Страница 87 из 97
Первоначально Комитет рассчитывал на объединение оказавшихся на польской территории бывших военнослужащих Северо-Западного фронта и Западной Добровольческой армии, переезжавших сюда частным порядком из Эстонии и Латвии. Фактическое руководство ими осуществлял бывший Ставропольский военный губернатор, преемник генерала Юденича в должности командующего Северо-Западной армией генерал-лейтенант Глазенап. Не имея формальной должности, он, по воспоминаниям генерала Ярославцева, именовал себя «Командующим Вооруженными Силами на Западе России» (по аналогии со ВСЮР) и приступил к формированию первых боевых подразделений с 1 июля 1920 г. 7 июля в Варшаве, с санкции польского военного министра генерала К. Соснковского, было заключено соглашение, подписанное Савинковым, Философовым и Глазенапом, согласно которому действия по «формированию русского военного отряда на территории Польской Республики» начинали координироваться Русским Комитетом. Глазенап, как командующий отрядом, признавался «в действиях своих, как военачальник, совершенно самостоятельным». На своих бланках генерал стал указывать уже должность «Командующего Русскими вооруженными силами на территории Польши». Также объявлялось, что отряд «действует в тесной моральной связи с генералом Врангелем. Однако временно он действует совершенно автономно». Что касается политического руководства, то, «ввиду сложности обстановки и по соображениям международной политики, во всех делах политических и дипломатических… последнее слово принадлежит Савинкову». Центром формирования «отдельного отряда» стало м. Скальмержице.
Другим местом формирования стал смежный район Псковской, Витебской и бывшей Лифляндской губерний. 28 июля 1920 г. между уполномоченным Савинкова Дикгоф-Деренталем и представителями «русских формирований», бывшими чинами Северо-Западной армии – полковником А. С. Гершельманом и генерал-лейтенантом графом А.П. фон дер Паленом – было подписано соглашение, аналогичное заключенному в Варшаве 7 июля. Все русские части на данной территории объединялись в «Отряды графа Палена». Была отмечена общность их политических лозунгов с лозунгами других русских воинских частей в Польше («Учредительное Собрание», «земля – народу», «демократия», «федерация»). Надо сказать, что для консервативно настроенных офицеров согласие с провозглашенной Савинковым позицией было «дорогой ценой». «В политическом отношении» – провозглашалось подчинение савинковскому Комитету, а «в стратегическом отношении» отряды Палена действовали «независимо, сохраняя, по возможности, необходимую стратегическую связь с действиями русских формирований на Польской территории». Отдельным пунктом оговаривалось создание органов местного самоуправления в качестве основы гражданского устройства «в случае продвижения в глубь Российской территории».
Подписанию вышеназванных соглашений, несомненно, способствовали приказ Начальника Государства и Верховного Вождя маршала Пилсудского от 5 июля 1920 г. и Воззвание Совета Государственной Обороны (см. приложение № 19). Приказ гласил: «Сражаясь за свободу свою и чужую, мы сражаемся не с русским народом, а с тем порядком, который, признав законом террор, уничтожил все свободы и довел страну до голода и разорения». Воззвание определяло, что «не русский народ тот враг, который бросает все новые силы в бой: этот враг – большевизм, наложивший на русский народ ярмо новой и страшной тирании. Он хочет и нашей земле навязать свою власть – власть крови и мрака». Опираясь на эти заявления и надеясь с их помощью обосновать важность военного взаимодействия, Русский Политический Комитет незамедлительно выпустил воззвание «К русским людям», в котором говорилось, что «доныне смысл великой борьбы польского народа на Востоке был не для всех ясен. Часть польского общества, увлекаемая оправданной печальным прошлым враждой к России, утверждала, что война ведется именно с Россией, а не с большевиками… Этой неясностью воспользовались русские насильники-большевики для нового, самого грубого и наглого обмана. Изменники и предатели России, в основу учения своего положившие отрицание Отечества, стали внушать русскому народу, что война с Польшей есть подвиг патриотический, война за Россию». Комитет утверждал, что после официальных заявлений польского руководства «борьба с большевизмом» приобретает «не только национальный, но и всемирный смысл. Польша борется за себя и за все человечество, за две его вечные святыни: за свободу и отчизну». Поэтому, обращаясь к «русским солдатам» (а не к «красноармейцам»), руководство Комитета заявляло: «Каждый пушечный выстрел с Запада – это удар в железную дверь русской тюрьмы… Польское и русское войска должны быть спаяны духом единым, чтобы вместе идти против тех, кто так долго убивал Россию и теперь хочет убить Польшу. Святая кровь польская и русская, пролитая за свободу, соединит оба народа, некогда разделенные кровавой враждой, в вечный союз на благо всему человечеству»[370].
Действительно, в такой оценке советско-польской войны явно просматривалась тенденция к признанию в качестве одного из важнейших программных тезисов Белого движения – тезиса об общееропейском (и даже мировом) значении вооруженной «борьбы с большевизмом». Данный аспект позволял Врангелю рассчитывать на поддержку со стороны не только Польши, но и Франции, а в перспективе – и других ведущих мировых держав в подготовке и проведении военной интервенции. При этом речь могла идти не о противостоянии межнациональном и межгосударственном (Советской России, как единственной выразительницы «национальных интересов», и Польши), а о противостоянии социальном, советско-польская война могла расцениваться как часть гражданской войны в России. Эта позиция польского руководства усиливала политическую программу Врангеля, поскольку позволяла, как казалось многим, опровергать тезисы советской пропаганды (например, известного обращения генерала А. А. Брусилова к солдатам и офицерам армии Врангеля, опубликованного в газете «Правда» 30 мая 1920 г.).
Военно-стратегические расчеты лидеров Белого движения и раньше, в 1919 г., предполагали возможность создания «славянского фронта» против РСФСР, в котором Польша, безусловно, должна была занять ведущие позиции. Врангель полагал, что использование «польского фактора» в стратегических целях южнорусского Белого движения вполне оправданно. Как уже отмечалось, еще в конце 1919 г. он предлагал Деникину создать фронт на западных границах бывшей Российской Империи. 14 июня 1920 г. Врангель телеграфировал в российское дипломатическое представительство в Варшаве, что для него «польские войска не только не являются вражескими, но рассматриваются как союзные, поскольку Польша борется не с русским народом, а с советским режимом». При этом разрешение политических и территориальных вопросов может последовать лишь по окончании общей борьбы… Внутреннее строительство России мыслится на широких демократических началах и волеизъявлении самого народа»[371].
Однако по получении известий о формировании в Польше «отдельного русского отряда» 20 июля 1920 г. Врангель (через Нератова в Константинополе) потребовал, что «все боеспособные элементы из Польши должны без промедления направляться в Крым». Начиналась эвакуация частей Бредовского отряда, и каждый воин, по мнению Врангеля, должен был отправляться на фронт Русской армии, а не Войска Польского. Лишь в отношении «элементов, не могущих или не желающих эвакуироваться», Врангель «не возражал против формирования из них русских частей на фронте». В телеграмме российскому военному агенту в Варшаве полковнику Долинскому (еще 7 июля 1920 г.) Врангель заявлял, что «единственно полезным для русского дела» считается сосредоточение всех сил на фронте в Таврии[372].
Савинков не считал себя обязанным соглашаться со столь категоричными требованиями Врангеля. Переезд в Крым и сосредоточение там всех антибольшевистских сил могли, по его мнению, привести к потере политической «свободы», что означало бы для него утрату тех перспектив военно-политической борьбы, которую он намеревался вести, опираясь на польскую поддержку. В «открытом письме генералу Врангелю», опубликованном в газете «Свобода», издававшейся в Варшаве, он, ссылаясь на обращение к нему со стороны «казаков-терцев из армии генерала Бредова», писал о необходимости перемены политического курса и учета произошедших в России перемен: «Мы верим, что Вы не пойдете по дороге генерала Деникина. Мы верим, что Вы учли ошибки прошлого и проникли в глубокую сущность событий, происходящих ныне не только в России, но и во всем мире. Старого не вернешь… Царя не восстановишь… Россия построится через Учредительное Собрание, или она не построится вовсе. Мы верим, что Вы пытаетесь воссоздать Россию не царскую, не помещичью, не чиновничью, а Россию – «третью», ту Россию, где все будут равны перед законом, где будет порядок, где каждый казак и каждый крестьянин будут иметь свою землю, будут мирно трудиться на ней и мирно обогащаться, ту Россию, которая не будет ни теснить, ни насиловать никого – ни эстонца, ни латыша, ни украинца, ни еврея, ту Россию, которая утвердит свободу и мир – мир всему миру… Не большевики одолели Деникина, не самоотверженные бойцы виновны в его поражении… Генерала Деникина погубили те безумцы, которые вместо прощения несли с собой беспощадную месть, ибо на мести не выстроишь ничего… Я верю, и явившиеся ко мне казаки верят так же, как я, что Вы, Генерал…, поняли, что такое свобода…, что Ваша Армия даст России и землю, и волю, и мир»[373].
370
Библиотека-фонд Русское Зарубежье. Ф. 7. Дело «3-я Русская армия». Лл. 46, 257, 289; Варшавское Слово. Варшава, № 148, 6 июля 1920 г.
371
Врангелевщина // Красный архив, т. 2 (39), 1930. М.,-Л., с. 21.
372
Свобода. Варшава, № 18, 6 августа 1920 г.; Савинков Б. В. За Родину и Свободу. Варшава, 1920, с. 53–54.
373
Там же. Лл. 28, 373.