Пламя моей души

— Я вернусь, только чтобы забрать Реборна, — мягко улыбнулась она.

Когда Бьянки ушла, Реборн с Тсуной поднялись обратно к себе в комнату, а я смогла выдохнуть. Бьянки вроде бы относительно безвредна, по крайней мере ее всегда может остановить репетитор, но если бы это было серьезное нападение… Надо быть готовой к такому.

Жа-а-арко… В помещении слишком душно, поэтому я лежала на веранде, скрытая листьями дерева от палящего солнца. Стакан апельсинового сока с кубиками льда медленно набирал тепло, и я потихоньку отпивала из него.

Настроение немного омрачала Бьянки, хозяйничающая в доме. Вроде бы она еще пару раз пыталась убить Тсуну, и чтобы она прекратила маяться ерундой, Реборн пригласил ее для обучения Тсуны. Сам репетитор тем временем испытывал на себе по порядку все традиционные способы наслаждения японским летом.

— М? — а что это сегодня в дом сбегается всякая зараза…

В открытые ворота зашел Гокудера, показательно меня не замечающий. Он позвонил в дверь и дождался, пока ему откроет Тсуна, чтобы вручить тому арбуз.

Не прошло и двух минут, как позеленевший лицом итальянец вылетел из дома во двор и подбежал к ближайшему дереву, старательно сдерживая позывы проблеваться. Братец с виноватым видом подошел почему-то извиниться за разбитый арбуз. Гокудера же начал рассказывать о своем детстве.

Надо же, какая слезоточивая история… Бьянки, оказывается, старшая сестра Гокудеры, и в детстве кормила его своим отравленным печеньем. Я так думаю, она щедро сдабривает еду своим пламенем, так как четко вижу эту силу, свободно разливающуюся вокруг нее, вот и получается такой эффект. Кажется, Бьянки даже сама не понимает, что не управляет своим пламенем, и использует его инстинктивно. Но кто я такая, чтобы ей об этом говорить?

Ах да, бедняга Гокудера с детства получил моральную травму и теперь каждый раз плохо себя чувствует, когда видит сестру, а иногда и вовсе падает в обморок. Но зря это он забыл о моем присутствии, очень зря…

Парни что-то там затеяли. Вроде бы безобидное. Найти человека, похожего на парня Бьянки на фото, чтобы она убралась с города. Возможно и сработает, потому не буду им мешать. А во двор вышел Реборн с надувным детским бассейном — испытывать очередное развлечение.

— Бьянки, — позвала я, когда девушка вышла на веранду поближе к любимому. Я мило ей улыбнулась: — Не дашь свой телефончик?

На ее флегматичном лице отразилось секундное недоумение.

— Ну знаешь, вдруг Реборн в беду попадет или ему что-то срочно понадобится?

Бьянки молча достала из кармана раскладушку. Моя улыбка стала еще шире.

Да! Да-а-а! Теперь у меня есть персональное оружие, которое просто создано для Гокудеры! Жду не дождусь его использовать! Правда, это не значит, что я хочу, чтобы Гокудера опять начал разбрасывать динамит, но рано или поздно на него найдет что-то и уж тогда-а-а…

Хм, а Бьянки легко вписалась в наш дом. Она довольно часто приходит, спасибо, что не ночует. Пытается научить Тсуну итальянскому. Выглядит так, будто Реборн просто спихнул на нее свои обязанности, но эта девушка обладает завидной внимательностью. Она иногда проговаривается: может увидеть, что кто-то ходил в душ, когда там уже ушла сырость, может узнать кофточку, которую видела только сложенной в стопке общих вещей. Кажется, это просто очередной наблюдатель. Но так же, как она следит за нами, она может выследить других мафиози. И иногда она неожиданно отлучается или ходит подышать свежим воздухом, что наводит на некоторые мысли.

Случай испытать мой коварный план представился очень скоро.

— Гха, Кея! Ты зверь!

Поздно. Хибари уже разрывает на клочки огромную стопку снимков. Мне остается только с выражением всемирной печали смотреть, как опадают обрывки тех самых фотографий с боксерского соревнования между дисциплинарным комитетом и бандой Азазеля.

— Мародер! Нет, крохобор! Тебе чуждо все прекрасное! — возмущаюсь, но не слишком рьяно.

Тут у нас еще на разграблении тайника с сохранными фотографиями пяток членов дисциплинарного комитета. Они стоят в сторонке, меня не трогают, а вот Кетсуми держат под белы рученьки, и конфискованный фотоаппарат тоже. Один молодчик как раз вынимает ленту из него. О, а вот зашли еще двое, вводя Мейко. Она должна была сегодня подойти к нашей школе, чтобы получить порцию материала на развра…. Кхе-кхе, распространение их в школе Мидори. Ее под ручки брать не спешат, она габаритами с этими парнями еще поспорить может. О, что-то она с вполне понятным интересом смотрит на Кусакабе… Хех, кажется, он новый кандидат в ее парни. Держись, Тетсу, я буду тебя помнить!

Хибари кивает своим подчиненным, и они обливают заранее подготовленным горючим всю макулатуру, а затем бросают спичку. Эх, хорошо горит… А так удобно было хранить в комнате клуба садоводства эти фото! Хорошо же вышли, чего ему не понравилось-то? Ну да, акценты были определены с самого начала, так это вопросы к фотографу, который в свою очередь зависит от аудитории. Я что, виновата, что девочки, да и мальчики тоже, кто с интересом, а кто завистливо рассматривают эти фото? Мне Мураками бизнес-идею давно подогнал, так что на сладкое мы уже заработали.

— Где еще?

— Что? — недоуменно приподнимаю брови.

— Где еще этот мусор? — с холодной угрозой в голосе повторяет Хибари.

— Какой мусор?

— Вот этот… — прищуривается, явный признак приближающейся вспышки ярости. Вон его подчиненные напряглись и побледнели.

— О чем ты? Это все, — спокойно заверяю.

— Копии? Фотолента? Диски? — Кёя переводит взгляд на Кетсуми и Мейко.

Блин, они с каменным выражением лица уходить от ответа перед Хибари не умеют. Замерли испуганно, как кролики перед удавом. Первой глаза отвела Кетсуми, слабая на такое влияние… Причем отвела, зараза, на тайник между комодом и стеной!

В ходе быстрых обысков подчиненные Хибари достают несколько свернутых рулонов формата А3 и передают их сразу же главе. Так как меня он поставил в зоне досягаемости тонфа и у стены, чтобы сбежать легко не могла, то я вижу, что первым ему на глаза попался постер с Кусакабе. Мужественный заместитель главы дисциплинарного комитета изображен обнаженным по пояс. Мускулистое загорелое тело поблескивает от пота. У пупка дорожка из волос, а в зубах зажата любимая травинка. Угловатый раздвоенный подбородок поднят вверх. Решительный взгляд направлен вдаль, как и положено.

Настоящий Кусакабе вздрагивает и громко сглатывает от взгляда своего главы, брошенного на него. Кёя сворачивает небольшую стопку рулонов обратно, не смотря на остальные, видимо, пожалел свое ранимое сознание, не иначе. А потом подсовывает край рулона во все еще горящие обрывки с крайне зверским выражением лица. У меня невольно вырывается горестный вздох, отчего в глазах Кёи начинают плясать злобные, но очень самодовольные черти.

Ага, это ты еще не знаешь про дополнительные тайники вне стен школы. Надеюсь, и не узнаешь. Кетсуми с жаром согласилась хранить большую часть у себя дома, правда, я не хочу знать, что она делала вечерами…

— Еще? — спрашивает Кея требовательно, бросая конец рулона в горшок, где разожгли огонь.

— Куда уж еще? И так на месяц вперед весь материал сжег, — печально отвечаю.

— Еще? — более требовательно повторяет Хибари, медленно и тягуче приближаясь ко мне.

— Ну, если ты еще хочешь, то мы, конечно, можем сделать. Подберем лучшие позы для фотографирования, — едва успеваю договорить, как приходится отпрыгнуть в сторону, уходя от удара тонфа, а затем сразу же подныриваю ему под руку.

Больше не медля, срываюсь с места и мчусь к выходу. Ребята в гакуране расступаются, зная, к чему все идет. Кёя выбегает за мной следом почти в упор, едва успеваю пригнуться, уклоняясь от удара тонфа, который не видела зрительно, но почувствовала.

Через двадцать минут бега по любимой школе, наконец, удается от него оторваться и спрятаться в комнате инвентаря для уборки помещений.