Страница 19 из 24
«Эту битву я еще не проиграла, – оправдывала себя Маргарита. – Первое из добрых дел – это молитва, значит, Лености у меня пока нет, – и поспать можно подольше. Да и один Порок можно себе позволить. С одним Пороком душу даже берут в Элизий. Я лучше с Унынием и Любодеянием буду бороться сильнее прежнего! А вот раньше шестого часа из постели точно более не вылезу».
Договорившись со своей совестью, Маргарита лишь к полудню спускалась вниз, в часовню, где домочадцы и вся прислуга собирались в час Веры. Люди из первого и второго сословий очень гордились тем, что жили благочестиво и являлись примером для прочих мирян: в доме градоначальника никогда не трапезничали в часы Воздержания и Веры, а молитвы так вообще читали каждый час. Для этого у Маргариты кроме молитвослова появился красочный часослов, с которым она не расставалась в течение дня. Уроки Боговедения с епископом Камм-Зюрро пока отложили, поскольку всё время у госпожи Совиннак занимали иные науки и умения. Она изучала Культуру, Географию и Историю, деликатности меридианского языка, изящество движений в танцах и мастерство верховой езды в женском седле при быстром шаге лошади, а потом и при рыси. Ортлиб купил для жены небольшой орган, потому что образованная дама должна была играть хоть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Еще ей надлежало вышивать, как делали другие женщины света. К примеру, Енриити и Диана Монаро трудились над алтарным покрывалом, даром храму Пресвятой Меридианской Праматери. Маргарита никогда не любила рукоделие, но покорилась и терпеливо осваивала хитрости ажурного шитья, ненавидя коварную тоненькую иглу и вертлявую шелковую нить почти так же, как когда-то стирку простыней.
К окончанию первой триады Веры снег еще не выпал. Горожане зябли, проклиная дождливую зимнюю сырость, пробиравшую до костей, и ждали короткой белой сказки. Вести из Нонанданна приходили неизменные: противостояние успешно продолжалось, дорога на Элладанн надежно охранялась, вражеское войско осадили в Тронте – и там «варвары уж сглодали с голодухи всех лошадёв». Поговаривали о новом наборе пехотинцев, дабы в решающей битве прогнать прочь ладикэйцев и мрачного герцога в черных доспехах из родной Орензы. Нинно и Синоли вместе с другими кузнецами работали над колоссальной пушкой, что, метнув каменные ядра к самому горизонту, посрамит громовые бочонки Лодэтского Дьявола.
Беати, Ульви и Залия, согласно расчетам астролога, ожидали родов примерно в одно и то же время: после празднества Перерождения Воздуха. И всем троим астролог пообещал сыновей. Маргарита к концу первой триады Веры еще не понесла, из-за чего расстраивалась. Ее супруг, если не оставался ночевать в ратуше, всегда приходил к ней, но часто они засыпали, не дождавшись окончания часа Целомудрия. Муж говорил Маргарите, что устал, и просить понять его, старика. Она понимала и забывалась безмятежным сном в его объятиях. Утром Ортлиб Совиннак всегда вставал на рассвете и покидал постель, пока девушка дремала.
«Некуда спешить с детьми, – успокаивала себя Маргарита. – Мне через восьмиду и две триады только пятнадцать исполнится».
Енриити едва общалась с Маргаритой. Юные падчерица и мачеха, имея год с небольшим разницу в возрасте, мирно терпели друг друга, осознавая, что их общее проживание в темно-красном доме скоро закончится. Идер с началом зимы появлялся всё реже и реже, исполняя таинственные поручения своего отца. Диана Монаро холодно вела себя с Маргаритой, однако никак не пыталась ей вредить. Ортлиб Совиннак уверил жену, что эта гордая санделианка более ему не любовница, но с Дианой он многое пережил, доверяет ей и желает, чтобы она оставалась рядом, чтобы занималась хозяйством в доме и воспитывала его дочь. Постепенно Маргарита привыкла и к ее обществу, вот только девушка догадывалась, что Диана терпеливо ждет, когда она оступится – и Ортлиб Совиннак охладеет к новой жене, а затем вернется в объятия своей верной сероглазой подруги.
________________
Все «драгие каменья» красного цвета в Меридее звали лалами, синие – сапфирами, голубые – аквамаринами, желтые – хризолитами, коричневатые – топазами, черные – морионами, зеленые – изумрудами, радужные – опалами. Речной жемчуг именовали «перл». Купцы делили каменья на четыре цены, как на четыре сорта. Более всего ценились рубины – «прочные лалы»; красный рубин стоил вдвое дороже розового, розовый – вдвое дороже мясного, мясной – вдвое дороже жидкого (бледного или мутного). Очевидно, что за рубины в этом случае принимали и шпинель, и гранаты, и турмалин, и даже аметист. Отдельно стоял мистический карбункул – он не только завораживал глаз ярко-красным сиянием, но и менял цвет на солнце – точно вспыхивал уголек, что явно доказывало: этот камень живое существо. Далее, по шкале ценности шли сапфиры: чем синее – тем лучше, чем серее – тем хуже. Сапфиром нередко величали лазурит или аметист. Изумруды ценились за равномерность окраса, прозрачность и размер. Чистый, большой и красивый изумруд, мог стоить дороже, чем карбункул. Хризолит – это «золотой камень, золотисто-желтый; топаз – «теплый камень», «аквамарин» – «морской камень», морион – «камень тьмы», опал – «благородный камень», горный хрусталь – «ледяной камень», янтарь – «солнечный камень». Сочные цвета были в моде, оттого за яркие камни и просили высокую цену. Из бледных и непрозрачных самоцветов делали талисманы. Среди алмазов наиболее ценилась форма острого октаэдра, диаманта. Аметисты считались окаменевшими фиалками – значит, они годились для девичьих украшений. Еще, по поверьям, аметисты отгоняли бесов – из аметиста делали кубки, дабы не опьянеть сверх меры, печати, пуговицы, обложки для Святой Книги; синими бриллиантами из аметистов расшивали мантии священников («бриллиант» – это «сверкающий камень», то есть не кабошон, а ограненный самоцвет). Янтарь, привозимый с севера, еще лишь входил в моду. Особенно модникам и модницам нравились бусины из янтаря.
Астрология учила, что на Гео существовало восемь миров – мир плоти, мир огня, мир воздуха, мир вод, мир металлов, мир трав, мир камней и мир Бога. Камни могли излечивать, привлекать удачу, однако, насылать беды тоже. Юные дамы, уже вышедшие замуж, стремились приобрести амулет из опала – многоцветный камень помогал сохранить красоту и девичью свежесть. А Маргарита неожиданно купила кулон из мориона, хотя опалы, как никакие другие самоцветы, благоприятствовали ей. Морионов же опасались – каменья тьмы считались лучшим любовным амулетом, но, кто знает, какое еще заклинание могли в него засунуть колдуны. Морион, что принес ей дядя, более чем двадцать лет назад нашел в Безымянном проезде, прямо на дороге, их сосед-корзинщик. Некоторое время корзинщик хранил морион, ожидая, что красивый, гладко полированный черно-черный кабошон будут искать, а затем продал его пуговичнику за двести регнов. Пуговичник сделал из камня кулон, заключив его в тонкую золотую оправу, добавил золоченый шнурок, и подарил дочери на свадьбу. Теперь же, в непростые времена, семья решила продать семейное сокровище – и просили они всего-то два золотых альдриана, даже соглашались на торг. Что ж, украшение Маргарите приглянулось, два альдриана у нее имелись для мелких расходов, а бедствий камень не принес своим хозяевам, впрочем, как и удачи.
________________
Пятого дня Любви, за сорок один день до Возрождения и начала нового года, дядюшке Жолю исполнилось сорок три. Уже на втором году сорокового цикла лет, двадцать четвертого дня Веры, во второй день Юпитералия, Нинно отметил бы свой двадцать пятый день рождения, но чествовать живых в празднество мертвых запрещалось, и кузнецу приходилось жить без подарков или поздравлений. В его день рождения он и Беати поехали на кладбище за город, к могилам родителей. Тетка Клементина с дядюшкой Жолем и Филиппом отправились туда же. Ортлиб Совиннак и Енриити, посетив погост у храма Пресвятой Меридианской Праматери, оставили угощение на могиле первой супруги градоначальника. Маргарита вынесла горшочки с едой к Западной дороге, как поступали те, кто не имел возможности прийти к захоронениям родных. Всё, что оставалось после пиршества накануне, в первый день Юпитералия, надлежало раздать – такие угощения вдоль дорог, хоть они и ставились для утешения грешных душ, мог взять, кто хотел. Маргарита всегда любила из-за подобных гостинцев именно это мрачное празднество, а не веселый Сатурналий. Раньше она и ее братья с удовольствием искали «сокровище», добыв таковое, наконец наедались и потом еще год ждали чудесные два дня в середине восьмиды Веры.