Пламя моей души

— Давай, Рёхей! Ты сможешь! — я знала, как его подначивать.

Дальше мне оставалось только внимательно следить за ним и вовремя уклоняться, подныривать или отводить удары. Рёхея выводила больше всего на свете его беспомощность, и я только подкидывала дров:

— Давай, Рёхей! Постарайся и достань меня хоть немного!

В сторону, в сторону, поднырнуть, отвести удар, отпрыгнуть от удара в челюсть, в сторону. Пламя вспыхнуло вновь яркой, но короткой вспышкой на коже мальчишки. Почувствовав это, Рёхей закричал о силе Экстрима. В свою очередь, почуяв опасность, я перекатом ушла ему за спину и сделала подножку, сбив настрой. Его ноги подкосились, и боксёр упал, успев выставить руки.

— Это было круто! ЭКСТРЕМАЛЬНО КРУТО, КИРА!

— Ага, — выдохнула я в ответ, тоже переводя дух.

Чувство опасности просто так бы не звенело. Удар, усиленный пламенем, мог мне серьёзно навредить.

Только теперь мелькнула ещё одна мысль. Какова вероятность того, что со мной в одном городе живёт кто-то с такой же силой? Емитсу сказал, что не будет выставлять охрану для семьи, но в то же время, здраво размышляя, Нану нельзя оставить одну. Она настолько наивна, что её любой может обмануть. Я до сих пор удивляюсь, как наш дом обходят стороной всякие прохиндеи, которые продают пылесос по цене «Нимбуса 2000».

С такой стороны, становится очень здравой мысль, что в городе есть просто наблюдатели. Они не круглосуточная охрана, не ходят за каждым из нас по пятам, но присматривают за делами в городе.

Тогда прямо передо мной вероятный наблюдатель?

— Теперь я точно одолею семпаев на ринге! — воскликнул Рёхей, вскинув руки вверх.

Да не-е-е. Точно не он. Слишком прост. К тому же мал совсем. Но я никогда не видела его родителей…

— Рёхей, присядь, — попросила я. — Скажи, ты родился уже в Намимори или вы с Киоко и родителями переехали сюда?

— Да, мы переехали. Дай вспомнить… Когда мне было четыре. Точно, меня сразу же записали в детский сад! А что?

Вероятность, что семья Сасагав — наблюдатели, повысилась почти до ста процентов. Но пусть Рёхей пока по-детски наивен и прост, вскоре даже он может сложить два и два и понять, что дети моего возраста такой силой не обладают.

— Ничего, просто стало интересно. Кстати, я сказала, что у нас есть о чём поговорить. Теперь я совершенно уверена в этом.

— В чём? — он посмотрел на меня с искренним интересом.

— Я совершенно уверена в том, что мы с тобой обладаем некой силой. Возможно, ты и сам уже это понял. Это твоё «второе дыхание», твой Экстрим. Ты мгновенно восстановил силы, и сила твоих ударов тоже возросла.

Рёхей уставился на меня, как на Колумба, только что доказавшего, что земля круглая. А я продолжила.

— Я пока не знаю, что это за сила, но уверена: найдутся ещё люди, которые умеют её использовать хотя бы неосознанно. Но я так же уверена, что нам не стоит об этом кому-либо говорить.

— А, понял! Мы как супергерои, только нам нельзя, чтобы увидели наше лицо!

— Именно, только мы… Как супермэн. Вот. Чтобы жить обычной жизнью, мы должны скрывать не наше лицо, а наличие этой Силы. И ни в коем случае никому не говорить об этом!

— Кажется, я тебя понял, — Рёхей серьёзно кивнул, скрестив руки на груди. Но серьёзность долго удержать не смог. — Ты ведь тоже можешь использовать силу Экстрима?

— Нет, моя сила немного отличается от твоей. В общем, надеюсь, ты меня понял, Рёхей. Никому ни слова, даже друзьям, даже семье, даже Киоко, иначе мы не сможем жить нормальной жизнью.

— А мы будем спасать людей?

Я едва удержала себя от фейспалма. Он же сейчас искренний и совершенно не издевается.

— Людям можно помогать, но пока ты не полностью владеешь этой силой, этого делать не стоит. Тем более не стоит надевать какой-то специальный геройский костюм, — добавила я, увидев какую-то подозрительную искру идеи в его глазах.

— Короче, Рёхей, нельзя вообще никому говорить. Тренировать же эти силы лучше где-нибудь здесь, подальше от людей.

— Понял-понял, — закивал он часто-часто.

— Если же кто-то всё-таки увидел твою силу, то ничего страшного. Скорей всего, он ничего не поймёт. Но сам ни в коем случае не объясняй ничего, даже если будут спрашивать. И обо мне молчи.

— Я всё понял, Кира! Давай сделаем Экстремальный забег. Я хочу испытать свою силу!

Я вздохнула, но послушно поднялась на ноги. В том, что подвижный Рёхей будет постоянно использовать своё Пламя, я не сомневалась. Главное, чтобы наблюдатели думали, что он пробудил свою силу и сам этого не понял. Это было бы вполне в его духе.

— Эй, Тсуна, дай списать!

— Ты чего у этого неудачника просишь? Он же наверняка ничего не понял, — говоривший это похлопал братца по голове.

— Послушай его, Баку. У него же все двойки.

— А есть хоть что-то, что он может сделать как следует?

— В спорте он такой же неудачник. Его результаты на физкультуре самые низкие, и его команда всегда проигрывает.

— Что скажешь, Тсуна?

— П-простите!

Я убрала руку с косяка дверей и отступила на шаг обратно в коридор. То, что я наблюдаю, далеко не единичный случай. Не далее как позавчера я стала невольным свидетелем, как хулиганы из классов постарше вымогали у него карманные деньги. Пару недель назад я столкнулась с братцем, когда он бежал по школьному двору на выход. Сказал, к ближайшему магазину. А уж не помню, когда, я поделилась с ним обедом, потому что случайно услышала, что его обед отняли.

Иллюзий на счет японских школьников я не питала. Я опасалась, что у меня будут проблемы из-за примечательной внешности. Здесь не все ученики были одинаково черноволосыми, иногда встречались рыжие, как Киоко, или сероволосые, как Рёхей, и радужки не обязательно карие. Но всё же был бы повод, как говорится. У меня светлые волосы пшеничного оттенка и неестественно яркие глаза. Я ожидала, что девочки из класса попытаются потягать меня за волосы, и сразу же дала отпор. Я ожидала, что мальчишки будут дразниться, поэтому отвечала колкостями и не расстраивалась.

Чего я не ожидала, так это того, что старший братец с типично каштановыми волосами и точно-карими глазами станет объектом насмешек.

— Тсуна, разве тебе не обидно? — спросила я без предисловий, когда удалось вдвоём идти домой из школы.

— Не особо. Моя обида всё равно ничего не изменит. Школьные правила я соблюдаю, но хорошей жизни не жду.

Меня от такого ответа злость взяла. Но я сдержала резкие слова, и даже голос остался почти спокойным.

— Разве ты не хотел бы что-то изменить?

— Ну, да… Если бы я хорошо играл в баскетбол или волейбол, во что угодно, было бы классно. Но уж такой я есть, неудачник. Прости, имото, что у тебя такой старший брат.

— Так это всё зависит от ТЕБЯ! Если бы ты проявлял больше усердия в учебе, то и оценки за тесты были бы выше! Если бы ты не мямлил перед обидчиками, то они бы тебя не задирали!

— Им-мото! — взвизгнул он, растерявшись от моих вспыхнувших эмоций.

— Хватит возить сопли! Ещё скажи, что мне надо заступаться за тебя!

— Нет, вовсе нет! Меня всё устраивает.

— А должно НЕ устраивать! Если ты хочешь что-то изменить — надо действовать!

Я развернулась и быстрым шагом собралась уйти вперед. Но его слова вслед всё же услышала.

— Я просто балбес и неудачник, и всё у меня из рук валится с самого начала. У меня всё равно ничего не получится.

Вернувшись домой, я оставила сумку, быстро переоделась в форму для тренировки, — свободные штаны, футболку и толстовку, — а затем быстро сбежала на первый этаж.

— Кира-чан, ты гулять? — спросила Нана, выглянув из кухни. — Не опоздай на ужин!

Быстро обув кроссовки, я понеслась по улицам к парку, который переходил в лесополосу. Там не будет лишних глаз.

Как?! Как таким можно быть? Ты нормальный здоровый мальчишка! В возрасте семи лет у тебя практически одинаковые физические данные с другими детьми. В таком возрасте в качалку не ходят, а на единоборства только-только записываются. Но нет, всё дело в самобичевании и лени! Даже не в детской пугливости! Нет, легче ведь ныть, что если бы было то-то и то-то, а самому при этом ничего не делать. У нас даже в материальном плане проблем нет! Бесит!