Страница 10 из 40
— Не реву, — буркнула в ответ и круче отвернулась.
— Богатырь твой где, цаца? — шея змея обвилась вокруг меня, не давая спрятать заплаканное лицо. — Скоро стемнеет, а ты на краю столицы, одна совсем.
— Не богатырь он — кузнец, а где — мне теперь неведомо.
— Кузнец… — задумчиво нахмурился аспид. — Да хоть черт лысый, кто же девицу на ночь глядя одну бросает в Первограде? На ночлег-то устроилась?
— Ага, устроилась — тут и заночую.
— Или смелая, или дурная совсем, — диву дался Потап. — В столице нынче по ночам разбои творятся, Гороховы прихвостни не справляются…
— Ну да, — едко согласилась я, — кому знать, если не тебе. Сам, поди, в столицу за этим пожаловал.
— Цаца, отрицать не стану — умыкнуть драгоценность какую у меня в крови, да только умаялся по темницам царским таскаться. Решил на ровную дорожку встать. Теперича когтем никого не трону и даже крошку хлебную не сопру.
Потап выпрямился, выгнув спину. Пухлый живот змея растерял складки и подался вперед. До чего собой гордится, гляньте! Купец на ярмарке, весь товар продавши, такого вида не имеет. Волей-неволей заулыбалась.
— Чего? — выдохнул Потап. — Вот тебе слово!
— Верю-верю, — чуть не смеялась я. — Что за мужик тебя на ярмарке неволил?
— Подельник бывший, — закатив глаза в небо, промямлил аспид. — Дал бы ему по маковке, так ведь нельзя — правильный я теперь. Ну его в баню. Тебя как звать-то, цаца?
— Василисой кличут. Дивляновной.
— Не вышепчешь, — скривился змей. — Цацей будешь.
— Если честно, все равно — цаца, так цаца. Домой поутру собираться надобно, а лошади у меня нет. Взял бы кто заодно с собой.
— А я на что?! — удивился аспид с обидой в голосе. — Домчу быстрее ветра. Только утром — ночью ничегошеньки не вижу, расшибемся. Заночуем у меня, тут недалече.
Сегодняшний день, перенасыщенный лихими событиями, мерк по сравнению с вечером. На широкой спине аспида впервые в жизни оторвалась от земли. Сжимая теплые мягкие складки шкуры Потапа, с ужасом глядела на облака, понимая — где-то там остался Первоград. Вот диво — не чешуя тело аспида покрывает, а шерсть коротенькая, будто мох. Да о чем я думаю?! Одно неосторожное движение — и шлепнусь на землю, что яйцо хрупкое — вдребезги.
Глотая летний воздух, не верила, что все со мной происходит. Ветра буйные да задорные, словно птица с вами играю, небесную гладь рассекая. Широкие крылья змея ходили плавно, мягко: с земли громыхает полет аспида, а тут едва шорох слыхать.
Забывшись, не заметила, как к крутым скалам подлетели. Дом Потапа оказался на самой вершине одной из гор, где даже летом снежная верхушка не тает.
На этот раз с посадкой змей не подвел — приземлился аккуратно. Впуская меня с каменного приступка внутрь своего жилища, аспид гостеприимно заулыбался.
Как только мы вошли, на ломаных стенах сами собой вспыхнули огнем каменные чаши. Такого чуда в Рускале не видала. Заметив мое удивление, хозяин жилища снова гордо выпучил живот:
— Заморские огоньки, — причмокнув, сообщил Потап. — Диво, да?
— Диво, — с трудом оторвав глаза от чудесных чашек, оглядывала пещеру.
Ожидала увидеть горы золота, серебра, сундуки с каменьями, но вместо того — камни обычные повсюду, да пыль нос щекочет.
— Где же богатства твои?
— Какие богатства, цаца? Я же исправляюсь...
И спрашивать не стала, куда вставший на путь честной жизни аспид дел награбленное. Все одно правды не скажет, только голову заморочит.
— …Обстраивайся, — аспид улегся прямо на пороге, словно пробкой заткнув вход. — Я тут отдохну, а то продует тебя с непривычки-то. Там, за камнем, еловые ветки сложены — лежанка впору получится.
Забота нечисти растрогала сердце. В благодарность ужин принялась готовить. Кормить огромного крылатого змея — затея посложнее получения грамоты у Кощея. Бессмертный пол быка заказал, а тут пятью телятами еле отделалась. Наевшись, аспид, довольно закряхтел, удобнее устраиваясь в арке входа, которая явно стала тесновата.
— Спи сладко, цаца, — зевнул Потап. — Утром отнесу тебя в родные края… куда там надобно? — он сонно заморгал.
— В Косиселье.
— Недалече… быстренько домчимся… — уже сомкнув веки, неразборчиво лепетал змей.
Ко мне сон не шел. Ерзала на колючей подстилке, ворочалась с боку на бок. Сил уже не осталось, как спать хотелось, но дремы на подступе нет. Громкое сопение аспида, совсем не летняя прохлада в пещере и целый воз дум о Яре лишили сна.
Ежели так дальше пойдет, до рассвета глаз не сомкну, а в полете чего доброго разморит, и сбудутся страхи — свалюсь со спины Потапа да расшибусь. Нет уж, не бывать тому! Вытряхнула из сумки все травки, что тетушка от хвори случайной с собой положила, и принялась сбор сонный заваривать. Как назло, не хватало только полыни.
— Ай, может и так сойдет? — шептала сама себе, сотворив кружку крутого кипятка.
Зелье неприветливо пузырилось, исходило совсем не травяным запахом. На мгновение засомневалось — стоит ли? Да ладно, не мухоморы есть собралась… Чего страшного?
Дождавшись, пока жидкость остынет, осушила кружку и, сплюнув семена на пол, прислушалась к ощущениям. К моему сожалению, ничего не случилось. Меня по-прежнему изводили тяжелые мысли, а усталость не спешила перерождаться в сон.
Права тетка Фекла — нет во мне таланта к знахарству. Обычное сонное зелье заварить не сумела. Узнает кто — засмеет…
В ушах тотчас зазвенел хохоток — один, второй, третий… Дружным хором запел гогот, порождая боль в голове. Зажмурилась, упала лицом в еловые ветки и тихо застонала. Обжигающая изжога вырвалась из живота и наполнила рот кислятиной. Хвойный запах казался невыносимо резким, иголки ощутимо впивались в лоб. По телу одна за другой катились волны мокрого озноба, а из самой глубины мыслей ко мне летела облегчающая дрема.
Сновидение, выдравшее меня из лап мучений, оказалось вполне приятным. Стоя на берегу речки, запрокинула голову и заулыбалась. Уснула-таки! Значит — сработало зелье. Не совсем бесталанная я.
Собирались сумерки, на горизонте краснел огромный полукруг солнца, вокруг шумели тонкими листьями березки. Прохладная трава приятно касалась босых ступней, а я жадно вдохнула аромат вечера и зажмурилась от удовольствия.
— Ты тут как?
Прямо перед моим лицом, откуда ни возьмись, взялся вдруг сам Кощей Бессмертный. Визг рассек воздух, заставив колдуна выкатить глаза. Тут же его ладонь крепко прижалась к моим губам:
— Тише! Ведьма полоумная! — зашипел Кощей, озираясь на тропку, выходившую из леса к речке.
Одернув руку Бессмертного, отступила назад. Колдун, разодетый в черные шелка с золотыми вышивками, недобро щурил карие глаза, видимо, ожидая от меня объяснений. Только чего объяснить могла, коли сама ничего не понимала? С чего бы вдруг Кощей сниться стал?
— Ну?! — рявкнул Бессмертный.
От ужаса оцепенела и ресницами захлопала, но так ничего ответить и не смогла. Утренняя встреча с Кощеем куда приятнее была. Тогда он показался мне совсем не грозным, даже наоборот… Ошиблась, видать. Теперь один только его холодный взгляд до самой души добирался — кровь в жилах ход замедлила, а уж широкоплечая фигура да рост знатный делали его еще ужаснее. Словно перед огромной скалой стояла — не обойти, не перелезть.
— Ведьма, не доводи до лиха, — он снова глянул в сторону тропки, — говори, как в моем сне очутилась?
— Как в твоем? — опешила я. — Это ты в моем!
— Ну точно полоумная, — выдохнул Бессмертный.
— Уснуть не смогла… зелье заварила, да заснула после, и вот…
— Хороша, дуреха, — цокнул колдун. — Живо просыпайся, нечего тебе тут делать.
Тоже мне… командует еще. Может, мне самой неприятно рядом с таким злыднем. Вспомнив, как от страшных снов просыпаюсь, изо всех сил подталкивала себя к пробуждению, но ничего не выходило.
— Будет тебе, ведьма, — брови Кощея сошлись на переносице. — Лопнешь еще от натуги, чего доброго.
— Не выходит, — буркнула я.
— Видать, крутое зелье получилось.