Селфи на балконе

Вот же… Суханов.

Как я могла не заметить, дружка Корнеева? Этого верзилу почти в два метра ростом, с неподходящим для него именем Назар. Уж не знаю, что у них там за братские отношения, но где есть Корнеев, там будет Суханов.

Приедем домой, точно Звягину утоплю, за этот маскарад.

— Ещё одна неуравновешенная, скорее всего. Сухой, надо сваливать, пока перья не полетели.

А вот и Корнеев голос подал.

Высокий парень в темных джинсах и белой рубашке, с двумя расстегнутыми сверху пуговицами. Модная укладка. На руке те самые дорогие часы, про которые совсем недавно, Вика трещала без умолку. Говорила, что наших почек не хватит, чтобы себе такие позволить. Я на его руку крепкую смотрю, и ничего особенного в них не замечаю. Часы и часы, они время показывают. Но это, наверно, только моё мнение, ведь по закону понты не запрещены.

Дан — балван, простите за сарказм, сканирует меня взглядом, и его лицо в какой-то момент растягивается в идиотской ухмылке.

— Закончили осмотр? А теперь расходимся. Вик, отпусти уже девушку и поехали домой.

Пожалуйста, хотела добавить я, но сдержалась, чтобы совсем уж жалкой не показаться. И так, наверно, все заметили, что мне не комфортно стоять здесь. Я домой хочу. Закрыть глаза и забыть об этой поездке.

— Туська не лезь. Я этой гадине еще не все волосы выдернула.

Благоразумие и Звягина — вещи несовместимые.

— Да ты бухая уже. Пусть твоя Туська ей вмажет. Сама ж говорила, что она драться умеет.

А вот кретинизм и Степашкина — слова синонимы.

Несколько месяцев назад, мы с Викой поздно ночью в магазин бегали. Уже оттуда с пакетами возвращались, когда к нам алкаш какой-то пристроился. Сначала просто рядом шел. Потом говорить пытался. А потом Звягина его в пеший поход послала, по известному адресу, и мужик — озверел. Я ближе к нему была, поэтому мои пакеты полетели в сторону, а сама я приземлилась на мягкое место. От соседки, конечно же, помощи не допросишься, она сразу же к дому ломанулась, одну меня оставив. Вот мне и пришлось, подскочить, и вспомнить всё, чему меня папа учил. Только как тут вспомнить, если страшно настолько, что я имя своё забыла? Поэтому пока мужик Вику взглядом провожал, выкрикивая все «нежности», я его по ноге ударила, и, позабыв про пакеты, убежала, соседку обгоняя.

Это была моя первая и единственная драка в жизни.

— Я сама с этой овцой разберусь. — Кричит Вика, и на себя её тянет.

— Я вам всем головы откручу. — орет та, у которой с каждой секундой волос на голове меньше становится.

Знаете, я в этот момент поняла, что они друг друга стоят. И даже вмешиваться мне не хотелось, но доброму дяденьке таксисту ждать надоело, вот он и начал сигналить.

Господи, что я творю? Сама, своими ногами в драку лезу.

Родители, простите. Не оправдала я ваших надежд.

— Вика! — Кричу голосом раненого дьявола, и пытаюсь её за талию к себе вытащить.

Разумеется, у меня ничего не получается. Почти лысая гадина, а именно так я ее теперь буду называть, отталкивает меня в сторону, и лечу я на самого Корнеева, который уже успел отойти на несколько шагов.

Знаете, хорошо, что Вика делом занята. Если б она увидела, что меня её объект любви почти обнимает, то без волос осталась бы я.

— Осторожнее. Задавишь меня.

Вот же козел.

— Ничего страшного. Может, став лепешкой, ты умнее станешь. Разними их!

— Сдурела? Шоу такое пропустить?

Я уже не обращала внимания на кучку бойцов, только ор их слышала, а смотрела на парня, которого происходящее только забавляло.

И что подруга в нем нашла?

Придурок. Эту черту даже красивая мордашка не спасает.

— Они из-за тебя покалечат друг друга.

— Эти идиотки стул не могли поделить. Я здесь ни при чем.

— Деревянный, наверно. С тупым именем Даниил.

— Фильтруй, что несёшь. Разговорилась тут.

Ещё раз повторюсь, что Вика идиотка, раз с ума по нему сходит.

— А я и фильтрую. Ты себя кем возомнил, Корнеев? Царем и богом? Считаешь, что можешь девчонок стравливать, и ржать над этим? Мама в детстве не учила, что девочек защищать надо, а не относится к ним, как к помойной яме? Ты самоуверенный болван, раз так ведешь себя. Знаешь, лучше бы они тебя дубасили, а не друг друга.

До меня только сейчас дошло, что все звуки утихли. Клянусь, я даже проезжающих машин не слышала. Гробовая тишина наступила, в которой все услышали мою пламенную речь.

— Ты на кого рот свой открыла? — За моей спиной гавкнула лысая гадина, и когда я обернулась, то увидела, что она, как локомотив несется в мою сторону.

Это что шутка?

Или она серьезно решила кулаки свои на меня направить?

Что за?

Корнеев их привораживает, что ли? Чем?

Тяжело вздохнув, я приготовилась к шагу в сторону, не стоять же мне на месте, когда тигр с открытой пастью несется.

Блин.

— Стоять! — Когда до столкновения танка и маленького велосипеда оставалась считанная секунда, над нашими головами прогремел рык раздраженного Корнеева.

— Пошла отсюда.

О, это он мне?

Я с удовольствием. И плевать, что это было сказано в грубой форме. Разворачиваюсь, но меня за руку хватают и на месте удерживают.

— А ты, пижамка в цветочек, тут останешься. Кто ещё не понял? Свалили живо!

Мой папа пожал бы ему руку, и посоветовал бы идти работать в военную часть. Вот, правда, он только отдал приказ, и все тут же растворились. Боковым зрением я видела, как Вика, прихрамывая, пошла к машине, а ее школьная подруга скрылась за углом.

— Отпусти меня.

Ага. Меня еще из тисков не освободили.

— Корнеев, руку отпусти!

А он не слушает. Внимательно смотрит на моё лицо и только улыбается.

— Значит, самоуверенный болван.

— Да. Теперь отпустишь?

Ой. А что он делает? Зачем наклоняется ко мне? Почему Звягина не бежит сюда, чтобы со своим идолом наедине побыть?

— Спокойной ночи, Натали. Мои печали ты утолишь потом.

Прошептал он мне на ухо, а затем отпустил.

Вот так просто, даже рот мне не заткнул за такие слова, а взял и отпустил. Вдавливаю ногти в тонкую кожу, проверяя, в реальности ли ещё я, а когда сознаю всё, срываюсь с места и лечу к машине, запрыгивая на переднее сиденье.

— Теперь обратно? — спрашивает таксист, кивая на подругу, которая уже посапывает сзади.

— Ага.

— Всё в порядке?

Откидываюсь на сиденье, и анализирую, что я сегодня пережила. Как это можно назвать в порядке? Это дичь какая-то. Но… поворачиваюсь к заботливому мужчине и киваю головой.

«Натали, утоли мои печали, Натали».

Дурацкая песня.

Чертов Корнеев!

4

Укладывая Звягину спать, я была уверена, что утром она как минимум попросит прощения, как максимум клятвенно заверит меня, что при следующей пьянке, она съест симку и не будет мне звонить.

Но Виктория человек, который умеет удивлять.

Поэтому с утра пораньше, меня будил не мой родной будильник, а похмельный вой раздраженной Звягиной.

Врать не стану, я успела злорадно поржать в подушку, перед тем, как дверь об стену шарахнулась, и её стук, словно обещал мне, что еще такого же удара, деревяшка не вынесет.

— Какого чёрта ты вчера меня опозорить вздумала? — Удивление? Нет. Шок. Я была в диком шоке от такого заявления. — Ты хоть соображаешь, что обо мне теперь думать будут?

— И тебе доброе утро. Можешь не благодарить, обойдусь.

Смотрю на часы и радуюсь, что у меня в запасе еще минут десять, чтобы понежиться под одеялом.

— Благодарить? За что? За то, что Даня теперь думает, что я общаюсь с какой-то колхозницей, которая по улицам в пижаме доисторической ходит? За это? Ты могла хотя бы одеться прилично?

Из головы тут же вылетели все мысли и надежды на покой и короткий сон.

— Уж извините, что не подумала о внешнем виде. Вик, а как нужно было? Платье с выпускного подошло бы или тут случай особый, и мне через магазин ехать надо было?