Бессмертное пламя

– Выходит, Джирон подкинул мне сведения и использовал меня, чтобы уничтожить Ариану?! – каждое слово обещало суровое возмездие всем, кто признается, что они об этом знали.

– Боюсь, так и есть, – удрученно произнес Викториус, ни капли не испугавшись. – Тем более романтично, что вы двое сидите здесь в полном согласии. Мятежный демон и дочь человека, на совести которого его погибший лучший друг.

Я в ужасе взглянула на Люциана. Его лицо потеряло всякое выражение, он встал и шагнул к пленному.

– Викториус. Ты без приглашения приблизился к занятому убежищу Тимеона и переполнил чашу моего терпения. Но ты был весьма полезен и в некоторой степени уважителен. Исходя из этого, я также проявлю к тебе уважение и отправлю тебя с ответом обратно к мастеру, вместо того чтобы прислать ему твою голову в качестве ответа.

– Смотрите-ка, он умеет быть красноречивым… сногсшибательно! – его внимательный взгляд противоречил легкомысленному выбору слов.

– Можешь передать своему мастеру следующее: несмотря на то что я в данный момент не сотрудничаю с Лигой, я все еще разделяю их взгляды. Поэтому я выдам любого изменника, нарушающего законы Канона, и убью любого, кто посмеет притронуться к этой девушке.

Викториус смиренно кивнул:

– Только для ясности, потому что я уверен, что господин потом спросит меня: существует ли вероятность, что при определенных обстоятельствах когда-нибудь ты… уберешь дочку Харриса?

– Это не касается ни тебя, ни твоего господина! – пугающе тихо ответил праймус.

Сообщение доставлено.

– Чудненько, – проворковал Викториус, вставая, – значит, на этом моя миссия выполнена. Полагаю, сейчас ты захочешь немножко поиграть с моей памятью.

Бросив на меня косой взгляд, он добавил:

– Прощай, мой маленький ландыш! Благодаря твоей живой непосредственности и вопреки твоей бледности я, вне сомнений, сохраню тебя в своем безграничном сердце. Позволь дать тебе небольшой совет на будущее: не доверяй мне. Будет очень жаль, если мой мастер преуспеет в своем намерении тебя убить. Но для этого тебе и нужен этот знойный парень! Если бы не пришлось тебя забыть, я бы вечно тебе завидовал, потому что у тебя есть такой сказочно красивый тигр. Addio, amore![7] – Следуя одному ему известному сценарию, он послал мне воздушный поцелуй, схватился за сердце и с мученическим выражением лица закрыл голубые глаза.

Глава 8. Обо всём на свете

Какой-то промежуток времени я просидела в студии Люциана одна. Кроме кучи одежды, сваленной на кресле, квартира Люциана была очень аккуратной. На стенах не было ни картин, ни фотографий, а на отдельно стоящем книжном стеллаже, который придавал открытой спальной зоне немного уединения, стояло только одно не особо выразительное собрание произведений мировой литературы. В общем и целом, абсолютно безличное пространство ничем не выдавало присутствия сверхъестественного жильца. Под крючками для одежды к стене прислонился чехол для гитары. На кухонной стойке одна кофейная чашка. Рядом с ней – iPad, пара газет и открытая записная книжка. После короткого внутреннего спора со своим хорошим воспитанием я рискнула сунуть туда нос. Страницы были исписаны ровным убористым почерком, но я все равно не смогла прочесть ни слова. Все надписи были не просто на незнакомом языке, отличалось и начертание букв. Некоторые знаки я уже видела на печати, которую дал мне Люциан.

– Сомневаюсь, что тебе это как-то поможет, – сказал Люциан, выходя из каменной стены. Порыв ветра из волшебного перехода еще играл в его волосах.

Я неловко переступила с ноги на ногу:

– Я… я не хотела… ну, я хотела просто… – заикалась я.

Люциан махнул рукой:

– Все нормально. Сам виноват, раз оставил ее открытой, – мимо барной стойки он прошел на кухню и открыл холодильник.

– Что ты сделал с Викториусом? – я сменила тему.

– Стер опасные воспоминания, создал пару-тройку фальшивых и запихнул его в машину, на которой он приехал.

Люциан достал бутылку тоника, потом бутылку джина, лимоны и кубики льда и смешал все это в стеклянном графине. Только тогда до меня дошло.

– Лучший джин-тоник, который ты когда-либо пробовал, – это твой собственный? – спросила я, пока он доставал два стакана из кухонного шкафа.

– Когда-то я работал в одном баре на Манхэттене, – ухмыльнулся он. Подтверждая сказанное, он с профессиональной ловкостью покрутил стаканы в воздухе, прежде чем разлить в них коктейль. Подмигнув, он толкнул стакан по барной стойке в мою сторону и поднял свой:

– За ответы, которые мы, надеюсь, скоро получим.

Да у нас разговор по душам! Мы чокнулись. Он выпил половину и снова наполнил стакан. Я не спешила и просто потягивала напиток. Это и правда был потрясный джин-тоник.

– Удовлетворена? – лукаво поинтересовался Люциан и направился со стаканом и кувшином к дивану. Я кивнула.

– По крайней мере в том, что касается обещания джин-тоника.

Хорошее настроение испарилось. Он виновато вздохнул и сел.

– Ариана, послушай. Мне очень жаль, что я втянул тебя во все это, – в своей прагматичной манере он просто дернул плечом.

– Это же вина Джирона, – отмахнулась я, но Люциан покачал головой.

– Я должен был знать, – с неудачами бессмертный демон справлялся так же плохо, как с опекой несовершеннолетних. Но его настроение могло помочь мне выпытать хоть какие-то ответы.

– Кто вообще этот Джирон? Ну, кроме того пункта, что его лучше избегать, – спросила я, тоже усаживаясь на диване. Я долго не могла найти себе место поудобней между подушками, а когда наконец подняла глаза, заметила, что Люциан за мной наблюдает. Он улыбался, а мне ничего не оставалось, кроме как признать правоту Викториуса. Этот праймус и правда сливочная пеночка. Слава богу, пеночка, кажется, не заметила, что я замечталась, и вместо этого ответила на вопрос:

– Джирон вышел из Лиги пару веков назад. Обычно отступники держатся особняком и скрываются, но Джирон быстро создал целую сеть, которая поддерживает его сомнительную деятельность и преступления. Уже несколько десятков лет он не пачкает руки.

– Как мафия? – поразилась я.

– Да, и уничтожить их так же тяжело.

– Финиш! Меня хочет прибить бессмертная мафия. – Большой глоток джин-тоника достиг моего желудка и помог немного притушить панику. Это и серьезный взгляд Люциана, когда он произнес:

– Я этого не допущу.

Он откинул волосы со лба. Я успела привыкнуть к этому жесту.

– Использовать меня было ошибкой. Джирон, должно быть, под большим давлением, раз пошел на такие рискованные меры. Жалко, что память Викториуса защищала печать.

Хотя мне не понравилось услышанное, я не могла не улыбнуться, вспомнив об эпатажном сиреневом павлине.

– Похоже, он по-настоящему на тебя запал, – поддразнила я Люциана. Он хмыкнул и налил себе еще.

– Викториус хорошо знает правила игры, иначе он бы не поднялся так высоко у Джирона.

– Что ты имеешь в виду под «так высоко»?

– У отмеченных праймусом существует своего рода иерархия. Чем мощнее у человека печать, тем выше его положение среди приближенных. Видела символы у него на шее? – спросил он. Я кивнула. – Это метка Джирона. Она – как контракт на особых условиях до самой смерти. Викториус продал душу своему хозяину.

– Ты прикалываешься? – вырвалось у меня. Люциан озадаченно посмотрел на меня.

– А ты думала, истории, где люди продают душу дьяволу, взялись сами собой из воображения писателей?

Самонадеянность Люциана испытывала мое терпение, но еще сильнее я злилась на саму себя. Всего за несколько дней мой мир перевернулся с ног на голову, а у меня все еще постоянно отвисала челюсть, когда я натыкалась на новое откровение. Почему я никак не могла привыкнуть? Мне определенно не понравилось висеть в петле неведения. С твердым намерением свести на нет свою способность удивляться я залпом допила коктейль, усердно игнорируя ухмылявшегося праймуса. А стакан-то был не маленький…

7

Прощай, любовь моя! (Ит.)