Страница 19 из 25
Это место нужно повторить еще раз, поскольку такое понимание капитализма является достаточно необычным в рамках классических его определений. Если мы допускаем разрушение цехового хозяйства и ставим главную задачу – обеспечить повышение добавленной стоимости, то необходимо идти на риск и брать кредит (денежный или товарный) на развитие новых технологий и захват рынков. Если ты этого не сделаешь, то можешь проиграть конкуренцию (которая появляется, как только начинают разрушаться традиционные воспроизводственные контуры) и уже не восстановиться никогда. И лучший вариант тут – идти наемным работником к более удачному конкуренту, а худший – разделить участь индийских ткачей или жертв огораживания. Современная экономика России тому пример.
Но если ты тратишь на инновации деньги или ресурсы, которые в рамках старой системы являлись необходимой частью сохранения экономической системы (например, запасы, которые должны храниться на случай неурожая или слишком холодной зимы), то так или иначе эти ресурсы должны быть возвращены. И это автоматически нарушает систему традиционного ценоопределения, поскольку заранее совершенно неизвестно, какие же ресурсы пойдут на разработку и производства той или иной инновации. Но в стоимость конечной продукции они должны быть включены обязательно!
Возвращаясь к нашему примеру с деревнями, отмечаем, что описанная выше (пусть и гипотетическая) работа феодала по улучшению технологий как раз и является включением углубления разделения труда в воспроизводственный контур! И при этом начинает происходить объединение экономических систем, существующих до того в рамках самостоятельных воспроизводственных контуров, с потерей их независимости. Это тот процесс, который мы до того называли «расширением рынков».
Более того, поскольку углубление разделения труда ведет к повышению производительности (см. приведенные выше определения), то процесс масштабирования воспроизводственных контуров практически неизбежен. Тут, впрочем, есть одна принципиальная тонкость, которую мы еще опишем в следующей главе.
Теперь, коли уж мы объяснили, что такое углубление разделения труда (появление новых технологий, трудовых навыков и прочих элементов дифференциации трудовой деятельности) и чем парадигма научно-технического прогресса (НТП) отличается от других моделей развития (углубление разделения труда сознательно и активно используется для расширения воспроизводственного контура экономики), нужно поговорить о разных типах разделения труда в экономической системе.
Приведем такой пример. Пусть у нас есть булавочная фабрика (последуем тут Адаму Смиту), в которой происходит производственный процесс. Вместо отдельных мастеров, которые делают булавки от начала до конца, появляются отдельные операции, на каждой из них сидят не очень квалифицированные люди и делают много простых и однообразных операций. То есть имеет место углубление разделения труда. Внешний рынок этого разделения может даже не заметить – только обнаружится, что владелец нашей фабрики стал несколько более богатым, чем все ожидали (за счет увеличения прибыли в условиях снижения себестоимости), да еще эта фабрика стала захватывать рынки и ликвидировать конкурентов, поскольку стала немножко снижать цены. Впрочем, если она стала монополистом, то цены снова выросли. Но, опять-таки, для внешних наблюдателей, которые на саму фабрику не заглядывают, ничего не изменилось.
Однако есть еще один вариант действий, который уже принципиально меняет всю систему внешних рынков и экономических отношений. Например, владелец фабрики может решить, что ему выгоднее не продолжать делать булавки для рынка конечных их потребителей, а поставлять булавочные заготовки для других производителей булавок. То есть совершенствовать не вертикальную производственную систему, а выстраивать горизонтальные связи. Тогда он может за счет предложения более дешевой заготовки снова стать монополистом и начать куда более интересный процесс, изменение себестоимости самой булавки.
Если раньше добавленная стоимость была разделена между операциями на одной фабрике и определялась исходя из затрат (стоимости станков и оборудования) и стоимости рабочей силы, то теперь ситуация меняется: производитель заготовок может несколько повысить или понизить стоимость этих самых заготовок, исходя из, условно говоря, рыночной конъюнктуры. А представим себе, что он продает свои заготовки еще кому-то, для совершенно других целей, причем объем таких продаж существенно превышает масштаб продаж в рамках булавочной продукции? Тогда их стоимость для булавочной промышленности может вообще перестать зависеть от состояния дел в ней, от реального спроса. Грубо говоря, производитель заготовок просто делает оферту – и булавочники, в силу его монополии, обязаны согласиться. Либо же кто-то из них должен вложить серьезные деньги в восстановление производства, для себя и, возможно, для других.
Классический пример сегодняшнего дня – политика Китая в рамках работы на рынках редкоземельных металлов. Они есть в разных странах мира, но Китай, пользуясь дешевизной рабочей силы, практически монополизировал рынок. А потом стал вытеснять с него альтернативных производителей конечной продукции, подняв цены на сырье и одновременно предложив конечную продукцию своего производства! Да, она (на первом этапе) ниже качеством, но зато существенно дешевле – и как бороться с такой политикой? А ведь она существенно меняет отношения в рамках разделения труда!
Еще один вариант: может оказаться, что самый главный элемент добавленной стоимости для булавок – это красивая пимпочка, которая прилепляется к головке. Дальше в дело вступают маркетинговые технологии, отдельно развивается дизайнерская промышленность, которая разрабатывает и продает эти самые пимпочки (отдельно от чисто булавочной промышленности), и в конечную стоимость булавки начинают включаться рекламные расходы, превышающие стоимость производства самой булавки. Это уже, можно сказать, постиндустриальные технологии. При этом, поскольку для потребителя разница в стоимости даже в несколько раз особого значения не имеет в связи с дешевизной продукции (при Адаме Смите, кстати, это было не совсем так), пимпочка может увеличивать продажную стоимость в разы!
А потом появятся компьютерные игры, и в них вероятность перехода на следующий уровень сильно зависит от продвинутости тех пимпочек, которые можно повесить на булавки, выступающие в качестве оружия… А затем на рынок выйдет новая услуга – продажа виртуальных пимпочек (с целью более быстрого прохода уровней) за специальную виртуальную валюту (назовем ее, например, биткоин), которую, соответственно, кто-то начнет менять на реальные деньги.
Точнее, для того чтобы сделать отношения в процессе продажи и производства окончательно постиндустриальными, нужно включить в дело кредит. Кредитовать булавочную фабрику легко, но не интересно: все считается, расходы и издержки, объемы малы и прибыль низкая. В конце концов некто делает булавочный станок, и никто не запрещает его производить, поскольку себестоимость производства булавок в их стоимости на рынке составляет уже копейки, основная цена зависит от пимпочек. Но станок делает ненужным большое количество работников, которые становятся безработными, больше не могут покупать булавки с пимпочками, в результате серьезные кредиты, выданные под разработку дизайна новых пимпочек и их рекламные кампании, не возвращаются, начинается кризис.
Так вот, главная проблема НТП как модели развития состоит в следующем: углубление разделения труда и использование кредитования все время меняет структуру себестоимости производства, перенося основные центры прибыли с базовых на второстепенные процессы. Это увеличивает риски производителей (поскольку не позволяет на значительный срок прогнозировать прибыль), а значит, стоимость кредита. Отказаться от этого процесса невозможно, поскольку внедрение любой инновации стоит денег – и кто-то должен за нее платить.
В некотором смысле феодальная система с цеховым хозяйством решала задачу создания стационарной экономической системы, которая со временем (с учетом, разумеется, годового цикла) не меняется. Конечно, какие-то вариации неизбежны (хотя бы потому, что меняется численность населения), но происходят они относительно медленно, и система их как-то компенсирует. До тех пор, пока отклонение не станет слишком большим и глобальным.