Страница 2 из 4
Петров опять улыбнулся (с тяжелой горечью в глазах) и выпил первый стакан.
В морозилке осталась пара кистей от предыдущей жертвы (Петров подкараулил эту тетку в парке, оглушил, затащил в ночную тьму кустов, связал, пытал, недолго, но жестоко, затем зарезал и расчленил, почти не испачкавшись кровью). Он жил неподалеку от того парка и знал его хорошо: где смыть кровь с рук, куда спрятать останки, где лучше остаться с жертвой наедине…
А сегодняшнюю малолетку он после службы задушил и сбросил в колодец.
Пионеры сгрудились шумной толпой возле креста на красном постаменте, но притихли, когда вожатый (красивый молодой комсомолец) произнес:
– Здравствуйте, юные товарищи! Сегодня для вас очень значимый и важный день! – Вожатый оглядел толпу. Дети внимательно смотрели на него, ожидая продолжения речи, смутно осознавая торжественность момента.
– Дело всё в том, что сегодня День Рождения Вождя, дети! Нашего бессмертного владыки, свергнувшего кровавый режим царя и буржуев! День Рождения Великого Ленина!
От этих слов у детей перехватило дыхание, у многих закружилась голова… Из сквера неподалеку взметнулась стайка голубей.
– И ваш класс, юные товарищи, путем торжественной жеребьевки, впервые!.. – комсомолец на пару секунд умолк, подчеркивая радость счастливой улыбкой. – …дарит дорогому Вождю героиню-мученицу!
Все задрали головы вверх, подчиняясь силе момента. На кресте висело тело девочки в пионерской форме. На красный галстучек капала кровь изо рта.
Впрочем, дети знали, зачем они сюда пришли: отдать последний праздничный салют своей избранной однокласснице. Ей очень повезло. Она стала даром.
Распятая девочка была еще жива. И смотрела на всех грустными голубыми глазами.
И он такой: а давайте ко мне…
Ну, и я такая, типа: давай…
Он красавчик, весь из себя прям…
Папа у него важный какой-то…
Приехали, бухнули слегка…
Красавчик целоваться полез, затем трусы с меня сдернул…
Трахаться стали, я только-только кончать начала, телефон зазвонил…
Он меня ебать бросил, к трубке подскочил, встревоженный такой…
Там блядь какая-то, судя по разговору, жена, что ли…
Может, любовница, не поняла я…
В общем, хуйня там у него с ней какая-то…
То ли она ему абортом угрожает, то ли алиментами…
Сразу и то, и другое быть же не может?
Или всё же может?..
Ну, договорил он, водки налил, выпил…
Весь такой всем озабоченный…
И полез дальше меня трахать…
Ну, ебемся, пять минут, десять…
Я уже…
А!…
Ох, блядь…
Ага, вот так…
Ай…
О…
А, сука…
Давай…
Ленин!..
Хуй, блядь, тычь чаще!..
А!..
Ох, круто…
Ленин…
Опять Ленин…
Опять, блядь, Ленин!..
Снова, сука, Ленин…
Бюст Ленина…
В смысле: на подоконнике в спальне десять белых бюстов Ленина!..
Блядь!
Суй чаще…
О, да…
Ай, хорошо, блядь!..
За сиськи меня схвати!..
О, да, вот так, сука…
Трахай……………..
Ай, блядь!..............
Кончила, короче, он тоже, мне на жопу, спать сразу же отвалился…
А я лежу и думаю…
Нахуя ему столько бюстов?
– Так вот, коллега, если ход времени можно искривить, то потенциальная энергия пути частиц будет определяться исходным числом массы всех составляющих, – профессор остановился у окна и улыбнулся своим мыслям.
– А как же крайние константы? – спросил Телурин с недоумением. В его смешных очках поблескивал свет солнца.
– А они, мой дорогой, – профессор ласково глядел через решетку на улицу, – останутся в позитиве при любых возможных условиях.
– Но это значит, что переход во времени вполне возможен!.. – с почти священным трепетом вымолвил Телурин, сжимая подушку.
– И даже объясним, – торжественно подытожил профессор, возвращаясь на свое место.
– Поздравляю вас… – Телурин даже боялся пожать руку собеседника. – Это Ленинская премия, коллега… Наверняка… Это гениальное открытие!
Профессор благодарно улыбался.
В палату заглянул суровый врач:
– Опять таблетки выхаркали, твари… На уколы оба. Быстро!
Веня, аккомпанируя себе на гитаре, заканчивал песню (пока другие слушали с налетом трепета и обожания):
Только с голой жопой
Только с голой жопой
Мы войдем в ООН
Может, перестройка
Может, перестройка
Будет там потом
Веня завершил мелодию эффектным трио ударов по струнам. Все стали аплодировать ему. Когда овации смолкли, Веня с довольной усталостью на лице потянулся к своей рюмке, которую услужливо наполнил кто-то из публики. Квартирник явно удался…
Опрокинув в себя еще одну, Веня направился в туалет, оставив гитару в зале, где уже ставили «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» на виниловый проигрыватель, готовясь продолжить вечер в непринужденной атмосфере легкого танца и общения.
Вениамин зашел в довольно большую по площади ванную комнату (квартирник проходил в просторной мастерской одного из друзей-художников), закрылся, украдкой горделиво взглянул в зеркало над раковиной из нержавейки, подошел к унитазу, но помочиться в него не успел. Веню схватил за сердце инфаркт, оно тут же перестало биться, Веня упал спиной на кафельный пол, моча потекла по штанине…
Через двадцать минут, не получив ответа на стук и крики, участники вечеринки взломали дверь ванной. Вениамин лежал мертвый. Возможно, его успели бы спасти, но посчитали, что Веня благостно уединился с очередной поклонницей, и не стали тревожить великого поэта-песенника просто из вежливости.
Смятая синева неба накрыла казаков на привале. Они ждали, когда подойдут другие отряды, спали, коротали день… Первая Конная перебрасывала войска на восток. Обходной маневр. И прямо по врагу!
Ладный казак Керя Лютый потянулся, сплюнул в сторону от седла, к которому прислонил свою спину, после снова прикрыл глаза. Солнце стремительно рушилось в лес, словно сбитый истребитель.
Кони кемарили неподалеку, иные спокойно щипали густую траву, встречая вечёру, будто в мирное время. Закат разливался по небу, как разорванный красный флаг.
Чтоб не сидеть во тьме, развели костерок, как водится, стали байки травить:
– А про «зеленых»-то слыхали? – спросил Семен Сивоха, бойко жуя кусок сушеного окуня.
– И шо там у них? – отозвался казак Дубравин, скребя по грязной бороде. Керя Лютый с умеренным любопытством прислушивался к болтовне товарищей.
– Так хто в их войска вступает – зеленеет весь, говорят, как кикимора поганая, вот чаво! Болотная сила, знать, с ими… – доверительно поведал Сивоха, обводя хитрым взглядом сидящих у костра красноармейцев. Те молчаливо переглянулись. И только.
В ту же ночь на отряд Лютого напали. Белогвардейская разведка, тоже малое число бойцов. Красноармейские казаки были умелыми вояками и не растерялись, не повелись на внезапность. Будучи разбуженными посвистом часового, смахнули моментально сон и обратили сабли, штыки, винтовки к врагу, что надвигался из ближнего подлеска, укутанного теплой как кровь тьмой.
Быстро завязался бой. Суровая луна следила за его исходом.
Керя Лютый, лихо рубая шашкой направо-налево, в первые секунды схватки насмерть посек двоих «белых» и сильно ранил одного. Тот с разодранным брюхом повалился в кусты, стараясь не вывалить кишки на землю.
Вражий унтер-офицер (молодой испуганный парень), выставив отчаянно наган перед собой, будто ненамеренный оберег от большего, чем смерть, бежал прямо на Керю. Первые две пули улетели в темноту, никого не задев. А третья угодила прямиком в старую сухую березу.
Четвертый выстрел офицерик сделать не успел. Керя рубанул ему руку с бесполезным наганом (она упала в траву, пальцы судорожно продолжали сжимать оружие), «беляк» закричал от шока и боли, а после – получил резкий удар шашкой по шее и рухнул под ноги Лютому, захлебнувшись кровью и собственной смертью.