Страница 16 из 41
…Собрание шло к концу. Люди уже устали, проявляли мало интереса к выступающим. Да и кому не надоест крикливость, однообразие, а иной раз и такая заумность, что и понять ничего нельзя.
И вдруг на импровизированную трибуну вспрыгнул темноволосый широкоплечий чех. Он обратился к солдатам без околичностей. Говорил негромко, но так добросердечно, будто все присутствующие были его закадычными друзьями.
— Да это же Гашек, — неожиданно крикнул кто-то из зала. — Писатель.
— Да, да писатель, — тут же подхватил Ярослав. — И фамилия та, что назвал товарищ. А теперь подумайте, зачем ехать во Францию, когда наше с вами место здесь, в России. Вы скажете, что едете бороться за свободную Чехию. Но разве там поле борьбы?
— Мы — солдаты, как прикажут, — бросил один из легионеров.
— Вот-вот. «Солдат должен не думать, а только усердно служить». Вас обманывают, как детей малых. Водят за нос. Кто они, эти господа из Национального совета? Члены разных чешских буржуазных партий, прислужники буржуазии. Вы мне поверьте, я-то уж каждого из них хорошо знаю, не раз встречались. Они против народной революции.
После собрания чехословацкий красноармейский отряд, который формировал Гашек, пополнился новыми бойцами.
Разные встречались люди на собраниях, по-разному приходилось выступать. Как-то на одном из городских митингов верх взяли анархисты. Вели они себя вызывающе, стучали ногами, галдели, не давая никому говорить. А чуть что не по ним, хватались за пистолеты, гранаты, которыми были обвешаны с ног до головы.
Надо было спасать положение. И вот председательствующий объявляет:
— Сейчас скажет свое слово представитель чехословаков Ярослав Гашек.
Что тут поднялось! Аплодисменты, возгласы одобрения, приветствия. Еще бы, будет выступать один из тех, кто поднял мятеж против Советской власти.
А Гашек, хитро улыбаясь, вышел и… подлил масла в огонь.
— Еще у себя на родине я был членом партии независимых социалистов, словом, анархистов, — бросил он притихшим бузотерам.
И снова буря оваций: свой на трибуне!
Гашек продолжал:
— С кем не случается ошибок? У каждого из нас их хватает. Вот и у меня — тоже. И одна из них — пребывание в партийной компании с анархистами.
Наступило молчание. Некоторые недоуменно переглядывались: что это он плетет?
А Гашек, ничуть не смущаясь, продолжал. Он горячо рассказал о чешских пролетариях, которые всегда, при всех обстоятельствах останутся на стороне большевиков.
Анархисты постепенно пришли в себя, стали перебивать, выкрикивать угрозы, хулиганить. Но Гашек не сдавался. Он остроумно отвечал на реплики, зло высмеивал своих бывших «однопартийцев». То и дело раздавался оглушительный хохот.
А когда почувствовал поддержку основной массы слушавших, стал говорить о большевистских взглядах на демократию, диктатуру пролетариата.
— Да здравствует Ленин! — закончил он свою речь. — Да здравствует пролетарская диктатура!
На митинге была принята большевистская резолюция.
Энергичная деятельность агитаторов-коммунистов приносила свои плоды. Это с тревогой признавали даже враги. Член самарской организации русского отделения Национального совета Рудольф Фишер сообщал в первой половине апреля, что так как приехали агитаторы, положение в полку и городе ухудшилось. Особенно обращал внимание на то, что «даже бывший доброволец Гашек здесь же…»
Тем, кто был в то грозное время в Самаре, запомнился митинг в клубе коммунистов, что на Заводской улице. Народу пришло необычно много, большей частью бывшие военнопленные чехи и словаки.
— С докладом «Мировая революция и чешская эмиграция» выступит представитель Исполнительного комитета чехословацкой секции РКП(б) товарищ Ярослав Гашек, — объявил председательствующий.
Тихо стало в зале. Все ждали, что скажет тот, чьими фельетонами, рассказами, заметками зачитывались у себя на родине, тот, который никогда не признавал никакой власти, всячески издевался, поносил ее.
Он был в черном пиджаке, темной рубашке с галстуком и военных брюках, которые были заправлены в сапоги, видавшие виды. Гашек был спокоен. Чуточку смеющиеся глаза, такие добрые, открытые, смело смотрели в зал. Движения сдержанны. Говорил негромко, без напыщенных фраз. Скорее, это походило не на доклад, а на задушевную беседу с близкими друзьями, товарищами по духу. Ему нельзя было не верить.
— Долг каждого чеха и словака — поддержать Октябрьскую революцию, — убежденно произнес Гашек. — От нее зависит успех всей мировой революции.
Но не всегда писателю сопутствовали удачи. Командование чехословацкого корпуса развернуло бешеную агитацию против Советской власти, коммунистов. Крепко доставалось и Гашеку. Его обливали грязью, распространяли о нем клеветнические вымыслы, обвиняя в измене чешскому народу.
Но Гашек не падал духом, не терял веры в победу. Каждая неудача, наоборот, придавала ему еще больше энергии, заставляла снова и снова искать пути к сердцам простых людей.
Не только коммунисты вели агитацию за Советскую власть, раскрывая солдатам глаза на правду. В самом корпусе были такие, что вели пропаганду в пользу большевиков. К ним относился и рабочий-текстильщик Иосиф Поспишил, друг Гашека по Первому полку имени Яна Гуса. Он с болью в душе наблюдал за тем, как командиры чехословацких войск и их прихвостни подстрекали солдат к вооруженному мятежу против молодой республики. Опора у них была серьезная: империалисты Франции, Англии, США, русские белогвардейцы.
— Не вздумайте сдавать оружие большевикам, — говорили они, — оно еще пригодится для «большого похода». Вам откроют свои несметные богатства Поволжье и Сибирь. Только верьте нам.
Не верил Иосиф. Он все время искал пути, как помешать, как сорвать заговор. Но тут тиф свалил его с ног.
Однажды поздно вечером, когда санитарный поезд стоял в Самаре, Поспишил сбежал. Кое-как провел ночь, а утром направился в город.
Стоял чудесный майский день. Ярко светило солнце. Не торопясь, шел Иосиф по улице. Не хотелось ни о чем думать, только вдыхать этот пьянящий воздух и идти, идти, куда глаза глядят.
— Наздар, Поспишил! — раздалось неожиданно рядом. — Ты чего здесь?
Оглянулся Иосиф. Перед ним Легар, товарищ по полку. На фуражке красная ленточка. «Значит, свой», — мелькнуло в голове. А Легар оживленно продолжал:
— Наверное, к нашим идешь? Вот Гашек будет доволен!
— Он разве здесь? — обрадовался Иосиф.
— Здесь, здесь, из Москвы большевиком приехал. В гостинице «Сан-Ремо». Недалеко отсюда. Пойдем провожу.
Не шел, а летел Иосиф. Ведь надо же, как повезло. Два месяца прошло как расстались в Киеве. И вот теперь…
В военный отдел по формированию чехословацких отрядов Красной Армии вошел молодой светловолосый легионер в форме, но без знаков отличия. В комнате было несколько человек. Гашек машинально взглянул на вошедшего и обомлел:
— Иосиф? Какими судьбами? — Гашек вскочил, обнял друга. — Ушел из полка? А сколько легионеров с собой ведешь? Роту или взвод? А может, весь оставшийся полк?
— Ярда, дорогой, я рад, что самому удалось счастливо отделаться. В нашем войске обстановка настолько накалилась, что со дня на день может вспыхнуть мятеж.
— Да что мы тут заговорились. Ребята, дорогие, что-нибудь перекусить. И чаю! — крикнул Гашек. — Расскажи, как дела в корпусе. А то сведений много получаем, но не всем можно доверять.
С тяжелым чувством слушал Гашек рассказ Поспишила о положении в легионах, где царил жестокий террор, преследовались все хоть сколько-нибудь инакомыслящие. А главное, вовсю раздувалась клевета на Советскую власть, большевиков.
— Вовремя ты к нам попал, — сказал Гашек, — но не думай, что здесь сладко. Тут тоже очень трудно.
И замолчал.
Поспишил заметил в его лице, голосе какую-то особую озабоченность, чего не было раньше.
— Вот что, Иожка, нашего командира отряда Малину отзывают в Москву. Ты заменишь его.
— Я? Это невозможно. Ты подумай, как я.
— Все уже обдумано, — перебил Гашек. — Не возражай. — И добавил как-то очень серьезно: