Страница 57 из 97
Что касается позиции самого Шиллинга, то он отнюдь не «цеплялся за власть». В письме Деникину он честно изложил требования крымской «оппозиции», заявив: «Не считая себя вправе в столь тяжелое время распоряжаться своей судьбой, докладываю это Вашему Превосходительству и, учитывая затрудненность командования при интригах в верхах, прошу освободить меня от должности, назначив и прислав мне заместителя». Честолюбивые планы Слащова добиться единоличного правления Шиллинг при этом не поддерживал: «Докладываю, что генерала Слащова считаю блестящим боевым наставником, но по своей натуре и по сложности обстановки оставлять его одного в Крыму, как показывает опыт, совершенно недопустимо. Это может повлечь за собой крайне тяжелые последствия, почему по долгу службы прошу назначить нового лица для принятия моей должности или, в случае скорого Вашего прибытия в Крым, с Вашим приездом упразднить мою должность» (правомерное желание, если учесть, что Ставка Главкома будет в Крыму. – В.Ц.). Все материалы о «деятельности» Брянского были переданы генералом в прокуратуру Симферопольского окружного суда. Примечательно, что в обращении к самому Шиллингу ялтинский Совет оценил «благородное и патриотическое отношение» генерала, но при этом подчеркнул, что его «упреки» к «интеллигентной части общества» неправомерны: «Неужели до сих пор, несмотря на все пережитые нашей Родиной события, представителю современной государственной власти может быть еще чужда мысль о том, что крепость правителя зиждется не на одной внешней силе и принудительном безмолвии повиновения, а на непоколебимости авторитетной власти и веры общества в законность и спасительность для общего блага всех ее проявлений»[279].
Другой фигурой – «раздражителем» для оппозиции – стал начальник штаба Главкома ВСЮР генерал-лейтенант Н. Н. Романовский. Спектр обвинений, предъявляемых к бессменному начальнику штаба белого Юга (еще с момента создания Добровольческой армии), колебался от членства в мифической масонской «военной ложе» и «республиканских симпатий» до намеренного устранения от командования популярных генералов-монархистов и даже содействия их гибели (генерал-майора М. Г. Дроздовского). Высказывались и совершенно нелепые обвинения в том, что нашитый по приказу Романовского углом вниз нарукавный шеврон Добровольческой армии символизирует масонский знак («перевернутый треугольник») и стал причиной поражения ВСЮР в 1919 г. Очевидно другое: Романовскому не могли простить его крайне негативного отношения ко всевозможным формированиям воинских частей и самочинных контрразведок, столь популярных на белом Юге в 1918–1919 гг., каждая из которых могла стать неплохой «кормушкой» для офицеров, не желавших отправляться на фронт, в состав действующих частей. После поражения «похода на Москву» с его именем стали связывать все промахи и ошибки командования, считая их «намеренными». По воспоминаниям сотрудников Особого Совещания и Штаба ВСЮР, отталкивали и сугубо личные качества генерала, такие, как «сухость», «резкость» в отношении многочисленных «просителей мест» в системе управления белого Юга, отказы в частных содействиях и «протекциях». Но если в отношении Шиллинга использовалось давление «общественного мнения» ради его отставки, то в отношении Романовского («злого гения Добровольческой армии») еще с осени 1919 г. готовилось убийство. В ходе «Новороссийской эвакуации» (8–9 марта 1920 г.) генерал-квартирмейстерская часть штаба ВСЮР получила информацию от главы британской военной миссии генерал-майора Г. Хольмана (занимавшего эту должность после отъезда генерала Бриггса с июня 1919 г.) о том, что «готовится переворот» и «убийство Романовского», причем сторонниками этих актов назывались генералы Сидорин и Кутепов. Поезд Главкома был переведен под охрану английских караулов, и штаб эвакуировался на британских кораблях.
Деникин знал о возможном покушении, но только в Крыму 16 марта 1920 г. подписал приказ об отставке «Барклая-де-Толли Добровольческой армии». На должность начальника штаба был назначен генерал-лейтенант П. С. Махров, имевший репутацию едва ли не «эсеровского генерала». Но отставка не спасла жизнь Романовского. 23 марта 1920 г. бывший начальник штаба ВСЮР был застрелен в здании российского посольства в Константинополе. Следствие по данному убийству проводилось силами британской военной миссии, но так и не было доведено до конца. Официально убийца не был найден. Позднее Р. Гуль, приводя имеющиеся в его распоряжении документы, доказал, что убийцей являлся сотрудник константинопольского информационного отделения Отдела пропаганды Особого Совещания при Главкоме ВСЮР поручик М. А. Харузин, который состоял в некоей «тайной террористической монархической организации». Трудно, однако, доказать наличие подобной структуры в Зарубежье. Прямых указаний на ее деятельность, за исключением свидетельств Р. Гуля, не обнаружено. Нельзя отрицать и личной инициативы психически неуравновешенного Харузина, желавшего, по свидетельствам его собеседников, «попробовать волю» – «убить» (неважно кого). Если говорить о принадлежности Харузина к каким-либо подпольным структурам, то можно отметить лишь его членство в «Азбуке» В. В. Шульгина. Здесь он состоял осведомителем, но вполне возможно предположить связь Харузина с правоцентристскими структурами Совета Государственного Объединения России, возглавляемого А. В. Кривошеиным. Осведомители работали под контролем генерал-квартирмейстера Кавказской армии генерал-майора А.А. фон Лампе, и убийство Романовского вполне вписывалось в «антиденикинскую» кампанию[280].
Говоря о «кризисе доверия» к власти, следует отметить участие в «оппозиции» определенных подпольных групп. Фактических сведений об их составе, целях, способах действий крайне мало для того, чтобы делать определенные выводы. Но можно утверждать, что подобные группы существовали. Их нельзя, конечно, сравнивать с разветвленной и влиятельной сетью отделений Союза офицеров армии и флота в 1917 г. или с Центрами Добровольческой армии в 1918–1919 гг. Однако и отрицать их значения не следует. Одной из таких групп стал организованный контр-адмиралом Бубновым в Севастополе «научный военный кружок, в котором он (Бубнов) читал лекции по тактике и организации флота». По воспоминаниям Махрова, «вскоре этот кружок сделался политическим центром, искавшим выход из создавшегося в Крыму положения после поражения войск генерала Шиллинга… Корпус Слащова, в общем, был на стороне Деникина…, отряд Орлова под влиянием герцога Лейхтенбергского оказался сторонником Врангеля. Моряки не были единодушны. Одни – с Бубновым, Кононовым и Ненюковым – стояли за Врангеля и готовили «депутацию» к генералу Шиллингу с требованием передать власть в Крыму генералу Врангелю. Их противники, лояльные генералу Деникину, собирали другую группу моряков с требованием разогнать командный состав флота, допустивший на флоте анархию в управлении»[281].
Вполне вероятно, через посредство Совещания общественных и государственных деятелей в Ялте и персонально через Брянского, Чебышева и Кривошеина были установлены контакты с еще действовавшими структурами Совета Государственного Объединения России, а этот Совет имел контакты с монархическими группами и партиями, сформировавшимися осенью 1919 г. Участие герцога Лейхтенбергского (представителя линии, родственной Царской Семье) в «антиденикинской оппозиции», казалось бы, подтверждало подобные связи. Таким образом, «поход на власть», по выражению самого Деникина, происходил в самых различных формах (от подачи обращений на имя Главкома до вооруженных антиправительственных выступлений) и свидетельствовал о явной неустойчивости сложившейся в 1919 г. общественной поддержки системы «единоличного управления». То, что «острие критики» было направлено против Шиллинга и Романовского, а не против Деникина, отнюдь не свидетельствовало о сохраняющемся доверии к Главкому, от которого «требовали» перемен. Ведь это были им назначенные должностные лица, следовательно, ответственность за их действия или бездействие он переносил и на себя. Правда, подробное рассмотрение заявлений «оппозиции» показывало, что осуждение «деникинской политики» становилось нередко не столько критикой по существу, сколько «критикой ради критики», отличавшейся к тому же ярко выраженным «персональным характером» (заменить «неугодных лиц» Врангелем).
279
ГА РФ. Ф. 5827. Оп.1. Д. 212. Лл. 5–6; Ф. 5881. Оп.2. Д. 747. Лл. 71–72, 78–83, 105–106.
280
Гуль Р. Кто убил генерала Романовского // Я унес Россию: Апология эмиграции. Т. II. Россия во Франции. М., 2003, С. 181–189; Агапеев В. П. Убийство генерала Романовского // Белое дело. Летопись Белой борьбы. Кн.2. Берлин, 1927, с.117–118; Бортневский В. Г. К истории осведомительной организации «Азбука» // Русское прошлое, № 4, 1993, с. 185; Генерал И. П. Романовский (воспоминания Н. Неводовского, А. Колчинского, К. Деникиной) // Доброволец, февраль 1937. с. 5; ГА РФ. Ф. 5827. Оп.1. Д. 208. Лл. 1—11.
281
ГА РФ. Ф. 6683. Оп.1. Д. 18. Лл. 201–204; Махров П. С. Указ. соч., с. 148–152.