Страница 10 из 14
Мне кажется, на этот раз у нашей мамы, бесспорно, поехала крыша. Пишу тебе с банкетки трейлера моего дедушки, и представь, из Германии.
В путь мы отправились с самого утра и только раз остановились у обочины, чтобы перекусить бутербродами. Там стояли полицейские в униформе, и я едва не выскочила из машины, чтобы попросить у них помощи, но, поскольку я не знала, как будет SOS по-немецки, то я просто съела свой сэндвич по-французски.
Вчера вечером, когда она велела нам собирать чемоданы, я решила, что она собирается отправить нас к отцу, и я пришла в негодование. Мне не о чем говорить с этим марсельцем, хватит и того, что приходится общаться с ним по скайпу. Но когда она сказала захватить с собой теплые вещи, я испытала облегчение. Я между тем настояла, чтобы она сообщила нам, куда все-таки мы собираемся ехать (я, конечно, хочу быть хорошей девочкой, но не собираюсь становиться главным посмешищем какого-нибудь дурацкого розыгрыша), и тогда она объявила, что мы едем наблюдать северное сияние в Скандинавию. Нет, она сошла с ума, точно тебе говорю. Я почти уверена, что это все из-за моего дурацкого сообщения. Хорошо хоть, оно не было на тему черных дыр.
Сегодня утром мы пошли попрощаться с моей прабабушкой. Она отдала маме коробку, очевидно, там находилась урна с прахом ее мужа, который она когда-то ему пообещала развеять с высоты какого-то мыса в Норвегии, уж не помню, какого, куда они вместе с ним ездили. Но потом она так и не набралась мужества туда съездить, а теперь это и вовсе невозможно из-за ее ног. Вот она и поручила маме сделать это вместо нее. Я не знала прадедушку, но каким же он должен был быть маленьким, чтобы поместиться в небольшую коробочку?
Потом мы отправились к дедушке, и он объяснял нам, что да как в его фургоне. Не могу сказать, что я внимательно за всем следила, но особенно меня заинтересовал туалет. Он напоминает обычный ящик, который необходимо опорожнять, когда он наполняется. Скажу тебе, что лучше уж я буду справлять нужду в окно, прямо на ходу при любой скорости, чем опорожнять потом эту штуку.
Поскольку я совсем не уверена, что вернусь живой и невредимой, пользуюсь свободной минуткой, чтобы составить завещание, которое ты передашь похоронным агентам в случае необходимости.
Я, нижеподписавшаяся Лили, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю:
мою коллекцию камней и минералов – Клелии; я знаю, она позаботится о ней должным образом;
фиолетовый бразильский браслетик – Царапке, а вторую, зеленую, фенечку – Зубастику;
словарь я завещаю Манон, а лосьон от прыщей – Жюльетте; комиксы о Дядюшке Скрудже – моей матери, если она будет к тому времени живой;
мои молочные зубы – моей сестре, если она все еще будет жива.
Желаю, чтобы на моих похоронах не присутствовал отец. На мою могилу пусть поместят фотографию, на которой я снята вместе с моей собачкой Шоколадкой, когда я была маленькой. И уж только, пожалуйста, не эту недавнюю, потому что, хотя мне и плевать, что у меня стрижка, как у фигурок из «Плеймобила»[18], но все же с длинными волосами я не такая страшная.
Вот, Марсель, надеюсь, что пишу тебе не в последний раз, но если что, знай, я была очень рада с тобой познакомиться, ты был очень милым моим дневником. О, не может быть! Кажется, мама идет поставить компакт-диск с Селин Дион![19]
Тысяча поцелуев, Марсель.
Прощай, может быть. Сердечко тебе с пальчиками.
Лили
P.S.: Я действительно должна научиться говорить SOS на всех языках.
Хроники Хлои
Я думала, что мы просто прокатимся, уедем на два-три дня, а потом вернемся к прежней жизни. Но когда мама объявила, что мы отправляемся в Скандинавию, я поняла, что она оставила свой разум дома.
Подтверждение тому было получено при пересечении немецкой границы, когда мне пришло сообщение, что у меня не подключен международный роуминг. Мама меня утешила: у нее он подключен. Пока я устанавливала Фейсбук, Инстаграм, Твиттер, Снапчат и приложения, чтобы управлять моим блогом с ее телефона, она одной фразой разрушила все мои мечты.
– Десять минут в день, не больше.
– Что это значит?
– А то и значит: цель нашего путешествия – провести время вместе, открывать для себя новые пейзажи, другую культуру, а не сидеть, уткнувши нос в телефон.
Около часа мы ехали след в след за одним грузовиком. Справа деревья, слева деревья, вот тебе и все открытие «новых пейзажей».
Лили постучала указательным пальцем себе по голове. Если даже она решила, что мама сбрендила, это серьезно.
Я попыталась торговаться.
– Может, час?
– Десять минут.
– А два часа?
– Хлоя, прекрати.
– Мама, ты не можешь жить без кислорода? Так вот – я тоже.
Она что-то закудахтала, Лили тоже. После долгой борьбы мне удалось заполучить полчаса. Может, я еще выживу.
В конце дня мы приехали в Кёльн, где по решению мамы нам предстояло провести ночь. Мы остановились в кемпинге на берегу Рейна, и она непременно настаивала, чтобы мы пошли осмотреть город. Я с удовольствием согласилась: нет ничего проще, чем найти в Кёльне интернет-кафе.
Одна дама из кемпинга одолжила нам велосипеды и показала дорогу, уверяя нас, что это недалеко. Между тем мы ехали вдоль реки больше часа, время от времени останавливаясь по требованию мамы, чтобы любоваться живописными берегами. А то не видно было, как мама устала: она стала красной, как ее футболка, и дышала как пылесос. Мы же с Лили нарочно старались крутить педалями как можно быстрей, это нас забавляло.
На стоянке мы пристегнули велосипеды и бродили без всякого плана, пока не стемнело. В городе зажглась иллюминация, и это выглядело очень красиво. До ужина было еще далеко, и мы купили себе по кренделю, чтобы кое-как продержаться. Лили настояла, чтобы ей купили бутылку воды, но как только получила, отказалась наотрез ее открывать, сообщив, что сохранит на память. Мама очень удивилась, а Лили подняла плечи, будто логика для нас была делом неведомым, и выдала реплику:
– Да ведь это же одеколон![20]
По крайней мере, хоть моя сестра не изменилась.
Перед собором, который мама непременно собиралась посетить, чтобы узнать количество ступенек его лестницы, находился мост причудливой формы: мост Гогенцоллернов. Казалось, сверху на него опустили три громадные арки. Люди шли по нему пешком, так что и мы поступили так же и вдруг увидели, что он сплошь покрыт тысячью висячих замочков, якобы подвешенных влюбленными. Мама предложила прибавить к ним еще один, с инициалами всех троих, чтобы и от нас осталась частичка на этом мосту в память о нашем путешествии.
Лили вытаращила на нас глаза:
– Ну и молодцы! Хотите, чтобы вся рыба в реке передохла? Не забывайте, что ключ от замка принято выбрасывать в воду. Или что, думаете, желудок рыбы способен переварить металл?
Я одобрила ее соображение. Но мы ведь можем просто оставить ключ у себя, избавив рыб от гибели, а Лили от ее терзаний.
Торговец продавал замки только парами, по две штуки сразу. Маркером, позаимствованным у одной пары англичан, на первом мы написали наши инициалы, а на втором я сделала надпись «Ты + я». Это должно было сработать с кем угодно.
Возвращение на велосипедах стало худшей частью нашей прогулки. Уж не знаю, кто изобрел сиденья, но он явно тогда пребывал в плохом настроении. Мы в полуживом состоянии наконец добрались до трейлера. Быстро перекусив макаронами, мы с Лили завалились в кровать, а мама улеглась на запасное спальное место – банкетку. Мне пришлось долго ждать, пока мама начала дышать ровно. Она уснула. Медленно, стараясь не издавать ни малейшего шума, я выбралась из постели.
Анна
Уснула я далеко не сразу. Матрас банкетки оказался тонким и жестким, а мое тело отнюдь не обладает этими качествами, следовательно, кто-то из нас двоих должен был страдать. И вдруг чье-то горячее дыхание на моей щеке вырвало меня из полусна. Я открыла глаза, но лицо находилось слишком близко к моему, чтобы я могла его разглядеть.
18
Детский конструктор.
19
Селин Мари Клодетт Дион (р. 1968) – канадская певица, автор песен, актриса и композитор.
20
По-французски eau de Cologne буквально означает «кёльнская вода». Так назывались духи, созданные в начале XVIII в. итальянским парфюмером Йоганном Фариной, основавшим в Кёльне мануфактуру. Отсюда и русское слово «одеколон».