Страница 4 из 21
– Войду в рыцарёв – тябя убию, – прогудело из шатра.
– Ха, зачем ждать! – достал Рагнер из ножен Анарим и открыл шатер.
– Пошутковал я! – сразу заявил Лорко.
– А я нет. Давай сюда свою рыжую морду – буду тебя брить. Или Адальберти эту честь доверить…
– Лучшай ты! Пожалста…
После того как Лорко омылся, надел чистую, парадную одежду, а купель утащили, началась вторая часть церемонии: в часовне появились два послушника с иконами, священник с дарами стихий и восьмиконечный алтарь с золотым распятием, курительницей и двумя чашами. Весь «алтарный инструмент», кроме богатого покрывала, принадлежал Рагнеру (вернее, Аннару Стгрогору, а еще вернее – Богу) и был обнаружен в сокровищнице часовни.
Прежде всего Лорко и священник остались наедине: будущий рыцарь исповедовался и приобщился. Затем на алтаре зажгли восемь свечей, возложили на место жертвенной чаши меч без ножен (великолепный меч Бранта Хамтвира, проигравшего схватку), пригласили двух рыцарей и двух друзей посвящаемого. Далее триаду часа длился молебен – Лорко стоял перед мечом, священник обращался к Богу, вдыхая благовонный дымок из курительницы, послушники держали две иконы – с ликом Пресвятой Праматери и Божьего Сына. В окончание действа коленопреклоненный Лорко дал клятву служить Богу, не чинить урона храмам и их имуществу, не нанести вреда священнослужителям и всем людям, нашедшим укрытие на землях Святой Земли Мери́диан. Священник поднял Лорко, опоясал его чресла рыцарской цепью, объявил воином Бога, но меча взять не позволил. Ольвор и Эорик, душевно поздравив друга, подарили ему мыло и свечи в знак того, что отныне он был обязан следить за чистотой тела и духа.
Священник угостил собравшихся пилулами и вином – остатки убрал в свою дароносицу, святое распятие и курительница спрятались в сокровищнице, все, кроме рыцарей, вышли, – наступила последняя, самая-самая тайная часть церемонии. На алтаре и его богатом покрывале, лежал только меч.
В опустевшей часовне Лорко опустился на колени перед двумя рыцарями, завершавшими обряд; алтарь был за его спиной. Он зачитал клятву:
– Вступая в рыцарское братство, я обязуюсь чтить его устав и жить по его правилам, а не в угоду страстям, обязуюсь следовать справедливости, не отказать в просьбе о помощи вдовам и сиротам, не осквернить свой меч бесчестным убийством, не направить его в спину брату, другому рыцарю. Обязуюсь уважать врага, ежели он рыцарь, обращаться с его мертвым телом с почтением, и коль некому более, то позаботиться об успокоении души рыцаря, друга или недруга, о передаче его останков друзьям, побратимам или семье, а если нет таковых, то найти достойное место для могилы, установить стелу с крестом и оплатить расходы. Обязуюсь не совершать напрасных убийств своих братьев – даже на поле брани: цель моя есть – не убить брата-рыцаря. Обязуюсь, не спрашивая, прийти на помощь тем, с кем соединил руки знаком единства. Сам же не стану понапрасну тревожить братьев, с кем побратался, и обращусь за помощью в случае самой крайней потребности. Обязуюсь дать приют на ночь путникам-рыцарям в лучших покоях своего дома, пищу и свет дать им в дорогу. Обязуюсь жертвовать собой во имя правды и ради правды, не предавать, не воровать, не торговать. Сие моя клятва!
– Ты пропустил слова, – серьезно проговорил Рагнер. – Еще: обязуюсь быть щедрым и устраивать пир для братьев не реже раза в год… – улыбнулся Рагнер, когда Лорко это повторил. – И обязуюсь по первой просьбе своего наставника с радостью дать ему в краткое пользование жену или дочь…
Коленопреклоненный Лорко поднял на друга негодующие каре-зеленые глаза – искры в них горели огнем Ада.
– Ну ладно, – мерцал зубами совершенно счастливый Рагнер. – Не обижайся – ты столько подшучивал над всеми, что заслужил! Эорик баню до сих пор тебе забыть не может! Херов вор плащей-невидимок!
Адальберти Баро подошел к «рыжей навозной мухе», протянул руки и поднял Лорко на ноги, в знак своего прощения. Затем сам опустился на одно колено и застегнул на левой ноге Иринга Мавборога ремешок новенькой, блестящей, как зеркало, стальной шпоры. После встал, посмотрел своими черными глазами в мутно-зеленые – и влепил Лорко звонкую пощечину.
– Эээ, а?.. – держась за щеку, простонал обиженный рыцарь.
– Ныне ты полностью мною прощен – закрыли все счета! – заключил улыбающийся Адальберти и сделал два шага назад.
– Это такие правила таинства, Иринг, клянусь тебе, – сказал Рагнер, – не шучу. Адальберти лишь ради этой пощечины согласился прийти. Оплеуха нужна, чтобы ты хранил тайну ритуала. А теперь моя очередь. Закрой, Иринг Мавборог, глаза и ничего не бойся, ничему не удивляйся и руками не маши.
Затем Рагнер быстро шагнул к нему, обхватил его за щеки и поцеловал в губы – просто впился, как упырь. Через пару мгновений Рагнер отскочил – и он, и Лорко брезгливо вытирали рты, принц Баро широко улыбался.
– Дча ащя за дялы, а? Рагнер, да?!
– Потому-то ритуал – тайна, потому-то нужна оплеуха, ух, – перевел дух Рагнер. – Мне самому целовать тебя гадко, а что делать? Спасибо за дочь!
– Жане скажи «спасибо за дочь», – бурчал и выворачивал губы Лорко. – К гярою мою ночию лазил, цалуешься вся и цалуяшься… Гадкое ему, не ври…
– Ааа! – прорычал Рагнер. – Всё, смолкни, осталось лишь сладенькое.
Лорко пуще встревожился, а Рагнер взял с алтаря меч.
– Ты заслужил его подвигом, – сказал тот, протягивая двумя руками меч Лорко. – Можно поцеловать клинок, но лучше сперва его опробуй – этот меч, уж прости, кажется длинноватым для тебя. Поцелуешь тот меч, в какой влюбишься или от какого, взяв его за рукоять, почувствуешь силу – так и поймешь, муж твой меч или дама, друг тебе или любимая, но в любом случае меч – это отныне отражение тебя. И я лишь передаю меч – его дал тебе Бог.
Иринг Мавборог принял двумя руками меч, поглядел на него и убрал в ножны – он купил у оружейников самые длинные, но даже они оказались самую малость малы для этого клинка. Лорко и этому не расстроился, и тому, что наконечник ножен упирался в пол – сказал: «мяне така дажа нравится». В самом конце ритуала он снял с алтаря покрывало, бережно сложил его и возвратил священнику. Покрывало символизировало цветущую Гео. Так Иринг Мавборог обязался помнить о мире, не только о войне.
На рассвете двадцать пятого дня Веры также приняли в рыцари принца Эккварта и десятерых оруженосцев, среди которых был Брант Хамтвир. Они провели ночь бдения и молитв в Зале Славы Ксгафё, среди доспехов героев. Рыцарями, участвовавшими в таинстве, стали Атрик Вовглор и Вив Цорлбор, бывший и нынешний первые рыцари Лодэнии. После дневного часа Смирения в Ксгафё случился «пир на весь мир», попросту говоря, веселая мужская попойка – Рагнер и Адальберти Баро повезли туда для знакомства с братством своего подопечного. Было и правда весело: конные соревнования, награждения титулами и землями за победы в недавнем турнире, другие памятные дары и велеречивые памятные слова. Лорко всех рассмешил до слез, «подло унизив» чучело с ядрами раз десять подряд! Единственным, кто ни разу не улыбнулся и сидел за столом смурым, был Брант Хамтвир – из-за своего меча. Он вознамерился бросить «рыжей ящерке» вызов в конце обеда, дабы не омрачить кровью торжество. А Лорко, заметив его гнев и узнав причину, великодушно вернул Бранту меч. Этот поступок заслужил уважение братства – Лорко стал своим. Более того, его позвали в Залу Совета и предложили там выбрать любой меч – Лорко выбрал самый длинный. Он бы удивился, узнав, что именно этот меч до того снял со стены Аргус. А еще до этого меч принадлежал Валеру Стгрогору, гордости Лодэнии. Валер не принимал участия в Священной войне, не успел стать героем и получить золотые шпоры, но он являл собой пример «рыцаря без страха и упрека»: на войне отважен, как лев, в миру скромен, будто монах. Такой меч налагал обязательства – и Лорко поклялся иметь отныне не «одёжу, а сёрасть». Прощай камзолы, что зеленее зеленой зелени, шляпы-тазы и цепи с бубенцами! Этот клинок Иринг Мавборог поцеловал и дал ему новое имя – Акилегна, имя своей любимой сердешной дочки, прочитанное наоборот.