Страница 71 из 72
Штеллен кивнул, сделал глоток пива и продолжил: — Котелок у Юхана отлично варит. Я долго думал над его моделью субиндастриала, расщелины, в которую мы провалились, как неосторожный альпинист. Но такая общая предпосылка о поведении усредненной публики не учитывает поведение меньшинств. Между тем, в угрожаемой ситуации именно меньшинства делают погоду. Для нашего случая их два: это мыслящая часть поколения-Z и непримиримая часть слоя-F.
— А-а… Что такое слой-F?
— Это сленговое собирательное название для фритрейдеров и фрилансеров.
— Что-то вроде мелких бизнесменов? — задала Рюэ уточняющий вопрос.
— Да, если по-американски считать малым любой бизнес с оборотами до 10 миллионов долларов в год. Истеблишмент старался подавлять слой-F, как источник хаоса. Слой-F старался выжить, экономично уклоняясь от атак. Истеблишменту, и даже социологам, казалось, будто слой-F исчез с поля. Есть даже теория распада среднего класса.
— Точно! — Рюэ кивнула, — Юхан про это тоже говорил.
— Да, — сказал бригад-генерал, — я узнал это именно от Юхана. Так вот: распад F-слоя не значит исчезновение. Большая часть малого бизнеса действительно разорилась и была закрыта либо поглощена концернами. Но это — не все. Судьба примерно полумиллиона европейских малых предприятий, имевших более триллиона евро годового оборота, на сегодняшний день неизвестна. Они ушли в полутень. Многие — в Африку. Так в 2000-х родился феномен нео-африканского автоопрома. Кстати, твой велосипед…
Стажер-эксперт посмотрела на свой велосипед, приставленный к ступеньке.
— Да, я купила велосипед. А что?
— Цена, — сказал Штеллен. — Это ведь складной компакт «Strida», верно?
— Нет, — она качнула головой. — Это «Samum», хотя похоже на компакт «Strida».
— Цена, — повторил бригад-генерал. — В европейском супермаркете 500 евро. А тут?
— Тут 60 евро. Вот, привезу домой хуррамитский сувенир, буду кататься.
— Вот-вот… — Штеллен выбросил пустую жестянку и открыл новую, — как популярно объяснил твой замечательный Юхан, цена финансово-бюрократического усложнения общества на порядок выше цены производимых товаров. Это не устраивает F-слой и молодежь поколения-Z. Те и другие не видят для себя перспективы в таком обществе. Поэтому одни едут делать бизнес в Африку, а другие падают в ксианзан.
— Ключевое слово: ксианзан! — объявила Рюэ, и добавила: — Еще фюзор!
— Ты намекаешь на происки инопланетян? — насмешливо спросил он.
— Я не намекаю, а говорю прямо. Кризис начался после того, как Каимитиро влез в наш интернет и передал на Землю две технологии: молекулярный дизассемблер для генов и протонную трансмутацию в туннельном диоде-кристадине. Лишь благодаря этим двум технологиям, энергетической и генетической, возник аргонавтинг, и все завертелось.
Бригад-генерал глотнул еще пива и прокомментировал:
— Хорошая легенда-прикрытие.
— Вообще-то, Вальтер, это теория, а не легенда-прикрытие.
— У меня другая теория, — сказал он. — Трудно представить, что эта штука, даже если она действительно была межзвездным роботом-зондом, так быстро разобралась в языке, в социальной структуре и в роли интернет-СМИ для нашей цивилизации.
— Но, — возразила она, — наша наука разобралась в химическом языке пчел.
— Но, — ответил он, — наша цивилизация сложнее, чем пчелиная. На мой взгляд, намного вероятнее, что файлы по энергетике и генетике имеют земное происхождение. Кто-то использовал ажиотаж вокруг межзвездного астероида, или межзвездного робота — для продвижения двух новых удачно-несложных технологий в массовое использование. Я исхожу из фразы Аслауг: при удачном раскладе это было бы открыто в 1990-х.
Возникла пауза, после которой Рюэ сообщила:
— Аслауг и Юлиан говорили мне что-то похожее 14 мая, на тест-драйве по Адриатике.
— Что-то похожее, — произнес Штеллен, — могло быть на самом деле. Представь: кто-то открыл эти технологии пусть не в 1990-х, а в 2010-х. И ждал удобного момента.
— Я представила. Но почему этот кто-то не оформил патент, чтобы делать деньги?
— Жаки, в 2010-х бюрократия уже не допустила бы этого. И кто-то сделал деньги иным способом: приискал сообщников со связями, они вместе устроили кошмарный кризис, подняли кучу денег… Не на изобретениях, а на инсайдерском знании биржевого краха европейских ценных бумаг. Далее они с первыми кусками добычи отползли в туман, а дохлую тушу сейчас расклевывают экономические стервятники. Вот так это было.
Жаки Рюэ покрутила в пальцах опустевшую пивную жестянку.
— Ладно, Вальтер, а кто такие они?
— Какая разница? — отозвался он. — Допустим, это клуб друзей профессора Яна Хуберта, включая Вилли Морлока, Хакима аль-Талаа и Сэла Франтишека.
— А кто такой Сэл Франтишек?
— Это мутный дядька вроде Морлока, но респектабельный. Довольно крупная шишка в аэрокосмическом секторе Израиля, входит в топ-менеджмент американо-израильского ракетно-космического проекта «Bifrost». Ты знаешь об этом проекте больше, чем я.
— Вальтер, я изложила все, услышанное от бабушки, итого: мы знаем одинаково. А как Франтишек связан с терактами в Европе?
— Как-то связан. В городке Неум на Адриатике он попал в кадр любительского видео в компании с профессором Хубертом и персонажем, известным как Хаш-Бакс.
— Хаш-Бакс? — переспросила она, — персонаж из мафиозного триумвирата Неума?
Штеллен кивнул и продолжил:
— Итак, допустим, все это можно доказать. Скажи, кому нужна истина, если она такая?
— Например, мне, — сказала Рюэ. — Я хочу, все же, знать: кто творил все это в Европе?
— Много кто. Например… — он нажал ряд значков на своем смартфоне, и протянул ей.
— Э-э… Это какая-то война? — спросила она, рассматривая фото на экране.
— Это очередной вооруженный конфликт в Косово и Метохии. Дата на фото внизу. Но главное то, что слева от середины фото. Приглядись к объекту на грузовике.
— На грузовике? Блин! Это шестиствольный реактивный миномет, из которого 12 мая расстрелян отель в Лихтенштейне, где был симпозиум по всемирному фастфуду!
— Всемирный симпозиум «Пищевые технологии будущего», — поправил Штеллен. — Этот реактивный миномет — Nebelwerfer модель 1940 года. А теперь посмотри на персону в пятнистой плащ-накидке. Это Хаш-Бакс. Смотри следующее фото.
Рюэ чиркнула пальцем по экрану, сменив кадр, и увидела пустынный пейзаж, где в компании смуглых парней милитаризованного вида стоял Хаш-Бакс рядом с другим небольшим грузовиком, на котором был опять реактивный миномет Nebelwerfer.
— Блин! Этот Хаш-Бакс торгует минометами, что ли?
— Вероятно, — ответил Штеллен, — у Хаш-Бакса нелегальное производство этих штук в Албании, на бывшей советской базе субмарин под городком Орикум.
— Значит, там делают не только большие арго-лодки, но и минометы — заметила она.
— Там много всего делают. Обрати внимание на девушку рядом с Хаш-Баксом. У нее характерный ручной пулемет висит через плечо. Тебе она напоминает кого-нибудь?
— Мне пулемет напоминает, — сказала Рюэ. — Это шестиствольный XM-556. Из такого пулемета 10 мая в Мюнхаузене расстрелян персонал виноградника, принадлежащего холдингу «Eltsen». Того виноградника, где жила улитка Помми, ныне уже эпическая.
— Верно. Жаки. Пулемет затем подброшен в багажник джипа, который перегонял Руди Ландрад. Настоящий Руди Ландрад. А теперь все же приглядись к девушке на фото.
Стажер-эксперт движением пальцев увеличила часть фото на экране и пригляделась.
— Мм… Она похожа на ту кушитку из племени Тебу, что угощала нас кофе в ходе переговоров с аль-Талаа.
— Верно. А еще на кого-нибудь она похожа?
— Даже не знаю… Хотя… Руди Ландрад на допросе говорил, что на перегон джипа его подрядила худая девушка, возможно, афроамериканка, ряженая мусульманкой.
— Вот!.. — Штеллен хлебнул пива. — Она подставила его и дала нам ложный след. А теперь смотри следующее фото.
— Где это, и кто этот дядька? — спросила она, глядя на очередное фото. Вроде, фото не содержало ничего интересного. Просто девушка (опять эта кушитка) и некий дядька, европеец-северянин, одетый в престижно-деловом стиле, обедают в ресторане где-то, вероятно, в Балтии или Скандинавии (судя по интерьеру).