Мифы Ктулху

Друзья сочли сэра Уэйда сумасшедшим из-за разговоров, которые он заводил, особенно когда бывал навеселе. В рациональном восемнадцатом веке эксцентричные рассказы ученого о диких зрелищах и диковинных происшествиях под луной в Конго казались по крайней мере неблагоразумными. А он живописал гигантские стены и колонны вымершего полуразрушенного города, увитого лианами, влажные каменные ступени, ведущие в мрачную бездну подземных сокровищниц и невообразимых катакомб. Всех особо поразили бредовые вымыслы о живых существах, обитающих на руинах города, – полузверях из джунглей, полулюдях из языческого города. И Плиний проявил бы изрядный скепсис, описывая подобные фантастические сущности. По словам сэра Уэйда, они, возможно, появились после того, как в опустевшем городе среди стен, сводов и резных колонн поселились человекообразные обезьяны. Вернувшись из последней экспедиции, сэр Уэйд стал еще более словоохотлив, особенно после третьей кружки в «Голове рыцаря». С жаром, приводившим слушателей в содрогание, он похвалялся своими находками в джунглях, своим житьем среди руин страшного города, где до него никто не бывал. А потом он понес околесицу о таинственных живых существах, и его запрятали в сумасшедший дом. Он серьезно повредился рассудком и даже не протестовал, когда его заперли в комнате с решеткой в Хантингдоне. С тех пор как его сын вышел из младенческого возраста, сэр Уэйд все меньше и меньше любил свой дом, а под конец он, возможно, вызывал у хозяина страх. Сэр Уэйд почти все время обретался в «Голове рыцаря», и, когда его посадили в сумасшедший дом, сэр Уэйд в какой-то степени почел это за благо, будто ему была дарована некая защита. Через три года он умер.

Сын сэра Уэйда Джермина Филип был очень странным человеком. Несмотря на разительное сходство с отцом, в его внешности и в манере держаться проявлялась откровенная грубость, и все избегали его общества. Хоть Филип и не унаследовал отцовского безумия, как опасались многие, он был на редкость глуп и подвержен приступам необузданной ярости. Он был невысок ростом, но очень силен и невероятно подвижен. Через двенадцать лет после того, как он получил титул баронета, Филип женился на дочери своего лесничего. Молва приписывала ей цыганское происхождение. Еще до рождения сына Филип поступил простым матросом на корабль, что окончательно отвратило от него общество, и без того возмущенное его поведением и мезальянсом. Когда закончилась Война за независимость в Америке, Филип, по слухам, служил на торговом судне, ходившем в Африку. Он прослыл сильным и сноровистым, но однажды, когда его корабль бросил якорь у берега Конго, Филип бесследно исчез.

С сыном Филипа Джермина наследственность сыграла роковую шутку. Высокий и довольно красивый, несмотря на некоторую диспропорцию в телосложении, наделенный своеобразным восточным изяществом, Роберт Джермин вошел в жизнь как ученый и исследователь. Именно он впервые занялся изучением огромной коллекции раритетов, которую его сумасшедший дед привез из Африки, и прославился как этнолог. В 1815 году сэр Роберт женился на дочери седьмого виконта Брайтхольма и имел в браке троих детей. Старшего и младшего никто никогда не видел: оба отличались физическим уродством и слабоумием. Опечаленный семейными невзгодами ученый искал утешения в работе и совершил две продолжительные экспедиции в глубь Африки. В 1849 году его второй сын Невил, личность, прямо скажем, отталкивающая, сочетавший грубость Филипа Джермина с высокомерием Брайтхольмов, убежал из дому с какой-то танцовщицей, но через год вернулся и получил прощение. Он переступил порог родительского дома вдовцом с младенцем сыном Альфредом, в будущем – отцом Артура Джермина.

Друзья говорили, что череда семейных невзгод повредила рассудок сэра Роберта Джермина, но на самом деле несчастье произошло, вероятно, из-за африканской легенды. Старый исследователь собирал фольклор племени онга, жившего там, где дед и он сам проводили исследования, надеясь каким-то образом объяснить сумасбродные вымыслы сэра Уэйда о затерянном в песках городе, населенном полулюдьми. Определенная логика в странных повествованиях предка могла означать, что воображение сумасшедшего стимулировалось мифами туземцев. Девятнадцатого октября 1852 года в поместье Джермина явился исследователь Африки Сэмюэль Ситон с рукописью собранного им фольклора племени онга, полагая, что некоторые предания о сером городе, населенном белыми обезьянами, которыми управлял белый бог, могут представлять ценность для этнолога. В беседе с сэром Робертом он дополнил записи собственными сведениями. Мы никогда не узнаем, что именно он поведал сэру Роберту, потому что произошла неслыханная трагедия. Сэр Роберт вышел из библиотеки, оставив там труп задушенного им исследователя, и, прежде чем его задержали, убил троих своих детей – старшего и младшего, которых никто не видел, и второго сына, убегавшего из дому. Невил погиб, но спас своего двухлетнего сына, иначе одержимый убийством безумец прикончил бы и его. Сам сэр Роберт, упрямо отказывавшийся произнести хоть слово, после неоднократных попыток лишить себя жизни умер от апоплексии на втором году заключения.

Сэр Альфред Джермин получил титул баронета, не достигнув четырехлетнего возраста, но его вкусы никак не соответствовали титулу. В двадцать лет он стал оркестрантом мюзик-холла, а в тридцать шесть, бросив жену и ребенка, начал разъезжать с бродячим американским цирком. Конец его был поистине ужасен. Среди животных цирка, с которыми он разъезжал, выделялся самец-горилла, более светлый, чем обычно бывают гориллы, на удивление послушный, общий любимец труппы. Альфред Джермин был прямо-таки зачарован гориллой и часто подолгу смотрел на него, стоя у клетки. Потом Джермин просил и получил разрешение дрессировать животное и удивлял артистов и зрителей своими успехами. Как-то утром в Чикаго Альфред Джермин репетировал с гориллой чрезвычайно остроумно задуманный номер – боксерский матч. Зверь ударил его сильней, чем обычно, больно ранив не только тело, но и самолюбие начинающего дрессировщика. О том, что за этим последовало, члены труппы «Величайшее шоу на земле» вспоминать не любят. Они никак не ожидали, что сэр Альфред Джермин, испустив пронзительный нечеловеческий вопль, вцепится двумя руками в неуклюжего партнера, повалит его на пол и злобно вонзится зубами в волосатое горло. Зверь растерялся, но ненадолго, и, прежде чем профессиональный дрессировщик что-то предпринял, опознать тело баронета было уже невозможно.

Артур Джермин был сыном сэра Альфреда Джермина и певички из мюзик-холла неизвестного происхождения. Когда муж и отец ее сына бросил семью, она привезла ребенка в поместье Джерминов. Там уже никто не жил, и возражать против ее присутствия было некому. Мать Артура имела какие-то представления о достоинстве аристократа и при всей скудости средств сумела дать сыну отличное образование. Поскольку денег едва хватало на жизнь, родовое гнездо представляло собой жалкое зрелище, но молодой Артур очень любил старый дом и атмосферу старины. Поэт и мечтатель, он не походил ни на одного из своих родственников. Соседи, слышавшие рассказы о португальской жене старого сэра Уэйда, которую никто не видел, допускали, что в Артуре дала себя знать ее латинская кровь, но большинство насмехалось над его чувствительностью к красоте и приписывало ее матери, певичке из мюзик-холла; они так и не приняли ее в свой круг. Тонкость поэтической души Артура являла собой разительный контраст с его непривлекательной внешностью. Многие из Джерминов обладали странной и даже отталкивающей внешностью, но Артур превзошел всех. Трудно сказать, на кого он походил. Асимметричное лицо Артура, его странное выражение, несоразмерно длинные руки вызывали дрожь отвращения у тех, кто видел его впервые.

Но ум и характер Артура Джермина с лихвой компенсировали эти недостатки. Талантливый и образованный, он удостоился высших ученых степеней в Оксфорде и, похоже, мог возродить былую славу своего рода в науке. Хоть по натуре он был скорей поэт, чем ученый, Артур задумал продолжить работу предков в области африканской этнологии, используя удивительную коллекцию, собранную сэром Уэйдом. Поэтическое воображение часто рисовало ему доисторическую цивилизацию, в которую так свято верил безумный исследователь, безмолвный город в джунглях, упоминавшийся в самых бредовых его вымыслах. Туманные намеки на существование некой гибридной расы полулюдей-полуобезьян из джунглей одновременно завораживали и ужасали Артура. Он часто размышлял, на какой почве возникли такие фантазии, и надеялся, что более поздние исследования его прадеда и Сэмюэля Ситона прольют свет на эту загадку.