Пламя нашей жизни

— Потому что это не оружие, а приспособление для защиты рук… — еще раз взглянув на камни, добавила: — С дополнительными аккумуляторами.

Дальше я достала чуть менее массивный аналог тех же наручей и поножей. Сразу же отложила их в сторону — я давно уже перешла ту грань, когда такая защита мне больше помогала, чем мешала. Будь моим противником Занзас или даже отец Кёи — вряд ли мне поможет такая броня. Шлем с сожалением тоже отложила, хотя он и был сделан красиво, имитируя ушастую голову Беса. А вот защиту для спины оставила. Так и знала, что Реборн был в курсе — кто еще мог настучать Девятому о моих тренировках?

Все остальное я перебрала, но вернула в коробку. Складной посох с выдвижным лезвием, короткий нож и пистолет.

Вообще-то самым интересным тут оставались камешки на перчатках. В них можно было накопить некоторое пламя. Шесть камешков поменьше располагались вдоль защиты для спины.

— Вот это, — подняла глаза на Талбота.

— Уверена? — уточнил он. — Может, хотя бы какое-то оружие выберешь?

— Не мой стиль, — отказалась я. — Предпочитаю, чтобы руки оставались свободны.

Еще какое-то время понадобилось, чтобы перчатки и защита исчезли в подвеске.

— А теперь уже все?

— Нет, осталось создать каменные оболочки, — на мой недоуменный взгляд дед пояснил: — Надо поднять их дух. Пусть приложат силы, чтобы не чувствовать, будто все это досталось им без каких-то усилий с их стороны.

— Дед, а ты с чувством юмора, — не удержалась я от смешка. — Ты этим напоминаешь мне одного моего друга. Ты его видел — такой с разными глазами.

— Может быть, может быть… — снова увлекся он работой, взявшись лепить вокруг новых побрякушек серую глиняную смесь, по цвету похожую на цемент, которую он намешал раньше.

— Слушай, дед, а кровь Первого — это же его пламя, верно? — припомнила я.

— Во времена Примо Вонгола все Огни называли кровью, — отозвался Талбот.

— Так это получается… — задумалась я, составляя для себя систему. Кажется, Бьякуран говорил про то, что мои кольца Феникса А-ранга. Чтобы они стали S-рангом, их должны проносить несколько поколений. — Получается, если капнуть концентрированным пламенем на кольцо, можно проскочить этот период ношения колец из поколения в поколение. Это же каждое поколение, используя его, улучшало кольцо или делилось с ним силой. Если взять эту «кровь», которая настаивалась сотню лет, то мы эту сотню лет и проскочим, верно?

— Верно, — степенно кивнул старик, не отрываясь от своего занятия, но явно отвлекшись на меня. — Всегда есть обходной путь. На твою подвеску, как и на все остальные предметы, попала эта капля. Первый Вонгола поделится с вами своей силой.

Класс! Так значит, Бес еще и усилился.

Дело двигалось к своему завершению. Талбот гораздо быстрее справлялся и доделывал последние образцы.

— Дед, если ты слышал об этом, то скажи: правда ли то, что говорили Шимон? Про предательство и прочее? А мне сказали что-то про Емитсу и месть ему через меня. Что папаня натворил, ты знаешь?

— Был один случай. Немногие знают об этом инциденте, где Внешний Советник обвиняется в убийстве отца, матери и младшей сестры Козато Энмы, — огорошил меня данным известием старик. — Что касается прошлого Первых боссов Вонголы и Шимон… Действительно, имело место быть предательство.

Хм, а он многое знает. Нет, я не удивлена поступком Емитсу. Работа у него не слишком приятная, да и частично нелегальная. Он часть мафии, но в обществе живет почти честным человеком — по крайней мере, для связей с общественностью, иначе репутация людей при власти будет существенно подмочена известием, что они работают с преступниками и убийцами. Нет, они работают, но так подловить их на этом будет сложнее — это мне объяснил Реборн. Понятно было изначально, что как только кто-то узнает про детей Внешнего Советника, тут же вылезет куча его врагов, желающих ему отомстить. Так что немного странно выглядит то, что Емитсу сделал это лично. Ведь если бы он провернул все чужими руками, то подростки из Шимон не смогли бы узнать, кто за этим стоит…

Дед закончил с последними побрякушками и поставил на стол еще один огромный булыжник с простым и незамысловатым изображением молнии. Я подошла ближе, чтобы рассмотреть их получше. Ребята сразу догадаются, что хватать.

— Тебе стоит кое-что знать, — старик вытер пот со лба, тяжело выпрямляясь. — Однажды Вонгола и Шимон уже встретились в бою. Один раз прадед Козато Энмы уже пытался вернуть долг Вонголе, но не преуспел в этом и был заперт в тюрьме Вендиче по договоренности Первых боссов Вонголы и Шимон. Шимон вновь была погребена, едва подняв голову, правда, и со стороны Вонголы были проигравшие.

Дед вдруг замолчал, раздумывая над своими словами, и скрипуче продолжил, когда я на него взглянула:

— Это своего рода испытание. Сможет ли босс Вонголы пожертвовать своими подчиненными, чтобы добиться победы? Поймет ли он, что выживают лишь сильнейшие? Выживет ли он сам?

— Дед, ты странные вещи говоришь, — заметила я, отступая на шаг от стола, который нас разделял. — Будто сам в этом испытании участвовал.

— Ты мне напомнила времена моей молодости, — неожиданно улыбнулся он широкой щербатой улыбкой. — Я сразу не заметил тебя. Хотя ты тоже имеешь право поучаствовать в этом испытании.

Нет, дед, конечно, своеобразный, но подобное даже для него слишком. Только что умные вещи говорил, а теперь снова чушь какую-то. Сейчас снова с кольцами и духами начнет разговаривать. Перемыкает его, что ли?

— Так даже будет интереснее, — продолжал он улыбаться щербатым ртом, где не было большей части зубов, но эта улыбка показалась мне очень знакомой. — Посмотрим, на что вы оба способны и кто из двоих выживет. Тем более что хранители у вас общие.

Я нахмурилась, уже ощутимо почувствовав, что что-то тут не так.

— Кто ты такой? — напряженно поинтересовалась, на всякий случай приготовившись к бою. — Твое пламя мне не знакомо.

— Доброжелатель, — ответил дед, а потом вдруг расплылся клочьями Тумана. Сильного Тумана, уже мною однажды виденного. Затем он поднял руку с кольцом, в котором, видимо, был камень-накопитель с чужим пламенем Тумана. Его пламя, которое он перестал скрывать, я тут же узнала, так как не смогу никогда забыть.

Это был мужчина, я бы дала ему около тридцати. Высокий, худощавой комплекции, одетый, как франт века восемнадцатого-девятнадцатого, во что-то вроде военного мундира и белые брюки; с прической, похожей на прическу Мукуро, с немного другим, двойным, пробором, короткой челкой, но с тем же хохолком. И с той же сладкой заговорщицкой улыбочкой.

— Никому не говори наш с тобой секрет, — приложил он палец к губам. Его голос перестал быть скрипучим, став высоким и четким. — Возьми все это и поднимись наверх. Увидимся позже, юное любопытное дитя. Приходи вместе со всеми, а если не придешь… — он шкодливо улыбнулся, хитро и с угрозой блеснув синими глазами, — я убью их всех. И Шимон, и Десятое поколение Вонголы.

Он взял и исчез — тот человек, что напал на меня во время церемонии. С него слетела иллюзия в тот раз, всего на мгновенье, но уже тогда я поняла, что он не тот, за кого себя выдает. В принципе, мне было все равно, ведь я его не знала, но теперь… Кто он, черт возьми, такой?!

Безумно сильный Туман, которому просто не хватило времени меня добить. Если бы не Бес, доставивший ему немало проблем, то он вполне мог бы убить меня. Он почти это сделал, надежно заперев и обездвижив в своей иллюзии. Сейчас он вполне мог бы завершить начатое. И такой работает с командой Шимон? Не думаю. Этот тип слишком уж хитрозадый, наверняка подростки и не догадываются о его настоящей личности. Мужчина ими умело вертит — я даже не сомневаюсь в этом. И задумал он что-то свое: хотел бы убить меня — уже убил бы.

Но… Он ведь мог говорить чистую правду. Лучшие лжецы, как говорил Мукуро, всегда сплетают вместе правду и ложь. То есть детишки Шимон, накачанные мнимой справедливостью, вполне могут не только пытаться соперничать с Десятым поколением, подходящим им по возрасту. Да, в борьбе они могли бы их даже убить, доказывая силу своей семьи и таким образом возвращая былой авторитет, но вряд ли они подозревают, что эта бойня и для них. А те, кто выживет, но окажется стороной проигравшей, обречены гнить в тюрьме. Спасибо, прадеды, за договоренность, ничего не скажешь.