Пламя нашей жизни

— Остановите это! — неожиданно раздался душераздирающий вопль Тсуны, приглушенный стенками сферы.

— Савада! — крикнула Лар Милч.

Все дернулись, сосредоточив внимание на недвижимой сфере. Кёя с интересом посмотрел на нее. Моя тревога увеличилась. Воздух заканчивался, но еще было немного времени.

— Его физическое и психологическое состояние достигли критического уровня, — пояснил Тетсуя.

— Это ничего не даст! — крикнула Лар Милч убежденно. — Он просто-напрасно умрет! Сейчас же остановите тренировку!

— Нет, — просто ответил Хибари, бросив на нее взгляд, заставивший приближавшуюся к ним Лар Милч замереть на месте.

Все же она, видимо, уже была знакома с силой Хибари, раз не рисковала с ним связываться.

— Вы хотите его сломать? — предположил спокойно и с интересом Конрад.

Рыжий абсолютно не переживал, и это меня ударило под дых. Что бы там внутри сейчас ни происходило в голове Тсуны, это опасно.

— Я с ней согласна, — сказала я. — Останови это.

— Сворачивать на половине пути — не в твоих правилах, — Кёя приподнял кончик губ в улыбке. — Только не когда это касается этого слабого травоядного. Держи ее крепче, Акаге.

Конрад действительно сильнее обхватил меня руками, заставив нахмуриться. Рыжего бить я не хотела, видимо, именно поэтому он меня держал. Начни я сопротивляться — и наверняка ничего сделать не смогу, а то и вовсе меня уведут. В голове возникали неприятные воспоминания боя за кольцо Грозы. Мои потуги были бесполезны.

— Останови это! Прекрати сейчас же! — вновь донесся крик Тсуны, который, судя по дрожавшему голосу, рыдал или был близок к этому.

Что там?! Ну, что там происходит?!

Ясно же, что все главное происходит не с этой стороны шара, а изнутри. Если я что-то хочу понять, получить подсказку и убедиться, что вновь оказалась права, то я должна это видеть.

— А если я буду там вместе с ним? Могу я хотя бы видеть то же, что и он? — спросила, повернувшись к Хром.

Девушка быстро кивнула, прежде чем кто-либо что-то успел сказать. Хром была бледная как мел, с ее лица исчез даже слабый румянец. Видимо, она также сильно переживала за Тсуну. Хоть кто-то здесь тайно или явно не желает ему смерти!

— Нет, — отрезал ледяным тоном Хибари.

— Я тоже против, — хмуро добавил рыжий.

— Разве вы сомневаетесь в Акире? — хмыкнул Реборн тоном, совершенно не соответствующим серьезности ситуации.

— Пусть покажет себя, — возразила Лар Милч.

— Я могу соединить ваши сознания, — проявила решительность Хром. — Я буду мостом и, если почувствую, что что-то не так с Акирой-сама, тут же верну ее обратно.

— Что и требовалось доказать, — хмыкнула я, задрав голову, чтобы взглянуть в глаза Конраду. — Отпусти меня.

Рыжий нерешительно разжал руки, не сумев нарушить приказ, что прозвучал в голосе. Кёя хмурился, когда мы с Хром быстро подбежали ближе к фиолетовому шару.

— Я отказываюсь! — снова крикнул Тсуна. — Я не могу поступать так жестоко!

Встретилась решительным взглядом с упрямо поджавшим губы Кёей. Видимо, он уже жалел, что взял меня с собой. Подобных ошибок он теперь вряд ли сделает.

— Ты понимаешь, что если это сделаешь, то не выйдешь из моего дома? — строго поинтересовался он, пытаясь давить.

— Так тому и быть, — сохраняя спокойствие, пожала плечами, и, смотря ему в глаза, понимаю, что он не станет мешать.

Да, его это злит. Да, будет потом мне припоминать это. Но в подобных вопросах я готова стоять на своем до последнего, и его несогласие будет сродни пробежавшей между нами черной кошке. Таким он жертвовать не станет. Кёя может сколько угодно навязывать свое мнение и спорить, но поостережется перегибать палку настолько, что я захочу его убить.

Подхожу и быстро обнимаю его, тихо прошептав:

— Я вернусь.

Быстро отстраняюсь, провожаемая его взглядом, который обещает мне, что это последний раз, когда он так поступает. Хром кладет ладонь мне на лоб, и мы замираем. Разум проясняется, исчезают посторонние мысли. Ощущение твердого пола под ногами исчезает, я словно плыву на качающихся волнах. Мои глаза все еще закрыты, но в этой темноте проступают людские очертания. Все они стоят кругом и говорят, как один:

— Убийство, месть, предательство, ненасытная жажда силы… Кровавая история мафии Вонголы.

— Ты обладатель кольца Вонголы, у тебя действительно есть решимость…

— Решимость унаследовать грехи Вонголы.

Где-то на заднем фоне слышится очередь выстрелов, чьи-то крики: мужские и женские, взрывы и прочая неприятная какофония звуков. Кажется, если я закрою глаза еще раз, я даже смогу увидеть, как эти люди умирают. Не удивительно, что я разглядела Тсуну, сжавшегося в комочек, в окружении этих людей. Даже у меня, взрослого человека, смотрящего на ситуацию очень скептически и оценивающую ее, как навязанное кем-то влияние, усилилось сердцебиение и сжались кулаки. Но я едва могла сдвинуться с места. Движения были скованными и каждое усилие выдавалось непомерно тяжелым, словно я стояла под толщей воды.

— Не отводи своего взгляда, это судьба наследника Вонголы, — обезличено-строгим голосом говорит какой-то из силуэтов. — Это цель жизни, которую тебе дали.

— Мы должны заплатить эту цену за силу, к которой стремимся. Если ты хочешь огромной силы, у тебя должна быть решимость принять нашу Великую историю.

— Я отказываюсь, — слабым голосом возражает задыхающийся Тсуна. — Я думал, что смогу сделать так, что защищу всех… но это… Мне не нужна такая сила! — кричит он. — Если вы хотите, чтобы я унаследовал подобные ошибки, тогда я уничтожу Вонголу!

Что-то во мне вспыхнуло от его слов. Вероятно, пламя. Это так глупо… За любую силу следует своя цена, это так. Но эти люди, точнее безликие силуэты, говорили действительно как один человек. Они внушали, что следует принять то, что делала Вонгола, и поступать так же. Не по своей правде или чести. Очень извращенное понимание того, что должен делать босс. Но Тсуна, который вовсе не был мафиози или убийцей, сказал то, что мог сказать человек, который никогда никого даже не бил. Они просто вынуждали говорить именно то, что сказал Тсуна. Но… разве этого хотел Девятый? Ему нужна была марионетка, разве нет? Просто безвольное мясо.

Огромным усилием я, наконец, едва смогла приблизиться и зажгла пламя на руке, размахнувшись ей. Силуэты отпрянули на шаг, перестав нависать, и замерли. Для меня все было тягуче медленным, но они будто существовали в нормальном времени. Я медленно от давления прикоснулась к плечу Тсуны, чтобы он пришел в себя, а горящее пламя на секунду выхватило лица.

Что-то неуловимо дрогнуло в окружающем пространстве, но это не относилось к этим силуэтам. Они действовали отдельно, по своему сценарию — выстроились в два ряда, будто у ковровой дорожки, на конце которой сидел человек на пышном, аляповатом троне. Креслом это назвать невозможно, а обозвать сидением — значит сильно преуменьшить.

На полу засияло изображение герба Вонголы, и вокруг разом посветлело. Они все стояли такие напыщенные, гордые. Лица троих даже были мне знакомы. Девятый Вонгола стоял ближе всех и держал в руках трость — его стиль. Напротив него была женщина, единственная присутствующая, очевидно, предыдущий босс Вонголы. Не знала, что ее оружием был арбалет. Дальше шла череда мужчин с непередаваемо напыщенными, пофигистическими, хищными или же безучастными лицами. Только на одном я задержала взгляд — на том, что держал в руках вилку, как оружие. Мой герой.

Второй Вонгола был точь-в-точь, как с картинки. Он стоял, как Занзас, и смотрел, как Занзас. Разворот плеч, постановка ног, руки, только лицо отличалось. А вот Первый был безликим. Лицо, как на фотографии, но ни единой эмоции, как на лице Хибари. Плащ с кучей регалий и блестящих застежек, как на той картинке, где мужчина явно позировал художнику. Перчатки, практически полностью идентичные перчаткам братца, разве что железная цифра на тыльной стороне ладони — римская единица, а не десятка. Во лбу тоже горело пламя, дополняя образ, похожий на лик Тсуны.