Пламя моей души

То, что он стал «хранителем», меня убедило, но… Всегда есть но. Душой я чувствую, что все, он мой с потрохами, но разумом не согласна с этим до конца. У меня есть вопросы.

— Конрад.

— Что, босс? — мгновенно откликнулся рыжий и обернулся, отставив оружие на стол.

— Разве я выгляжу настолько сильной или влиятельной, — задумчиво протянула я, — чтобы поставить все на меня?

Парень взял паузу для раздумий и сразу отвечать не стал. Допустим, мои одногодки или ребята на два-три года старше могли считать меня таковой, но вот уже состоявшийся совершеннолетний киллер… не тот уровень, ой, не тот. А Конрад старше существенно, еще и поплескался в мире мафии достаточно. Там взрослеют быстро.

— У тебя хорошие и длинные корни, — сказал он. — Тот, кто об этом знает, обязательно возьмет это на заметку.

— Только из-за фамилии? — приподняла я бровь. — Ты мне лжешь? У моего брата фамилия идентична моей.

Он от моего взгляда даже не дернулся, что мне не особенно понравилось.

— Твое пламя… Оно пришлось мне по вкусу. Вот и все.

Я нахмурилась. Я поняла то, в чем он не хотел признаваться. Пламя Рехея всегда придает энергии и бодрит, Такеши — успокаивает, у Кеи иногда колючее, иногда мягкое. У Конрада… я бы сказала резкое, порывистое и неуловимое будто проскочившая искра на свитере. А какое мое?

— Что ты почувствовал?

Рыжий посмотрел на меня с таким лицом, что я поняла — даже если буду бить, он не признается.

— Я хочу знать, почему я, а не Тсуна. Почему не кто-нибудь другой? Если ты решил не просто спрятаться за мою спину от смерти, а идти со мной, то почему?

— Такие люди, как твой брат, босс, совершенно не пригодны для мира мафии, — серьезно ответил, без ставшего привычным оскала. — Как только он туда вступит, то утонет и потянет за собой всех остальных. Это не только кровь и смерть, это боль и позор. Сегодня он только дерьмово объявил о себе. Поверь, это только начало. Чем раньше ты заберешь у него титул, тем лучше.

— Ты считаешь, что можешь решать за меня?

В моем голосе не было слышно угрозы. Более всего, собственный тон напомнил ледяное равнодушие Хибари. Я не злилась за то, что он так считает, но мне это не нравилось.

— Нет, — тут же отвел глаза и сказал в сторону, чуть наклонив голову. — Я как человек подчиненный могу давать лишь советы. Без верных людей, без сильных, сообразительных и знающих, боссу будет тяжело держать власть. Я хочу стать таким.

— Возвращаемся к первоначальному вопросу, — хмыкнула я на его ответ. — Разве я выгляжу настолько сильной или влиятельной, чтобы поставить все на меня?

— Неа, — наполз на его лицо привычный оскал. Он снова смотрел мне в глаза и выделывался. — Даже по меркам мафии ты только достигла более-менее приличного возраста. Я уже молчу про нежелание взять все силой и отсутствие должных амбиций, неумение обращаться с оружием, отсутствие серьезных подчиненных и союзников, которые имеют силу или вес. Про пол и повторять нечего. Но у тебя сильная воля и стержень. Тебе уже наверняка хочется мне врезать, и ты не постесняешься это сделать.

Смотрит, зараза, и нагло скалится во все тридцать два. С каждой минутой у меня и правда росло желание чем-то ему врезать. Скажи он всю правду-матку так же серьезно, как минуту назад, я бы отреагировала спокойней. Но когда вот так, нагло скалясь — вот тогда раздражение просится на свободу. Только назло ему я сдерживаю его, вместе с рвущимся пламенем.

— Это ерунда. Если хочется врезать — бей, это закон выживания. Сильный бьет, слабый терпит и подчиняется. Если ты сильней, то битым буду я, если наоборот… Сама понимаешь.

— Мне кажется или ты сейчас специально нарываешься? — мрачно поинтересовалась я, сложив руки на груди.

— Я хочу проверить, насколько ты наивна и насколько твои мозги зашорены всей этой лживой либералистичной дрянью. Настоящий мир, теневой мир, живет по другим законам. Если не сумеешь избавиться от гражданской наивности, не выживешь. Право решать имеет только сильный.

Я ответила невеселой усмешкой. Совершенно очевидно, что у него совершенно другие взгляды на жизнь, сформированные от его образа жизни. Также кристально ясно, что не стоит забывать о настоящем Эрнесто Конраде, даже когда он радостно лает и виляет хвостом.

— И что с того? — спросила я. — Что изменится, если я изобью тебя, как Кея? Разве это даст мне гарантии твоей верности, которой ты так кичишься?

— Кто знает, — пожал он плечами. — Я из правильных людей, и если назвал боссом, то не предам. Поверь, ты никогда не пожалеешь, что я на твоей стороне! — уверенно оскалился, ткнув в себя большим пальцем.

— Тогда почему именно я?

— Я уверен, ты вырастешь лучшим боссом, а я всегда буду рядом с твоим плечом. На это я решил поставить свою жизнь. Не важно, сколько потребуется времени, чтобы доказать тебе это.

На подобное у меня язык язвить не поворачивался. Не было еще такого, чтобы мне подобное заявляли в глаза. Он еще и говорил все это предельно серьезно, отметая любые поводы для неправильного понимания. Поэтому неудивительно, что меня это впечатлило и я растерялась.

Немного побродив взглядом по комнате, я вновь посмотрела на замершего рыжего:

— Найди зернового кофе. И принеси сюда. Хочу заварить его прямо тут.

Я смотрела на Конрада, ожидая любых действий. Мимика его не поменялась.

— Пять минут, босс, — сказал он, широким быстрым шагом покинув номер отеля.

Он действительно справился даже меньше, чем за пять минут, и вскоре следил за кофе, варящимся в турке на миниатюрной горелке. Даже не знаю, где он ее достал в отеле, но не удивляюсь. Помню же, где мы находимся.

Кофе еще не успел закипеть, а дурманящий аромат уже начал распространяться по комнате. Я оставила дверь открытой, продолжая сидеть в кресле и наблюдать. Думаю, Реборн поймет приглашение.

Так и вышло. Стоило рыжему снять турку и поставить ее на подставку, как на пороге возник аркобалено в своем неизменном черном костюме с шляпой, перевязанной оранжевой лентой.

Реборн ничего не сказал, а рыжий ощутимо напрягся, заметив его присутствие.

— Черный, без сахара, как всегда? — спросила я, чтобы разрядить обстановку.

— Да, — сказал Реборн, быстрыми маленькими шагами переместившись к креслу, в которое и запрыгнул. — Ты будешь говорить при нем?

Мы синхронно перевели взгляды на рыжего.

— Босс, мне подождать в коридоре? — спросил понятливый Конрад вдруг слегка охрипшим голосом.

Я кивнула, а когда дверь за ним закрылась, в руках аркобалено оказался пистолет. Громко щелкнул затвор, заставив меня сидеть, как на иголках.

— Если он вздумает подслушивать, я делаю предупреждение, — пояснил репетитор, положив на стол свое оружие.

Детский голосок сильно контрастировал и с тоном, и с сутью слов. Не знаю, жест ли это доброй воли или же угроза.

Разливая кофе по чашкам, я тянула время. Не знаю, как начать этот разговор, да и не знаю даже, что говорить. Но Реборн решил начать первым.

— Ты решила сделать его своим хранителем?

Дернувшись от подобного вопроса, я едва не разлила черный напиток. Черт, Реборн не любит ждать.

— С чего ты так решил?

— Это предположение.

Не стоит забывать, что он также не оценит увиливания и неуверенности. Такой уж он, и этого же ждет от других.

— Да.

— Почему? Он хотел тебя убить, — напомнил он мне.

Я неопределенно повела плечом.

— Мне интересно за ним понаблюдать. Разве ты хочешь не то же самое сделать с нами двумя?

Я следила за его реакцией, надеясь увидеть подтверждение моих догадок. Почему Реборн ничего еще не предпринял? Варианта два: либо он все-таки что-то уже задумал, но реализацию я не заметила, либо у него есть личные причины бездействовать. Но изменившееся отношение я уже почувствовала. Он, как и прежде, плевать хотел на других, но теперь я ощущала его внимание на себе.

— Этот парень ненадежный, — ответил мне аркобалено, отпив из маленькой чашечки своего любимого напитка. — Ты не ошиблась, мне интересно, но интерес вызывает не лично он. Как ты это делаешь?