Страница 5 из 17
На волне позитивного настроения включила музыкальный канал, достала муку, сливочное масло, сметану, сахар и, замесив тесто, накрутила рулетиков, поставив их в духовку. Как раз к приходу Лизки будут готовы. А там, за чайком и гаданиями, может и удастся что-нибудь выведать, если подруга не включит режим «таинственность». Тогда из неё информацию можно будет вытащить разве что клещами.
Ровно в одиннадцать раздался звонок в дверь. Лизка, как и я, всегда была пунктуальна. Открываю дверь и в шоке взираю на подругу, загруженную по самый нос какими-то бумажными пакетами.
– Ты ближайший магазин ограбила? Или тебя с таким скарбом Женька домой не пустил? – усмехнулась я, впуская её в квартиру.
– Я ж сказала, гадать будем, – отозвалась та, прямо в сапогах топая на кухню.
– Хррр… – прорычала я вслед, закрывая входную дверь на замок.
– Они чистые! – донеслось со стороны кухни.
– Верю, верю! – отвечаю. И уже тише добавляю:
– Но лучше бы ты разулась.
– Вот разложу всё и прям-таки сразу разуюсь, – явно расслышав, крикнула та в ответ.
Вхожу я на кухню и тихо так ошалеваю: белоснежное полотенечко с вышивкой а-ля русская глубинка. В одну из моих мисок уже насыпано какое-то зерно, в другой оно же замочено. Какие-то шарфики, платочки, ленточки, колокольчики… Они-то нам на кой? Да уж, что-то Лизка не на шутку разошлась.
Досмотреть что же там ещё заготовлено я не успела. Пришлось отвлечься – духовой шкаф подал сигнал о том, что процесс выпечки завершён. Походя, щёлкнула кнопочку на чайнике, а покамест вытаскивала ароматные румяные рулетики и выкладывала их на блюдо, Лизка завершила приготовления и деловито включила электроплиту, поставив на неё миску с крупой.
– Кашу есть будем?
– Будут, – странно отозвалась она и тут же сменила тему: – Так, колись давай. На лоджии мы снега, ясно дело, не найдём, а с балкона надеюсь не выгребала?
– Да я туда зимой вообще как-то не выхожу, – пожала плечами я.
– Вот и хорошо, – довольно отозвалась подружка, сноровисто привязывая длинную ленту к тому белому полотенечку, что первым выудила из пакетов.
Что в этом хорошего? Непонятно. Если она надеется выбраться на балкон, то дело это почти безнадёжное. Зимой дверь заметает снегом так, что её не открыть, потому-то я обычно туда и не выхожу. Да и Лиза об этом наверняка знает, у неё точь-в-точь такая же квартира – огромная, метров на тридцать, кухня-столовая и четыре комнаты чуть поменьше, метров по двадцать пять. Ванная, два санузла, прачечная, просторный коридор, утеплённая лоджия – зимний сад и балкон. Мне одной конечно, столько не нужно, но не продавать же родительскую квартиру? А что квартплата велика, так и я не бедствую, наследство мне вполне приличное осталось, да и зарабатываю нормально. Но речь не о том. Сомневаюсь я, что та же Лизка снег на балконе зимой выгребает. Хотя кто её знает, я как-то никогда подобными вещами не интересовалась.
Пока варилась каша, попили чаю с ещё горячими рулетиками. Вот только мои надежды на откровенность подруги, не оправдались.
– Если ты свою личную жизнь налаживать не желаешь, и другим это сделать не даёшь, значит, придётся вынудить тебя сделать это самостоятельно и по собственной инициативе, – многозначительно изрекла подруга и на дальнейшие вопросы просто-напросто не отвечала, искусно меняя темы.
– Ты уж определись – вынудить или по собственной инициативе? – буркнула я.
– Одно другому не помеха, – отозвалась Лиза, давая понять, что раскрывать карты не собирается.
– У-у-у… – только и смогла простонать я в ответ.
Вот и как она собралась меня вынуждать? Не нравится мне это. Но зная Лизу без малого девятнадцать лет, понимаю – если этот ледокол взял какой-то курс, то… Сопротивление оказывать бесполезно. Чудно́, как мне до сих пор удавалось от неё отбиваться, когда та норовила устроить мне смотрины женихов. Стоп. Смотрины? Выбор… Или как там в названии книги было? Отбор? Только не это…
А дальше понеслось! Мне было вручено то самое, повязанное ленточкой, полотенце.
– Повторяй – «Суженый-ряженый, приди, утрись», и вешай его за окно, – руководила процессом Лиза. – Утром проверишь, полотенце влажное или сухое, и расскажешь мне, каким оно было.
Да уж, судьба она такая. Если снег пойдёт, будет мокрое, а он считай каждую ночь хоть немного, но идёт.
– А какое к чему? – изображаю живейший интерес. Ведь она готовилась, сразу видно, вот только я спать хочу. Вчера-то до глубокой ночи засиделась, и пусть поспала чуть подольше обычного, а всё равно сейчас организм настоятельно требовал на бочок и в люльку.
– А вот когда скажешь, каким было, тогда и узнаешь, – отмахнулась подруга. – Теперь возьми кусок хлеба и раскроши на подоконник.
Сказано крошить, и хоть мусорить не особо хочется, но крошу. Тут же подлетает Лизка:
– Ты чего творишь?!
– Ну, ты ж сказала…
– Не сюда, дурья твоя голова! – восклицает та. – Со стороны улицы.
– А-а-а… – протянула я, и быстро смахнув крошки на ладонь, открыла оконную раму, за которой, как флаг, развевалось полотенце.
И опять заговоры, наговоры. Наконец окно закрыли, успев основательно выстудить помещение. Лизка подошла и собственноручно плотно задёрнула гардину.
– Не открывай, но прислушивайся, когда спать будешь – прилетят ли птицы хлеб клевать… – инструктирует она.
– Лиз, а ничего что зима и мы на четырнадцатом этаже?
– Да хоть на тридцатом, – пожала плечами та. – Если удача постучится в окно…
– Детка, ты не бредишь? – решила я сбавить пыл подруги.
– По поверьям, если птицы прилетят хлеб клевать и заденут окно – не важно клюнут ли стекло или просто крыльями зацепят, значит, жди удачи в следующем году, – протараторила подруга, напрочь игнорируя мой настрой. – Если же просто тихонечко подъедят всё, значит, всё ровно будет, без особых перемен. А вот если и вовсе не пожелают заглянуть в гости, жди беды…
– Оу, да? Ну тогда ладно. Тогда лучше уж пусть прилетают, – с самым серьёзным видом отозвалась я, наблюдая, как Лизка помешивает кашу.
– Небось обгадят всё, – буркнула, прекрасно понимая, что никаких птиц не будет, если только моя неугомонная подруженька не загонит их пинками к моему окну. Она может. И не важно, что тут четырнадцатый этаж.
– А коль и обгадят, то к деньгам, – спокойно отозвалась подруга. – Иди, со́ли и сахара сыпани сама, да помешай. Вот та-а-ак. Хорошо. Скоро готово будет. А пока идём на балкон, – произнесла она, прихватив оставшуюся до сих пор на столе плошку с зерном.
Дверь как ни странно открылась с первой же попытки. Снега начались недавно, и особо обильных пока не было. Зябко ёжась под ледяными порывами ветра, Лизка, жестом заправского сеятеля взмахнула рукой, рассыпая зерно на девственно нетронутый снежок.
– Горсть снега зачерпни, и внутрь пойдём, – говорит.
Сказано-сделано. Одно хорошо – на морозце взбодрилась, хотя пальцам зябко от снежного комка.
– Та-ак, дуй к раковине, а то капаешь на пол, – Лизка подтолкнула меня в спину. – На, – протянула сито. – Раскроши сюда свой снежок, да смотри, чтобы ни крошечки, ни зёрнышка никуда не улетело. Промой под проточной горячей водой…
– Сомневаюсь, что на Руси в старину девы так же делали, – проворчала я, но поймав укоризненный взгляд, сдалась: – Ну да ладно.
Сказано промыть – промыла, пока в сите не остались одни только зёрнышки.
– А теперь пересчитай крупицы.
– С ума сошла? – выпалила я, глядя на горку мелких, не крупнее пшена зёрнышек, искренне сожалея, что зачерпнула столь большую горсть.
– Ты их просто попарно в сторонку сдвигай. Важно знать, чётное их количество или нет, – спокойно отозвалась подруга.
За этим-то делом я и начала задрёмывать. Зерно меленькое, его много, гоняю по ситу, и носом клюю. И всё же домучила. В процессе я прихлёбывала подсунутое мне вино, так что к концу действа в голове приятно зашумело, по телу разлилась лёгкость, а происходящее стало напоминать сон.
Дальше мы делали что-то ещё, потом выложили в тарелку кашу, оделись и куда-то пошли, но едва вышли на лестничную площадку, как двери лифта тут же отворились. Я к тому моменту была уже основательно пьяна, и потом действовала как марионетка – что Лизка велела, то и делала. Кого-то, помнится, кормила той кашей. У того кого-то были начищенные до блеска дорогие мужские ботинки и чёрные брюки. Что было выше, я не видела, почему-то смущаясь поднять взгляд. Потом… Потом ещё что-то было, но не помню, что. Кажется, даже песни пели… Ночью… Как ещё соседи жалобу не накатали?