Пламя нашей жизни

Мы помахали на прощанье. Шоичи включил машину, засиявшую ярким белым светом, и огласил:

— Давайте по одному. Тсунаеши-кун, пойдешь вперед?

— Л-ладно! — воскликнул братец, жутко нервничая.

Он исчез во вспышке света, ударившей в него широким лучом. Реборн пропал вторым. Следом отправился Гокудера, а за ним Наги. Базиль исчез почти без перерыва, отчего перед глазами заплясали круги. Наверное, это и есть свет в конце туннеля, по крайней мере слепит он знатно. Затем Хару, И-пин, Киоко…

— Погодите-ка, — кое-что сообразила я, оглянувшись вокруг. — Почему это я последняя? Шоичи?

— Простите, Акира-сан, — повинился Шоичи. — Меня попросил об этом Хибари-сан. У меня не было другого выхода, после всего, что было во время Чойса.

— Не волнуйся, — подошел ко мне взрослый Кёя. — Я просто хотел отдать тебе это и попрощаться.

Он протянул мне письмо, скрепленное сургучной печатью. Это была личная печать Хибари, которая когда-то еще стояла на его письменном столе в школе. Кроме того, письмо еще было подписано его именем, так что в адресате сомневаться не приходилось.

— Хочу попытаться исправить все, что натворил здесь, — сказал мне он. — Может быть, после этого я не стану совершать тех же ошибок. Главное — дай ему шанс и не сердись из-за меня.

— Ей! Хибари! — воскликнул рыжий. — Почему ты ничего не сказал?! Я тоже хочу отправить самому себе письмо!

— Мне тоже есть что сказать себе-подростку, — почесал затылок Рехей.

— Десять минут, — решила я, закинув в рюкзак письмо Кёи.

Хибари долго смотрел на меня, а затем присел на одно колено, чтобы быть вровень со мной, и крепко обнял. Не ожидая от него такого проявления чувств, я даже дар речи потеряла и ничего не сморозила по этому поводу.

— Мне будет тебя не хватать.

Послышалось ли мне? Кёя сказал это очень тихо, или же это просто ветер в моей голове разгулялся?

Даже когда Хибари выпрямился, я все еще задавала себе вопрос: «Это точно Хибари Кёя?». Но, кажется, он позволил себе подобное лишь потому, что мы видимся в последний раз. И все свидетели этого не будут помнить. Долго и серьезно смотрел своими серыми глазами с непонятным выражением лица, под которым становилось неловко.

Следующим принес письмо Конрад. Каракули у него были страшные, я бы даже не опознала в надписи его имя.

— Здесь пару советов самому себе, — пояснил рыжий, а затем, видимо, вдохновленный примером присел на колено и тоже крепко обнял, задержавшись на более долгое время.

Он зарылся носом в мое плечо, глубоко вдыхая, будто хотел запомнить запах.

— Все, хватит, не наглей, — предупредил его Кёя, хлопнув по плечу рыжего.

Рехей отдал мне письмо, будучи слегка смущенным. Присел, дружески крепко обняв, что едва ребра не раздавил — Кёя опять сказал «хватит». Фальк подошел с листом и дал пояснения:

— В том времени я еще не в общей команде. Это мой почтовый адрес и телефон. Я был сорвиголовой, но ты уж там позаботься обо мне.

Положив листок во внутренний кармашек, я выпрямилась и встретилась с разноцветными глазами. Мукуро протянул мне свернутый рулоном лист, перевязанный лентой.

— Если захочешь, можешь прочесть, — сказал он тихо.

— Я думаю, что знаю, о чем там написано, — покачала головой и поманила его, чтобы он наклонился.

Рокудо присел на одно колено, и я обняла его, поцеловав в щеку. Всего на мгновение, почти неуловимо, а он смотрел на меня округлившимися глазами.

— Я думаю, ты получил хороший урок, верно? — приподняла брови.

Он не смог ответить, поэтому просто кивнул. Хотелось бы мне забрать его с собой, утешает лишь то, что в прошлом меня ждут они же, только более молодые. Все равно буду скучать по этим балбесам. Я развернулась к Шоичи, дав ему знак. Лучше не затягивать, иначе еще сложнее будет прощаться. Тсуна вернется, Шоичи сказал, что его смерть инсценировали. Но не я. Вместо меня ничего не останется.

В рюкзаке лежала одежда, все письма, шкатулка с кольцами Феникса и на самом дне — контрабанда в виде половинчатых колец Вонголы. Кажется, я ничего не забыла.

— Возьми еще это, — дернули меня за лямку, когда я уже собиралась подойти к Шоичи.

— Здесь кольца Варии и кольца со зверьми, — Занзас протянул мне довольно большую шкатулку с усмешкой. — Смотри, Бестера мне отдай.

— Конечно, отдам, ты за кого меня принимаешь! — возмутилась я.

Но, отвернувшись и расстегнув рюкзак, не смогла не открыть шкатулку. Внутри все кольца были разложены попарно. Кольцо с Бестером так блестело! Но задерживаться надолго было подозрительно, поэтому я положила шкатулку внутрь, а рюкзак закинула за плечи.

— Теперь все, — выдохнула.

— Нет, еще возьми письмо, — я удивленно воззрилась на босса Варии, протягивающего мне еще одно письмо, тоже с сургучной печатью. — Ты думала, я упущу шанс сказать самому себе в прошлом пару слов? Смотри, доставь ему в руки и не открывай.

— Разумеется, почтовая тайна и все такое, — проворчала я, ведь прочесть как раз очень хотелось.

Насчет содержания писем остальных я примерно догадывалась. Но что написал себе Занзас? Даже Скуало был удивлен.

— Был бы тут Мармон, наверняка передал себе результаты ставок, — засмеялся Бельфегор.

— А со мной попрощаться?

Узнав этот голос, я мгновенно обернулась. Бьякурана выпроводили, чтобы не мелькал перед глазами с риском порушить тонкую работу мозга у путешественников во времени.

Бьякуран быстро подлетел ко мне, не успел никто очухаться, и наклонился, снова меня поцеловав. На этот раз это было лишь легкое прикосновение к губам. Ровно секунда, именно столько задержала среагировавших нянек его призрачная рука. После чего Бьякуран отпрыгнул, уклоняясь от удара тонфа и выстрелов.

— Это поцелуй на прощание! — засмеялся Бьякуран, помахав мне ручкой в белой перчатке. — Не волнуйся за меня, Аки-тян, мне все равно нужно выпустить поглощенную Гоустом энергию.

Мгновенно возникшая боевая аура на этот раз вызвала чувство ностальгии. Как только я уйду, они начнут драться, без сомнений. С этим ничего не поделаешь, Бьякуран сам виноват и, кажется, совсем не против пойти одному против толпы.

Пора было отправляться. Я еще раз взглянула на всех взрослых мужчин. С ними я еще увижусь, но это будет совсем другое будущее.

Конец первой части

Немного после

В больнице, где должна быть тишина и порядок, назревала буря. Шла вторая неделя бесплодных поисков, и у некоторых сдавало терпение. В данный момент раздражение и подозрения достигли своего апогея.

— Как ты объяснишь то, что пропал в том числе и Реборн? — спокойно поинтересовался старик.

Его хранители стояли перед ним в защитной позиции, но не нападали на них отнюдь не поэтому. В руках Девятый держал свою неизменную трость.

Занзас ощерился и выкрикнул грозно:

— Это ты мне объясни! Ни один человек не может настолько бесследно исчезнуть!

— Врой! Если что-то знаешь, говори! — вторил ему Скуало, ощерившийся ничуть не хуже, хотя на его виске вздулась венка от напряжения.

Офицеры элитного отряда убийц были готовы к бою, но не начинали его. Знали, что попытка нападения будет дорого им стоить, но сделали бы это. Ждали лишь приказа босса.

Каваллоне стоял в стороне. Он оказался тут случайно и предпочел бы исчезнуть, но не мог этого сделать. Для этого ему наверняка пришлось бы сделать дыру в стене и прыгнуть в нее. Хотя этаж был первый.

— Это же я мог бы спросить у вас, — так же спокойно, как будто разговаривает с нерадивым ребенком, ответил Девятый. — Наследник, которого я выбрал, пропал.

— Вас не смущает, что пропал и наш союзник? — спросил Бельфегор, вопреки обыкновению, без широкой улыбки.

— Этому поступку от Занзаса я не удивился бы.

— Ты…! — не выдержал босс Варии, на лице которого появились шрамы, а в руке засветилось пламя Ярости.

Хранители Девятого Вонголы достали оружие, напряженно всматриваясь в легендарное пламя Второго. Девятый предупреждающе зажег пламя на своей трости: