Букет для улитки

— Ну, что, офицер? Поболтаем немного, или вы сразу будете вешать меня?

— Отто, я предлагаю вам отнестись к ситуации более серьезно, — сказал Тарен.

— О! Я чертовски серьезно отношусь! Смерть, знаете ли, бывает раз в жизни, так что я сначала помолился бы, если вы не возражаете.

— Вы верите в бога? — спросил майор-комиссар.

— Чертовски сложный вопрос, офицер. Мне надо подумать. Вдруг, если я отвечу нет… Заметьте, это я еще не отвечаю, а рассуждаю вслух… Вдруг, если я отвечу «нет», то вы повесите меня вообще без церемоний, как того парня, которого вы выдавали за Руди Ландрада. В свете этого обстоятельства, пожалуй, я отвечу «да». Так что, как говорят в спектаклях, дайте мне несколько минут, чтобы я уладил мои дела с Создателем.

— Отто, я снова предлагаю вам отнестись более серьезно и отвечать на мои вопросы.

— Офицер, я снова говорю: я чертовски серьезен. Просто я высказал свое религиозное пожелание. Вы игнорировали. Понятно: вы тут хозяин, и вопросы тут задаете вы.

Майору-комиссару пришлось смириться с такой прелюдией и приступить к вопросам.

— Отто, начнем с вашего прозвища. Мичибичи это водяная пантера из мифов оджибве?

— Да, мой прадедушка был наполовину оджибве, из Милуоки, штат Висконсин. В ходе Второй мировой войны его запихнули в 8-ю Воздушную Армию, в экипаж летающей крепости. Он два года бомбил Европу, но в 1944-м был сбит, сидел у вас в концлагере, освободился при англо-американской оккупации, сошелся с девчонкой на Рейне, и там остался жить. В общем, тогда слишком слабо бомбили.

— Отто, что вы имели в виду, говоря «тогда слишком слабо бомбили»?

— Я имел в виду, что технология тогда не поспела. Иное дело, сейчас.

— Что сейчас?

— Сейчас, — охотно пояснил Мичибичи, — приходят такие технологии, что одной бомбой можно убрать в Европе больше, чем всеми бомбардировками Второй мировой войны.

— Это какой-то намек? — спросил Поль Тарен.

— Нет, офицер, просто я думал, вы смотрите новости по телевизору.

— Какие новости?

— Новости про Австрию, — с удовольствием произнес Мичибичи. — Про то, как Руди там разбомбил ваших, и теперь ваши драпают из Европы, как гитлеровцы в 1945-м.

Словечко «ваши» в этом контексте рассердило Тарена, тем более, что несколько минут назад такое словечко звучало от Веснушки. И тем более, что в последнем тезисе — про драпающих — была значительная доля правды. Шок от сообщения о природе взрыва на Шванзее вызвал бегство жителей австрийской Каринтии. Чуть позже было формально объявлено военное положение в стране, и паника захватила Вену. Утром зов к бегству перекинулся на элиты еще нескольких европейских столиц. Авиалайнеры на курорты Латинской Америки и Юго-Восточной Азии улетали набитые под завязку. Билеты на круизные океанские лайнеры, отплывающие в ближайшие 24 часа, были проданы все, независимо от направления. Американские и азиатские туристы веером отзывали свои заявки на рейсы и отели по Европе. Котировки на бирже рухнули, отслеживая ценовой коллапс рынка европейской недвижимости… Из-за всего этого Тарен рассердился.

— Скажите, Отто, а вам известно, что восхваление терроризма является криминалом?

— Да, офицер. Публичное восхваление. Так сказано в вашем законе. А мы тут общаемся непублично. Наверное, тут, в тюрьме Интерпола, вообще все засекречено. Значит, мои высказывания про терроризм — не криминал по закону. Хотя вам плевать на закон. Вы служите плутократии. Той, которая сейчас драпает. Смешной финал может случиться. Допустим, вы промедлите вешать меня, и тогда повесят вас. Как в 1945-м опять-таки.

— Вы что, специально ищете себе неприятности? — строго спросил майор-комиссар.

Мичибичи изобразил изумленное лицо, в точности как Джек Спарроу.

— Нет, что вы, офицер. Я наоборот, старался оказаться подальше от неприятностей. Но только я подумал, что оказался подальше, как неприятности нашли меня. Представьте: нейтральные воды субтропической Атлантики. Я — на лодке, с любимой девушкой и с лучшим другом. Вдруг прилетает военная вертушка, и зондеркоманда винтит нас. Это неприятности. Хотя, по сути, главная неприятность нашла меня до рождения. Это ваш долбанный Четвертый Рейх. Как видите, я родился, вырос и хотел смыться, однако эта неприятность нашла меня даже в нейтральных водах. Я уже объяснил, как.

— Знаете, Отто, вам грех жаловаться: есть страны, где жизнь в сто раз хуже!

— Я знаю, офицер. Ваше евро-правительство позаботилось, чтоб я узнал еще в детстве. Наверное, для этого оно импортировало оттуда несколько миллионов фриков, которые захватили наши улицы и устроили там царство своей изумительной религии добра. В принципе, я понимаю резоны правительства. Фрикам удобнее жить с фриками. А если хочется, чтобы тут было в сто раз хуже — как в странах, откуда фрики — то такой импорт выглядит превосходным рецептом. Я понимаю даже, почему правительства стараются помешать нам уйти. Ведь тогда кто будет работать и содержать всех фриков? Но если мешать людям уйти, то появляется Руди с улиткой Помми. Это логично, не так ли?

Майор-комиссар побарабанил пальцами по столу и спросил:

— Так Отто, вы из этих соображений помогали Руди Ландраду?

— Офицер, поясните: которому Руди Ландраду? У вас ведь их двое. Одного вы убили в тюрьме RAF, а другой убивает вас. Так о котором из них вы спрашиваете?

— О Ландраде, с которым вы общались вечером и ночью с 9 на 10 мая в яхт-клубе.

— Если об этом Ландраде, то мы подогнали ему заказ из интернета.

— Какой заказ? От кого?

— От клиента с ником Гронд. Перегнать тачку с Нижнего Рейна к границе Швейцарии.

— Кто конкретно из вас троих переписывался с этим клиентом?

— Я, — коротко ответил Мичибичи.

— Кто этот клиент?

— Без понятия. Мы не проверяем легальный ID клиента и не задаем лишние вопросы.

— Так, а ID перегоняемой тачки вы тоже не проверяли?

— Да, офицер. ID перегоняемой тачки я тоже не проверял.

— Тогда, Отто, это похоже на соучастие в терроризме.

Мичибичи поднял взгляд к небу (точнее к потолку комнаты допросов) и произнес:

— О! Я как чувствовал, что вы скажете это. Ну что, мне предъявлено обвинение?

— Пока нет, — ответил Тарен, — и от вас зависит, будет ли предъявлено.

— О! Я как чувствовал, что вы скажете это тоже. Что, по-вашему, мне следует делать?

— Вам следует рассказать все о встрече и общении с Ландрадом 9 — 10 мая.

— Что, офицер, вообще все? Включая то, как он вытер ноги об коврик у входа?

— Не надо паясничать. Меня интересуют темы ваших разговоров на той встрече.

— Темы? — переспросил Мичибичи и снова посмотрел в потолок. — OK, я перечислю по порядку: заработок, океанская навигация, рыбалка, секс втроем, будущее. Это все.

— О чьем заработке вы говорили?

— Вообще о заработке. Вечная тема, офицер: как взять ресурсы за минимум усилий.

— А чей секс втроем?

— Наш. Веснушки, Страшилы и меня.

Поль Тарен опять побарабанил пальцами по столу.

— Ранее вы говорили, что она — ваша любимая девушка, а не общая с вашим другом.

— Офицер, тут нет противоречия. Если вы не знаете MMF, то гляньте в интернете.

— Я обойдусь без ваших советов, Отто. А о чьем будущем вы говорили?

— Вообще о будущем. Тоже вечная тема. В смысле для нас.

— Для вас — это для кого? — спросил майор-комиссар.

— Для нас — это для арго и вроде того. Для вас это не имеет смысла.

— Почему не имеет смысла?

— Потому, — пояснил Мичибичи, — что у вас нет будущего. Точнее, есть, но не для вас.

— Отто, выражайтесь яснее. Что значат ваши слова: «есть, но не для вас»?

— Офицер, это очень просто. Есть ли будущее у Древнего Египта эры фараонов? Если смотреть с позиции древних египтян — то нет. Они давно вымерли. Но если смотреть с позиции археологов — то да. Археологи каждый год открывают что-то в заброшенных пирамидах. Ну, там иероглифы, амфоры, засушенных фараонов, всякое такое. С вами похожий случай. Будущие археологи раскопают ваши европейские пирамиды…