Пламя нашей жизни

— Немного ранее, Юни-сама также не могла меня оставить в семье, несмотря на то, что моего предательства фактически еще не произошло. Я пришел предложить вам свою верность, но не смог дойти. Сейчас не самый подходящий момент, но, прошу, примите меня в семью. Если же нет, то убейте меня быстро.

Генкиши говорил все совершенно спокойным отстраненным тоном и под конец даже придвинул ко мне свою перевязь с мечами.

Конечно, кто еще мог перевязать «подарок» розовой лентой, которую исполнительный Генкиши, принявший все совершенно серьезно, не посмел снять.

Пока я пребывала в диссонансе от происходящей картины, мечник схватился обеими руками за древко и продавил его еще немного, отчего я буквально заорала от боли, но даже сдвинуться с места не смогла.

Генкиши остановился, взяв меч, вытащив его из ножен, и одним резким взмахом перерезал древко копья почти у самого основания. Причем ровно, как масло. А затем помог мне приподняться и вытащил лезвие со спины.

Пока все это происходило, я пребывала с закрытыми глазами и даже не особо почувствовала, что меня приподняли, чтобы вытащить острие. Вот тебе и полевая медицина. Я даже щеку прокусила. Хорошо, что не язык.

Оказалось вдруг еще, что я обнимаю Генкиши. Ну как. Мои пальцы судорожно сжимались на его плече так, что тот, наверное, не смог бы вырваться. Хотя мечник и не рвался, флегматично и со спокойствием ожидая, как полегчает… Кстати, полегчало. Боль уменьшилась.

Едва сумев разжать пальцы левой руки, отстранилась, проверив непредвиденное отверстие. На плече не было и царапины. Даже кожа сохраняла обычный цвет. Но болело. Текла ли кровь, не ясно из-за огромного бурого пятна, пропитавшего кофту, но то, что ручья нет — уже хорошо.

— Я использовал иллюзию, чтобы залатать Вашу рану на время, — пояснил мечник, сохраняя спокойный тон.

Он не двигался. Стоял на одном колене, наблюдая за мной светло-карими глазами, похожими на кошачьи-желтые. Все мечи оказались в перевязи, продолжавшей лежать перед ним.

Я медленно привстала, потянув один меч за рукоятку и вытащив его за собой. Генкиши не дернулся.

Как-то очень не вовремя об этом думать и решать, но что делать. Убью его на месте — и иллюзия развеется. Я, наверное, смогу себя немного залечить, но это не значит, что рана не будет болеть. Будет болеть и чесаться в добавок. Оставлю Генкиши в живых (дважды предателя между прочим) — и сама могу получить меч в спину. Предавший однажды предаст еще раз. Поэтому семья Джиглио Неро изгнала его, попытавшись убить. Может быть, в том числе поэтому Бьякуран избрал именно его в качестве своей жертвы в будущем. Места в мире ему больше нет. А эта мармеладная бледная поганка с детским смехом отправила его ко мне… и, как ни странно, появился Генкиши очень вовремя. Уже за это ему можно сказать спасибо. Может быть, дать ему шанс? Удивлю, так сказать, Гамму с Юни, так, чтобы матери девочки, скинувшей ее на меня, там икнулось.

Генкиши не дрогнул, когда я для проверки его нервов поднесла лезвие к его горлу. Подняв голову, даже с места не попытался сдвинуться, спокойно с выдержкой смотря мне в лицо. В будущем он оставался верным Бьякурану до конца. Одна беда — Бьякуран разыграл его карту полностью и убрал обратно в колоду. И именно Бьякуран дал ему то, что было ценно для мечника.

— Почему ты предал Джиглио Неро и пошел к Бьякурану? — задала я вопрос, который мог повлиять на мое решение.

Генкиши не спешил отвечать, но и лицом не дрогнул. Только глаза опустил. А затем решился и взглянул на меня с прежней уверенностью и решительностью:

— В путешествии я подхватил смертельную болезнь, изводившую мое тело и испытывавшую мой дух на прочность. Когда мой дух пал, а тело почти умерло в агонии, Бьякуран-сама вернул мне жизнь. Я не мог ответить ему отказом на просьбу в ответной верности… — он замолчал, а затем вдруг добавил, как будто решил все же говорить до конца: — Я покинул Джиглио Неро и был готов стать его подчиненным, но Бьякуран-сама попросил доказательства верности. Но я не смог убить Юни-сама и забрать кольца Маре, пошатнув также доверие Бьякурана-сама.

Продолжая держать острие меча у его кадыка, пыталась принять решение, ощущая давление времени, ведь бой снаружи продолжался. Поэтому я предпочла бы отложить это дело, но ответ требовался прямо сейчас.

Поэтому я решила немного надавить, отпустив пламя и позволив ему затопить радужки глаз. У меня нет большой надежды, что такого сурового мечника проймет мой старый трюк, но другого выхода не вижу.

— Если ты не лжешь мне и далее будешь говорить лишь правду, не допуская обмана в мою сторону… — медленно протянула я, сверля его взглядом.

— Бьякуран-сама предупредил меня, что если я солгу Акире-сама, то буду тут же убит, — в глазах Генкиши не появилось ни капли сомнения, а тело не выдавало никаких реакций, демонстрируя лишь уверенность.

— Докажи свою верность в бою, — предложила ему. — И я позволю тебе присоединиться ко мне.

Опустив меч, бросила его на пол, не пожалев явно искусного оружия. Лезвие издало звон, ударивший по ушам.

Генкиши не двигался, продолжая стоять на одном колене и смотреть в ответ, не отводя взгляда. Я же продолжала свои попытки найти хоть малейший намек на подставу.

В принципе, я знаю теперь, на что он способен. Знаю его слабые места, которыми воспользовался Бьякуран, вывернув нужным образом свое милосердие и сыграв на чувстве чести Генкиши. Почему мечник послушался и пришел ко мне — остается загадкой, но возможно, разобравшись в странном мировоззрении Генкиши, соединявшего в себе сразу две загадочные для меня сущности — мечника и Тумана, я найду ответ и на этот вопрос. Ну, на совсем крайний случай — спрошу его же.

Отведя взгляд, осмотрелась вокруг и отошла на пару шагов. Нас окружало всецело черное пространство, где не было ничего, кроме той поверхности, где мы стояли, и куска запечённой до состояния камня земли, где все еще оставалась лужа натекшей с меня крови.

Генкиши воспринял мои действия как знак того, что можно подняться и вернуть перевязь с мечами на место.

— Должен признаться, — донесся высокий голос Генкиши, — что, к сожалению, мои способности Тумана пока не позволяют мне выбраться отсюда.

Да понятно: зайти повезло, а выйти своими силами уже ни-ни. У меня сил еще достаточно, несмотря на то, что я продолжила делиться со своими пламенем. Важнее это, чем залечивать свою рану, которая и так поддерживается иллюзией. Но тут появилась вдруг другая беда — я вдруг подумала — выйдя отсюда, не стану ли я вновь обузой? Сражаться в полную силу не могу. Правая рука даже не двигается, с левой при должном усилии слетит иллюзия. И спина еще не зажила, получив нехилый удар еще раз, отчего до сих пор ноет.

Нет, выходить надо в любом случае — там же хранители психуют, наверняка. Только лучше бы с планом. В наличии у меня только мои техники, моя голова… да Генкиши. Как это можно использовать? Выйдя так сейчас, Генкиши присоединится ко всем остальным иллюзионистам и будет пытаться отвлечь Деймона на себя. Возможно, у них и получится. Все же, силы Спейда на исходе, а окружающих его врагов все больше и больше. Тем более ближайшие минуты три там еще и будущие версии троих моих хранителей. Но не стоит недооценивать Деймона. Он очень силен и в состоянии положить многих даже перед своим поражением.

Давай разбираться. Деймон, кажется, несколько обижен поступком Примо относительно него и Вонголы в целом. Деймон не знал о том, что Примо был в курсе всей подноготной того случая с Шимон. А потому находится пока в непонимании относительно причины подобного поступка. Нервы его расшатаны. А тут я, раскрываю его личность под личиной Мукуро. Чего он хотел добиться? Воздействовать на меня или через меня на Вонголу. Как знать.

Более того, Деймон даже не собирается отступать, когда весь план полетел в пропасть. Я рассматривала тогда даже вариант, где Спейд исчезает, после раскрытия того, что он прячется в теле Мукуро. У него просто не должно быть мотивов упрямо идти дальше. Разве что эмоциональных. Злость, что план не удался. Обида и непонимание, почему я отказалась от такого прекрасного него, выбрав Мукуро. Или снова обида с непониманием, почему в похожей ситуации Джотто его кинул. Не знаю, может быть Деймону больше всего хотелось, чтобы Примо Вонгола стал копией Второго Вонголы. Понял, наконец, что сила решает. Признал, что Деймон был прав, и пошел вырезать своих врагов — за Козарта, за Елену? Даже, как он сам признался, если бы Джотто проявил твердость и убил Деймона за его поступок, Спейда бы это не опечалило. Он бы все положил, лишь бы сделать Джотто тем, каким он мечтал его видеть во главе Вонголы. Но тут все поменялось, а Деймон продолжает идти по накатанной, ища непонятно что. Ему бы успокоиться, осесть, смириться с потерей любимой женщины, понять, что все его знакомые и друзья уже мертвы. Что их детище — Вонгола, проживет как-то сама. Но нет, он не успокаивался. Как неупокоенного духа его что-то держит. Цель его недостижима и не имеет своего конца… Но что если он услышит, что хватит с него? Что, если я использую его слабость, которую уловила ранее из-за своего внешнего сходства с Примо?