Страница 4 из 13
Мутила воду, несомненно, жена сбитого хирурга. Она разузнала email Ники и прислала письмо, в котором обещала: «Так просто не отделаешься, сука!» Ника раз за разом перечитывала послание, знала, что не стоит, но ничего не могла с собой поделать. Она прокручивала в голове те несколько секунд: промелькнувшая тень, визг тормозов, удар… если бы она заметила его раньше, если бы объехала… она знала, что не виновата, но не могла не думать об оставшейся без отца девочке-подростке, не могла забыть застывшее на дороге тело.
Ни один ещё перелёт не давался Нике так тяжело. В Домодедово она буквально выскочила из самолёта и направилась прямиком к туалетам. Умылась, проглотила ещё одну таблетку обезболивающего. Пока Роман Валентинович пил в кафе чай с куском шоколадного торта, нашла укромный уголок с незанятыми креслами и позвонила по видеосвязи брату.
Блютус на серёжках включался касанием центрального камушка. Отличная альтернатива наушникам – звук передавался прямиком на имплант. Но самое приятное – никаких помех, слова звучали чётко, понятно. Почти как раньше, не считая едва уловимого электронного искажения, которое можно было списать на погрешности связи. Ника будто вновь слышала собственными ушами.
– Не переживай, Ро, там столько степеней защиты! Похоже, частоты сбились. Я посоветовался с технарями, они уверены, что тебе ничего не грозит, – короткие волосы Михи стояли торчком, видимо, не успел причесаться. Брат работал по IT-графику: вставал поздно, а ложился почти на рассвете.
– Это радует, – Ника наблюдала, как за окном по взлётной полосе мчится зелёно-белый самолёт. – Что мне делать? Так и ходить в одной серёжке?
Самолёт оторвался от земли и устремился в облака, на взлётную полосу тем временем выруливал следующий.
Миха зевнул.
– Ребята говорят, серёжку стоит надеть. Наблюдай за ощущениями, записывай в дневник, это важно для эксперимента. Если будет сильно напрягать – снимай. А я пока выбью тебе оплачиваемую поездку в Берлин на внеплановую настройку.
Ника кивнула и достала из сумочки косметичку с логотипом «NewHear». Внутри лежала бархатная коробочка с правой серёжкой, беспроводное зарядное устройство и дезинфицирующие салфетки.
– Как вообще дела? – карие глаза Михи внимательно наблюдали за ней с экрана. – Как новая работа?
– Пока неясно, – Ника протёрла серёжку салфеткой. – Шеф вроде адекватный, а там видно будет.
Она протёрла серёжку ещё раз, прекрасно понимая, что просто-напросто оттягивает момент, когда её придётся надеть. Не хотелось снова нырнуть в волну боли.
– Давай, – понял её сомнения Миха. – Я рядом.
Ника улыбнулась и застегнула на мочке уха серебряное колечко. Свист появился сразу, раздражающий, но не такой громкий, как раньше. Боли не было.
– Ну как? – изображение Михи приблизилось, голова увеличилась. Он будто через экран пытался понять, что чувствует Ника.
– Свистит, – Ника покрутила головой, прислушиваясь к ощущениям. – Но вроде не страшно.
Звуки снова стали громче, это радовало, а со свистом, наверное, можно ужиться.
Час спустя Ника наблюдала в иллюминатор за облачной кашей, скрывающей Москву. Спать хотелось невыносимо, видимо, действовали таблетки. Она не могла дождаться, когда погаснет значок «пристегните ремни», и наконец можно будет откинуть спинку кресла и опустить шторку иллюминатора. Пока же из-за правил безопасности приходилось щуриться от яркого света.
Кресло было неудобным, авиакомпания явно старалась выжать максимум прибыли и запихнуть в салон как можно больше пассажиров: узкие сидения, никаких тебе подголовников, ноги толком не вытянешь. О персональном экране с фильмами, пледе или маске для сна Ника даже не мечтала. И так лететь почти пять часов. Зато в Барселоне её ждали отель, мягкая кровать, кондиционер, а вечером – обязательная прогулка к морю.
Чтобы скоротать время, Ника заглянула в карман на спинке впереди стоящего кресла и достала единственное предусмотренное на борту развлечение – глянцевый журнал. Не могла упустить возможность поглазеть на рекламу, профессиональная привычка, ничего не попишешь. Маркетологи, наверное, разглядывают баннеры и билборды раз в десять чаще других людей. Ника обожала анализировать работу коллег, выискивать недостатки и (что случалось гораздо реже) черпать новые идеи.
Она пролистала рекламу часов и парфюма, которая, в общем-то, никогда оригинальностью не отличалась: стройные красотки и стильные красавцы позировали, демонстрируя товар. Отличное решение, работающее уже не один десяток лет. Оно и правильно, зачем что-то менять? Ведь главный постулат рекламы: «Эксплуатируй хорошую идею до тех пор, пока работает».
На странице с баннером жилого комплекса Ника тяжело вздохнула. «В НОВЫЙ ГОД С НОВОЙ КВАРТИРОЙ» – привычка набирать текст прописными буквами, похоже, будет жить вечно. Цепная реакция – одни горе-маркетологи копируют работу других, не утруждаясь изучить основы. Хотят сделать объявление заметней, но добиваются обратного. Подобные тексты люди пропускают, потому что их сложно читать, глазу не за что зацепиться. Другое дело – строчные буквы с выносами и засечками. Жаль заказчика, который заплатил за такую халтуру.
Ника долистала до конца и, не найдя больше ничего интересного, хотела отложить журнал, когда на обложке сзади увидела «шедевр», по другому не скажешь. Красотка в кружевном топе на тонких бретельках, полицейской фуражке и в тёмных очках прижимала рацию к ярко-красным губам. Слоган гласил: «Безопасность – наша работа». Ника прыснула. Неужели кретин, сделавший это, и вправду полагал, что люди доверят жизнь агентству, которое больше походит на эротический эскорт? Даже если у них работают девушки, форму стоило придумать поскромнее. Сексуальный подтекст в вопросах безопасности неуместен.
Всё ещё посмеиваясь, она вернула журнал в карман и тут с негромким «дзынь» погас значок «пристегните ремни». Пассажиры завозились, протискиваясь в проход. За какие-то две минуты к туалетам выстроилась очередь. Глаза слипались, Ника опустила шторку иллюминатора, откинула кресло и поёрзала, пытаясь устроиться поудобнее.
– Уважаемые аажиры, наш полёт проходит на высоте деаасяч реста метров, рурурура за бортом…
– Баба, пить хочу! – стоящая в проходе девчушка дёргала за руку немолодую женщину в очках.
– … от лица команды бортаадников…
– Пииить!
Девочку заглушил взрыв хохота и быстрая речь на испанском – это компания туристов что-то громко обсуждала, перекинувшись через спинки кресел.
– … вам предложат ииительные напитки и завтрак…
– Пиу-пиу, крх, тщщ,– попискивал сзади чей-то телефон.
– Малина-малина, и где твоя Марина? – ритм популярной песни пробивалась через наушники сидящей рядом девушки.
– Пить, баба, пить!
Ника сняла серёжки. Как ни крути, а одно преимущество в глухоте всё-таки было. Звуки исчезли. Испанская компания, как в немом кино, размахивала руками и открывала рты, девушка в соседнем кресле покачивала головой в такт музыке, которую Ника не могла слышать. Даже шум двигателей пропал. Только громкое «пииить» превратилось в едва уловимое «иии» – то немногое, что позволяла расслышать четвёртая степень тугоухости.
Ника положила серёжки на беспроводную зарядку, спрятала в сумку и снова закрыла глаза. «Суперспособность, ёлки-палки», – думала она, засыпая.
Кто-то требовательно тряс её за плечо.
– Что? – Ника поморгала, пытаясь сообразить, где находится.
Стюардесса, наклонившись к ней из прохода, открывала рот.
– … про… оте… – только и сумела разобрать Ника.
Сидящая рядом девушка недовольно косилась.
– Минутку… – Ника достала из сумки бархатную коробочку, взяла серёжку с выгравированной буквой «L» и застегнула в левом ухе.
Мир качнулся от нахлынувшего шума: лязг, скрип, речь, смех и крики, – звуки перемешивались, сливались, превратившись в симфонию свихнувшегося оркестра. Ника закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, мозгу нужна была пара секунд, чтобы переключиться с тишины на обилие звуков.