими летними вещами… А на следующее лето мы его не нашли. Горю моему не было предела. Прошло время, мамы не стало, и в один из дней я нашла Платье на антресолях. Конечно, оно было мне уже мало… Поплакав над ним, я его отдала, а вот кому – уже не помню. Но то ощущение СЧАСТЬЯ, которое я испытывала, когда кружилась, а юбка мягкими волнами развевалась вокруг, помню до сих пор.
Мне было четыре или пять, и мне купили платье. Ситцевое, обычное, в мелкий рисунок. Фишка была в том, что оно зашибись как кружилось! И я помню, как каждое утро требовала надеть “то платье, которое кружится”. Особенно папа недоумевал. Ему было сложно понять. И я надувала губу, когда предлагали “вот это розовое с рукавами-фонариками”.
В мои года четыре привез мне папа платье из столичной командировки. Пластмассовый оранжево-белый кошмар, который был еще и невероятно велик мне (папа то ли не угадал на пару-тройку размеров, то ли схватил “что давали”). Пока я “вырастаю до него”, было решено дать его поносить на время моей двоюродной сестре (прекрасной, высокой и стройной Елене). Мои слезы не смягчили родственников. Я и до того завидовала сестре, но в тот момент, похоже, отчаянно и внятно начала сходить с ума. Но когда наша семья приезжала к Ленке в гости, мы с ней тайком выносили платье под одеждой на улицу, я переодевалась в него в каких-то кустах и подвалах, а потом мы час-два гуляли по району, избегая быть замеченными из окна или с балкона. Никогда больше я не чувствовала себя настолько прекрасной. К тому моменту, как я до него доросла, оно куда-то делось…
Когда я была маленькая, все платья у меня были дурацкие: на кокетке, широкие – детские. Но был один любимейший голубой сарафанчик В ТАЛИЮ! В талию – как у Натальи Гончаровой на акварели А. П. Брюллова! Мне очень редко его надевали, потому что в нем холодно, погода не позволяла. И вот в байдарочном походе я с утра с боем добилась вожделенного сарафанчика. Плывем – папа сзади гребет, мама впереди рулит, посередине я в сарафанчике в талию. Подплываем к берегу, маме кажется, что уже мелко, она выходит – и с головой уходит под воду, подняв фонтан брызг! Я страшно, ужасно реву: “Сарафанчик в талию! Сарафанчик в талию!” (Он обрызган, весь мокрый, и я понимаю, что сейчас заставят его переодеть, а что родная мать на глазах утопла, это как-то не важно.)