Аспект дьявола

Несмотря на то, что Ганс Платнер поразил Виктора тем, что оказался человеком совершенно иного склада, нежели профессор Романек, он явно гордился инновационными технологиями, применяемыми в Орлином замке. Пока они шли по коридорам, Платнер то и дело останавливался, чтобы продемонстрировать процедурные кабинеты и оборудование в них, «новейшее в медицинской технике».

Платнер не был, как Виктор или Романек, психиатром; он был врачом общей практики; в его обязанности входили заботы о физическом здоровье пациентов больницы. Поэтому Виктор не был удивлен, что предметом гордости Платнера было крыло, в котором располагался лазарет.

Платнер тут же предложил провести небольшую экскурсию по лазарету своему новому коллеге. Когда он распахнул входную дверь, Виктор понял, что гордость сопровождавшего его судетского немца не была беспочвенной. В лазарете все блестело чистотой, в коридоре стояла хорошая мебель. Массивные межкомнатные двери с тяжелыми засовами здесь были заменены на легкие створки без ручек с круглыми окошками на уровне глаз. Пять стандартных палат для пациентов, рентген-кабинет, полностью оборудованная операционная и три комнаты для консультаций. Однако ни одного пациента в лазарете не было.

Платнер познакомил Виктора с двумя медсестрами-чешками, и перешел на немецкий, чтобы представить врача, доктора Кракла. Кракл был угловатым рослым блондином, он слегка горбился, как обычно это делают чрезмерно высокие люди. Крючковатый нос и мешки под глазами придавали его облику хищный вид. Виктор улыбнулся, пожал руку Краклу – и почувствовал мгновенную, инстинктивную неприязнь к этому человеку. Он заметил, что из-под воротника медицинского халата у Кракла выглядывает краешек галстука, заколотый значком Судето-немецкой партии, таким же, как на лацкане Платнера.

Наскоро попрощавшись с Краклом, они продолжили экскурсию. На первый взгляд, единственное, что отличало лазарет от любой другой больницы, за исключением небольшой площади, было то, что здесь имелись три «безопасные» комнаты с дополнительными крепежами на кроватях и резиновой обшивкой на всех острых углах и краях. Была также собственная лаборатория и аптека, и, к удивлению Виктора, полностью оборудованный спортивный зал.

– Моя ответственность – не только лечение заболеваний, но и профилактика, – объяснил Платнер. – Те пациенты, симптомы болезней которых находятся под контролем, или те, у кого стадия ремиссии, приходят сюда раз в неделю для прохождения терапии и физических упражнений. Mens sana in corpore sano[6].

– Очень впечатляет, – сказал Виктор с искренним энтузиазмом. – Действительно, доктор Платнер, очень впечатляет.

Платнер засиял.

– А где я смогу работать с пациентами? – спросил Виктор.

– Вы имеете в виду, где вы сможете проводить свои наркоаналитические сеансы? То есть сеансы наркосинтеза? – Платнер вложил в свой вопрос дружелюбный скептицизм. – Насколько я знаю, вам выделили комнату в старой части замка. В башне. Но об этом лучше спросить профессора Романека, он точно скажет, где именно.

Они направились в кабинет управляющего по вопросам размещения персонала. По пути им встречались сотрудники клиники. Виктор обратил внимание, что белая униформа медсестер была менее формальной, чем обычно, а санитары носили короткие куртки, как у стюардов, белые, с черной оторочкой. Однако тип людей, работающих санитарами, был точно таким же, как во всех психоневрологических учреждениях, где доводилось работать Виктору. Независимо от того, насколько прогрессивными были условия, санитары были грубыми и бесстрастными. Но именно такие и могут сдерживать пациентов в кризисных ситуациях.

Старинная архитектура напомнила о себе арочными нишами. В глубине ниш прятались наглухо запертые дубовые двери. Традиционные тяжелые засовы были усовершенствованы современными противовзломными механизмами. Кроме того, Виктор заметил маленькие серые металлические коробочки: по одной на краю каждой двери (всего дверей было четыре) и еще по одной на косяках.

– Здесь у нас четыре отделения для пациентов, – объяснил Платнер. – В каждом отделении по четыре палаты. Между двумя занятыми палатами еще две остаются пустующими. Вы ведь наверняка слышали, что профессор Романек придерживается теории «ментальных инфекций», как он их называет. Следуя этой теории, он предпочитает держать пациентов не то чтобы в изоляции, но так, чтобы свести общение к минимуму. Позже вы увидите, что палаты у нас совсем не похожи на больничные. Скорее, это жилые комнаты. Но в противоположном крыле замка у нас есть и другие палаты, уже для полной изоляции. В настоящее время они пустуют, и мы используем их как склад оборудования. У нас сейчас занято только шесть палат, но клиника рассчитана на лечение шестнадцати пациентов одновременно.

Виктор кивнул. Не стоит лишний раз вспоминать о том, что полдюжину пациентов Орлиного замка называли не иначе как «дьявольская шестерка». Правительство, насколько было ему известно, инвестировало большие деньги в модернизацию этой клиники, чтобы содержать в ней всего шестерых. Молодое государство предпочло отстраниться от этих нелюдей. Но здесь, в стенах клиники, их никогда официально не называли «дьявольской шестеркой», в отличие от всего остального мира. Профессор Романек считал, что не стоит укреплять мифы, а лучше развеять их.

– Думаю, вы заметили серые коробочки на дверях? – спросил Платнер. – В них помещены электрические магниты, которые включаются централизованно. Если кто-то открывает дверь, когда система включена, магнитный контакт разрывается и звучит сигнал тревоги. У нас собраны все новейшие технологии, доктор Косарек, вот так-то.

Экскурсия продолжалась. За одной из дверей несколько человек в белой униформе суетились у плит, витали приятные ароматы.

– Кухня, – подтвердил очевидное Платнер.

Неподалеку от кухни, за высокой, выше и шире всех предыдущих, аркой, располагалась большая столовая. В ней стояло шесть столов. Виктор заметил, что картины на стенах столовой были в том же стиле, что и в коридорах. Учитывая древность и историческую значимость замка, он ожидал, что повсюду будут висеть потемневшие от времени портреты Карла IV и давно умерших местных аристократов, разбавленные старинными пейзажами. Но вместо этого на стенах красовались репродукции экспрессионистов. По ярким, насыщенным цветам и выделяющимся геометрическим фигурам Виктор узнал произведения Лионеля Фейнингера, Пауля Клее, Августа Макке и Василия Кандинского. Он спросил Платнера о том, кто подбирал картины, но тот лишь пожал плечами.

– Не имею к этому никакого отношения, это выбор профессора Романека.

– Они бы подошли для городского кафе, – сказал Виктор.

Зал действительно выглядел, как обычное кафе, и это казалось диковатым.

– Пациенты обычно обедают в своих палатах. Но когда их состояние достаточно стабильно, мы ничего не имеем против, чтобы они приходили сюда. Исключение – очаровательный мистер Скала, боюсь, он не обучен хорошим манерам. Мы даже приветствуем пиво и вино в умеренных количествах для тех пациентов, у которых нет противопоказаний по симптомам или лекарствам. Вы правы, это напоминает ресторан или кафе, только посуда у нас другая.

– Посуда?

– Она изготовлена из бакелита[7]. Из этого же материала сделаны стаканы и столовые приборы. Стекло или металл у нас, как вы понимаете, под запретом. Персонал тоже обедает здесь. Мы пользуемся обычными столовыми приборами, но при входе и выходе из столовой у нас строгий контроль – вносить и выносить ничего нельзя.

Они осмотрели хорошо оборудованную комнату для музицирования и художественную студию. Платнер воздержался от комментариев. У Виктора сложилось впечатление, что он со скепсисом относится к непрактичной, по его мнению, терапии, результаты которой нельзя было с точностью спрогнозировать.

Длинный коридор вел в следующее крыло замка. Вход был перекрыт решеткой из мощных железных прутьев, но сбоку была небольшая дверца. Платнер достал ключи, отпер замок и толкнул ее – петли протяжно заскрипели.

6

В здоровом теле здоровый дух (лат.).

7

Бакелит – особый вид пластмассы, не подверженный воздействию высоких температур.