Страница 25 из 50
Трясясь в телеге по заброшенным деревням и вспоминая все причины, которые он вчера привел Урбалу, чтобы убедить друга, Федор признался себе, что в глубине души хочет пробраться в Тарент, чтобы разыскать Марцелла. Но не для того, чтобы узнать его планы. Это ему было без надобности. А чтобы убить. Федор опасался, что рано или поздно сенатор прознает о Юлии, и захотел нанести упреждающий удар, пока Марцелл не попытался нанести свой. Как он сделает все это, Чайка еще понятия не имел, но решил понадеяться на интуицию.
«Главное, проникнуть в город, – размышлял Федор, поглядывая на окрестные холмы и выплывающую из-за поворота заброшенную деревню, – а там обязательно что-нибудь случится и наведет меня на нужную мысль».
Кроме сенатора, в городе еще находился блестящий Марк Акций Памплоний, так долго унижавший свою законную жену. К нему у Федора тоже имелись свои счеты. Но это во вторую очередь.
Полдня они ехали спокойно и молча, никого не встречая, лишь однажды позади них по холмам проскакал нумидийский разъезд. Но, посчитав путников неопасными – не легионеры, в конце концов, – нумидийцы даже не стали приближаться и скрылись. Хотя некоторое время издалека все же наблюдали за ними. Федор просто спиной чуял их взгляды из-за деревьев, хотя даже наметанным глазом нельзя было разглядеть ни одного из осторожных всадников. Увидев работу нумидийцев, Чайка лишний раз порадовался за свою разведку. Вряд ли римлянам удастся подобраться к лагерю незамеченными.
Ближе к обеду, когда солнце раскалило землю, и от прикосновения к глиняным амфорам можно было обжечь руку, что Летис однажды уже сделал, громко выругавшись по-финикийски, небольшой караван въехал в очередную заброшенную деревню. Даже городок, поскольку здесь было несколько десятков домов и некое подобие рыночной площади. С двух сторон к городку примыкал лес.
Здесь было очень тихо. Никаких звуков, кроме осторожного щебетания птиц и кузнечиков. Странное ощущение охватило Федора от езды по улицам этого покинутого города, словно он попал на другую планету, жители которой погибли от неизвестной болезни, оставив все как было за минуту до смерти. Впрочем, выломанные повсюду двери, поваленные заборы и другие явные разрушения наводили на мысль, что даже в покинутый город наведываются люди. И вскоре они получили тому подтверждение.
Караван из четырех телег уже почти миновал главную улицу, впереди замаячили желтые холмы, как вдруг в сотне метров раздался треск, и рухнула стена какого-то амбара. Обернувшись на звук, Федор увидел, что рухнула она не от ветра. Ее выломали трое здоровых мужиков, одетых, так же как и они, в длинные серые хитоны. Федор отчего то решил, что это горожане. И горожане явно желали поживиться содержимым амбара, но, завидев телеги, резко изменили свои планы. Тот, кто был у них за старшего, – низкорослый широкоплечий мужик, сильно сутулившийся или вообще горбатый, – издал боевой клич и, подхватив стоявший у стены топор, побежал наперерез каравану Сандракиса. Его спутники, позабыв про амбар, устремились следом. В ответ на зов главаря из-за дома выбежали еще пятеро человек с ножами и дубинами. А потом показались даже двое конных с заостренными палками, вместо копий.
– Мародеры, – пробормотал Чайка, изучая приближавшихся людей, – только вас мне не хватало.
Ни у одного из них Федор не заметил настоящих мечей, доспехов тоже не имелось, зато дубин и ножей было в достатке. А также пара топоров у главного горбуна и семенившего за ним молодого парня.
Завидев приближавшихся мародеров, Сандракис занервничал, обернулся к Федору.
– Не суетись, – ответил тот, – сам вижу. Придется защищать твой алкоголь от этих ублюдков, иначе, не ровен час, до города не доберемся. А мне туда очень надо.
Не дожидаясь пока Терис переведет, да этого было и не нужно, он обернулся к своим людям.
– Летис, берешь тех, что с топорами. Я конных, а Терис кого придется.
Все карфагеняне мгновенно пришли в боевую готовность, внешне не подавая вида. А Терис, умевший вполне прилично драться, даже в восторг от предстоящей схватки. Последнее время он был вынужден служить при штабе и в битвах с римлянами давно не принимал участия. А тут, не успел отъехать от лагеря, как ему сразу представился случай поразмяться. Тот факт, что у них не было оружия, никого не смущал. Все были обучены добывать его в бою.
Мародеры быстро приближались. Когда до них оставалось метров тридцать, карфагеняне спрыгнули на дорогу, рассредоточившись вокруг последней телеги, и даже не пытались бежать. Однако рабы Сандракиса, управлявшие телегами, испугались и все же попытались удрать. Возница второй телеги спрыгнул на дорогу, припустив по траве в холмы, а управлявший первой хлестнул лошадей, пытаясь уйти от погони. Тягловые лошади, уставшие за полдня на солнцепеке, напряглись, протащив повозку несколько метров чуть быстрее. Но это было безнадежно.
– Дурак, – спокойно заметил Федор, – куда ж ты на груженой телеге сбежать собрался. Да еще от верховых.
Словно услышав его слова, двое конных мародеров разделились и быстро нагнали беглецов. Переговоров они не проводили, даже не кричали, а просто всадили каждому из рабов Сандракиса в спину по заостренному колу. Один за другим раздались душераздирающие вопли.
– Минус два, – спокойно отметил Федор, переводя взгляд на третьего раба, который был ни жив ни мертв от страха, но остался сидеть на месте. Даже телегу остановил.
Но вскоре из наблюдателя Федор Чайка превратился в действующее лицо. Подбежав к первым «бесхозным» телегам, оставшимся без возниц, мародеры оставили у каждой по человеку и быстро двинулись к последней. А охватив ее полукругом, остановились, поигрывая дубинами и ножами. Горбун, окинув взглядом содержимое телег, что-то крикнул, обращаясь к Сандракису, которого его наметанный глаз сразу принял за хозяина. Федор не понял, чего тот требовал, но горбун, вероятно, крикнул что-то похожее на «Кошелек или жизнь». Поскольку, судя по выражению хищного лица, отнимать тяжеленные амфоры с вином, а потом тащить их в город для продажи ему явно не хотелось. Либо у этих ребят не было каналов на римской таможне, либо имелась совсем другая «специализация». Но внезапно выпавший случай поживиться они все равно не хотели упустить.
Греческий торговец промолчал, выжидательно посмотрев на Федора, стоявшего в трех шагах впереди телеги, так, чтобы с одной стороны его прикрывала лошадь. Горбун быстро потерял терпение и, перехватив топор покрепче, шагнул к телеге. Сандракис взвизгнул от страха и спрыгнул с нее, отбежав в сторону.
– Осади назад, – вырос на пути горбуна Летис.
Горбун, не ожидавший сопротивления от этой малочисленной компании, которая имела глупость отправиться в путешествие по здешним местам без охраны, взмахнул топором – на взгляд Федора вполне профессионально – и едва не всадил его между ребер финикийца. Но Летис был далеко не новобранец. Отточенным движением он перехватил рукоять топора пониже лезвия и нанес в ответ мощный удар ногой в грудь своему малорослому противнику. В результате Летис вооружился топором, а горбун, отлетев на несколько метров, оказался в пыли.
– Ну я же сказал, осади назад, – миролюбиво заметил Летис, поигрывая топором и примериваясь к новому оружию.
Поднявшись на ноги, горбун пришел в ярость и завизжал что-то нечленораздельное, указав рукой на Летиса. Его спутники, вскинув ножи и дубины, сразу втроем бросились на здоровяка, затеяв драку. Но Летис был уже готов. Первым же ударом топора он отрубил руку с кинжалом одному из нападавших, а второго отправил в полет ударом массивной рукояти. Увидев сопротивление, бандиты не растерялись, а удвоили натиск. К Летису подлетел еще один крепкий романтик с большой дороги, в руках которого Федор заметил топор. Еще двое, бросив свои телеги, устремились в конец колонны. Горбун теперь держался за спинами нападавших, изрыгая оттуда проклятия на голову Летиса.
– Пора и нам за дело, – решил Федор, увидев, как двое конных, разделавшись с возницами, выдернули окровавленные колы и поскакали к месту всеобщей свалки, центром которой был сейчас здоровяк из Утики и Терис, примкнувший к нему с отобранной у кого-то дубиной.