Личник

Наконец достал из баула последний подарок.

- Дядька Петро, этот кинжал для Ивана сына Анфисы. Его мне цесаревич вручил, чтобы на зубок положить племяшу. А этот нож от меня. Самому вручить не получилось. А когда ещё раз в станицу попаду, не известно, - с этими словами передал кинжал и нож Петру Никодимовичу.

Тут с вопросом влез Иван свет Степанович.

- Дядька Тимофей, а почему Ромке ничего не подарил?

- Все подарки для Ромки на пароходе. А главный подарок перед вами - целый лейб-гвардеец с золотой медалью «За храбрость». Так что теперь за стол, с Вашего позволения дядька Петро. И надо это дело хорошенько обмыть, - я достал часы, открыл крышку. – Хотя времени нам с Ромкой на это осталось пятнадцать минут.

Все засуетились и стали усаживаться за стол, пристраивая свои подарки на свободные места, кроме винтовок, естественно. Те аккуратно составили в один угол. Быстро разлили по стаканам и стопкам. Я себе и Ромке позволил налить только небольшие стопки наливки, на которые была мастерица тётка Ольга. Выпили сначала за меня, потом за Ромку. Дальше мы с новоиспечённым гвардейцем пить больше не стали, а только кушали. За столом народ как-то расслабился, пошли рассказы о том, что в станице случилось за то время, пока меня не было. Каких-либо глобальных изменений не произошло. Слава Богу никто не умер. Зато родилось больше десятка малышей. Все живы. Школа моя жива и процветает. По полосе препятствий вовсю гоняют не только казачат, но и малолеток. Новости все радовали, но время летело быстрее, чем можно было бы рассказать хотя бы основные.

Через пятнадцать минут я с сожалением поднялся из-за стола. За мной встали и все остальные. Вышли на улицу во двор. Встали с Ромкой перед Петром Никодимовичем, который держал в руках икону Божьей Матери, а за ним выстроилась вся семья Селевёрстовых.

- Тимофей Васильевич, три с половиной года назад я впервые сказал тебе спасибо за воспитание сына. Это когда вы вдвоём семерых казаков-малолеток на гулянке побили. Тогда я и помыслить не мог, что один из стоявших передо мной сынов, а я тебя по другому не воспринимал, как взял в семью, в девятнадцать лет станет хорунжим – первым офицером из казаков Черняевского округа. Мало того и первым Георгиевским кавалером в округе. А второй сын в восемнадцать лет будет награждён золотой медалью «За храбрость», станет лейб-гвардейцем и будет охранять Наследника престола! - Селевёрстов замолчал, переводя дух.

В этот момент всхлипнула тётка Ольга, но дядька Петро цыкнул на неё и продолжил.

- Тимофей Васильевич, ты добился того, чего ещё не достигал ни один казак в Амурском войске. Я почему-то теперь уверен, что быть тебе казачьим полковником и даже генералом. Только не забывай о своих корнях, о своей станице, - Селеверстов снова сделал паузу, а я ей воспользовался.

- Не забуду дядька Петро.

- Вот и хорошо, - Пётр Никодимович перекрестил меня иконой, а я, наложив на себя крест, поцеловал её.

- А тебе, Селеверстов Роман Петрович, хочу пожелать нести службу достойно, не уронить чести нашей семьи.

- Клянусь в этом батя, - Ромка широко перекрестился и поцеловал лик Божей Матери.

Селевёрстов еще раз перекрестил меня и Ромку.

- Идите и служите, - после чего отвернулся, пытаясь скрыть слёзы.

Тут с рыданиями Ромку обняла мать. Вперёд выдвинулись старшие братья. Прощание несколько затянулось. Но через пять минут мы наконец-то вышли со двора и направились к трактиру.

Глава 2. Старые друзья.

После отплытия из Черняева на вторые сутки рано утром пришли в поселение Ушакова, в которой осуществили небольшую по времени остановку. По окончании встречи цесаревича и жителей, я отпросился у Николая и Головачева до станицы Буссе на пароход-конвоир. Получив разрешение, наконец-то пообщался со своими братами. Если кратко обобщить полученную первую информацию, то казачья школа в Черняева в большом авторитете среди станичников Приамурья. По похожей программе боевой подготовки стали обучать казаков-малолеток на сборах. От мальков отбоя нет. Приходится устраивать конкурс и отбирать лучших.

По зиме первый десяток два года подряд ходил в охрану обозов торгового дома «Чурин и Ко». В этом году теперь пойдет второй десяток, если купец Касьянов согласится на такую замену. Старшие-то теперь в конвое у самого цесаревича. Знахарка Марфа чего-то там придумала по медицинской части и дошла до генерал-губернатора Корфа, а тот её за казённый кошт отправил то ли в Иркутск, то ли в Томск к профессорам.

От Ромки узнал, какая кошка пробежала между семействами Савиных и Селевёрстовых. Если сначала жизнь у Семёна и Анфисы складывалась нормально, в любви и согласии, то потом начались трения между свекрковкой и снохой. Основным упрёком было отсутствие детей, плюс не нравилась независимость Анфисы. Если Семён сначала был на стороне жены, то потом перешёл на сторону матери. Один раз даже попытался поколотить Анфису, но та дала такой отпор, что Сёмка неделю на улице не показывался. Это также не пошло на пользу для молодого семейства. Даже рождение ребёнка не привело к налаживанию отношений. Селевёрстовы понятно во всём поддерживали дочь и обвиняли во всех бедах Семёна, который не смог себя поставить в семье настоящим казаком-мужем. Такая вот грустная история.

Не обошлось и без моих рассказов об учебе в училище, поездке в Петербург, награждении, усадьбе и новой службе. Довёл до казачат, что конвой Его Императорского Высочества будет состоять из четырёх взводов: кубанского, забайкальского, амурского и уссурийского. Кубанцы и забайкальцы уже следуют с цесаревичем. Но охрану несут в основном кубанцы, так как имеют опыт такой службы. Амурцы присоединятся в Благовещенске, а уссурийцы в Хабаровке. Офицеров в конвое будет шесть человек. Командир сотни подъесаул Головачев, за забайкальцев отвечает сотник Шадрин, за кубанцев сотник Сердюк. Кто будет от амурских и уссурийских казаков, пока не знаю.

- А ты, Ермак, за что в конвое отвечаешь? – спросил меня Ромка, когда мы вели беседу, расположившись вдоль борта у колеса на корме парохода.

Из-за того, что там во всю дымила труба, в этом месте мало кто располагался из пассажиров судна. А нам надо было поговорить без лишних ушей и в простой обстановке. Колесо шлёпало по воде, заглушая наш разговор, а мы общались как раньше. Постепенно шок от того, что я стал его благородием, у ребят проходил и с моего разрешения, они опять стали звать меня моим боевым прозвищем. Но только один на один.

- А я, Лис, отвечаю в конвое за боевую подготовку казаков, особенно личников цесаревича и работу секретных агентов, - ответил я.

- А кто такие личники и секретные агенты? – этот вопрос задал уже Дан.

- Дан, существует открытая или даже демонстративная охрана. К такой охране относятся конвойцы. А есть скрытая. Её осуществляют секретные агенты, которые одеты как обычные обыватели и осуществляют охрану в толпе.

- И чего у нас в станице, тоже такие секретные агенты были?

- Были, Дан, были. В Ушакова тоже были. И завтра в Буссе будут. А потом в Благовещенске.

- Вот это да! Здорово! – восхищенно произнёс Леший. – Это тебе не в лесу спрятаться. А личники-то кто, Ермак?

- Это те, Леший, кто непосредственно рядом с цесаревичем находятся. Ты заметил, что у нас в станице и в Ушакова Государя Наследника всегда четыре кубанца охраняли, беря его в коробочку со всех четырёх сторон. Вот они и есть личники. Их основная задача уберечь Цесаревича от любых покушений на него, даже ценой собственной жизни.

- И мы тоже личниками будем? – с восторженным придыханием спросил Ромка.

- Имею такие планы, браты, на вас. И по секретной части помогать будете.

Все ребята оживлённо загудели. А я смотрел на них и думал о том, что мою фразу защищать ценой своей жизни, они не пропустили мимо ушей. Просто казачата-казаки к этому готовы и если надо, действительно отдадут свои жизни за будущего императора.