Один

— Спасибо, товарищ полковник. Благодаря тебе и жив, наверное, хоть и один… — и выстрелил.

Оренбург, 22 марта

Просыпаться не хотелось, точнее не хотелось вставать. Разлепил глаза я час назад, в девять утра, когда над зданием на малой высоте, рассекая лопастями воздух, пролетел вертолет. Спал я в диспетчерской, на мягком диванчике. На полу и на столе валялась куча оружия, патронов и снаряжения. Дверь в диспетчерской железная, окно из бронестекла. Я вчера даже помылся в душе и переоделся, предварительно заблокировав входные двери и опустив жалюзи снаружи. Покосился на монитор на стене. На двенадцати картинках можно наблюдать за помещениями в конторе, воротами и парковкой. Еще вчера покопался в интернете, который, на удивление, работал. Правда, не все новостные сайты открывались, но общую картину получить удалось. И тот МЧС-ник не соврал. Жаль, я надеялся, что он все же не в себе. И что теперь делать? В Форде полный бак. Сесть и ехать насколько горючки хватит? А куда? Протянул руку к телефону на подоконнике и сделал вызов. Соединение установилось раза с четвертого, пошли гудки.

— Але? Володя?

— Да Лена, это я. Как вы?

— Ревела всю ночь… Пить охота… молока нет, из крана вода не течет. Наверное ночью отключили, а в чайнике немного было.

— Вы унитаз смывали сегодня?

— Что? Причем тут унитаз?

— Там в бачке обычная водопроводная вода. Вы можете пить ее. Желательно прокипятить, конечно…

— Ой, спасибо, что-то я не додумалась, — шмыгнула она носом.

— Лена…

— Что?

— Вы плачете?

— Ага, реву опять…

— Скажите свой адрес.

— Зачем?

— Затем, что я, наверное, единственный, кто остался в этом мире, чтобы вам помочь.

— Чкалова двадцать, квартира сто шестьдесят пять.

— Часа через полтора-два ждите.

— Хорошо, жду…

Лена отключилась. А я, сунув телефон в нагрудный карман, включил чайник и достал из маленького холодильника пластиковую коробочку с бутербродами. Должно быть Паллна с собой принесла.

— Кххх… пшшш… пилим… Акация, четырнадцатому экипажу! Акация, ответь четырнадцатому!

— Да ну нахер! — я подскочил, уселся за стол диспетчера и взял микрофон радиостанции.

Вообще-то, «четырнадцатый» — это мой экипаж, точнее Лехин. Голос да, вроде похож. Прежде чем ответить, я думал, сомневался… но все же ответил.

— На связи Акация!

— Бля! Кто на связи? Орех? Орех, ты?

— Да Леха…

— Мы подъезжаем, будем минут через десять.

— Кто мы?

— Да кто попало! Менты, вояки, сводная рота недоеденных! Держись, Леха, скоро будем!

— Ага, — ответил я и положил микрофон на стол.

Вот и Леха обозначился… Как-то сразу полегчало и отчего-то даже стало радостно, что еще десять минут и я буду не один. Не хочу больше быть один!

Приехали БТР-восьмидесятка и бронированный омоновский КАМАЗ. Увидев на мониторе машины, я нажал на кнопку на стене, и ворота поехали в сторону. Потом разблокировал входную дверь и вернулся в диспетчерскую.

— Орех! Что по мертвякам у тебя?

— На улице двое шарахаются или в гараже. Мне не до них было. В конторе чисто, — ответил я, нажал кнопку закрывания ворот и добавил, — в смысле мертвяков уже нет.

— Понял, ребята сейчас почистят, а я со старшим группы — к тебе.

— Можешь не стучаться, — ответил я и положил микрофон, жуя бутерброд и наблюдая на мониторе, как из машин посыпались вооруженные люди, по-разному, но хорошо экипированные.

А потом я собирался, пока крепкий омоновец и Леха смотрели на ускоренной перемотке события предыдущих дней. А собираться-то особо и нечего. Напихал по подсумкам магазины АКМСа, и магазины от полковничьего «Стечкина», в большую сумку скинул автомат, дробовик с пистолетной рукоятью и патроны валом — этого теперь мало не будет. Двое омоновцев перетаскали в КАМАЗ остальное. Вытащив сумку в коридор, я присел у турникета и закурил последнюю сигарету из помятой пачки.

Леха и командир омоновцев вышли из диспетчерской с каменными лицами.

— Ну, я собрался, — затушил я сигарету о стену, — едем?

— Орехов, — омоновец поскреб густую трехдневную щетину, — у меня только одна непонятка: а зачем вас с тем парнем в оружейку закрыли?

Я вкратце поведал им о причинах, на что Леха подтвердил, что полковник так периодически делал — до выяснения. То есть проявлял самоуправство.

— Ну что, боец, — омоновец подошел и протянул руку в беспалой тактической перчатке, — будем знакомы, Дима. И добро пожаловать в семью.

— Семья — это хорошо, — ответил я на рукопожатие, — семьи у меня никогда не было.

— Ну что, поехали?

— Только сначала надо в одно место заехать, — я не отпускал руку Димы.

— Какое?

— На Чкалова, девушку из квартиры забрать.

— Кто она тебе?

— Я же говорю, девушка. Моя девушка.

— Что ж, заберем, какие вопросы, — ответил Дима и сказал в рацию, — так народ, работаем по эвакуации, едем в Форштат.

— Принял, — прошипела в ответ рация чьим-то басом, — поедем, раз надо.

— Надо, — ответил Дима в рацию, а потом сказал мне, — поехали, Орехов, за твоей девушкой.

© Валентин Русаков, 2018