Страница 38 из 52
Напевая, Виктория натягивает брезентовую куртку, резиновые сапоги. Четко постукивая каблуками, выходит из землянки, деловито развертывает тетрадь с записями, приложив руку к бровям, оглядывает небо, плес, катер. День обещает быть отличным. Рыбаки, торопясь, расходятся по местам.
После того как Виктория раскритиковала порядки на промысле, дядя Истигней первое притонение начинает РОЕНО в половине восьмого. Критика подействовала - это хорошо! Это приятно Виктории. Вот и сейчас, поглядев на старый осокорь, дядя Истигней машет рукой: "Начали!" Но сам почему-то не садится в завозню, хотя всегда самолично начинает первое притонение. Вероятно, что-то произошло. Не садится в завозню и Наталья - вместе с Ульяном несет тяжелый березовый кол. Ульян торопливо, взволнованно что-то говорит ей, она кивает головой, посмеивается.
Так и не поняв, что случилось, Виктория садится под навес, раскрывает тетрадь, чтобы проверить вчерашние записи. Повариха тетка Анисья озабоченно возится у плиты. Она повязана платочком, шея обмотана шарфом, а поверх платочка - еще одна большая пуховая Шаль. Таким образом, голова тетки Анисьи укутана по-зимнему, а вот на теле только ситцевое платьишко с короткими рукавами, из которых высовываются диковинно толстые руки - красные и крепкие, как наждак.
- Ничего не жрут, одежонку поизорвали, ночами шарашатся, - монотонно бормочет повариха, со злостью бросая в чугун очищенные картофелины. - Ну ладно! Пущай эти мальчишонки, то есть Семка со Степкой, а старый-то пес, Истигней-то, куды лезет? Вот что спрашиваю: куды старый черт, мигун, куды лезет? Надысь мне говорит, черт меченый, ты, говорит, Анисья, не сплетничала бы, а! Ты, говорит, как телефонный аппарат, тебя, говорит, даже крутить не надо... Ну ладно, погоди! Я тебя сегодня накормлю: самый что ни на есть плохущий кусмень положу... Чтобы потоньшал, окаянный! Забудешь, черт, небось про телефоны. Ладно!
Кидая картофелины, тетка Анисья так размахивается, словно бросает гранаты. Из котла поднимаются высокие столбы воды с мелко нарезанной морковкой и укропом.
- Что творится! Натащили железы, ночи не спят... Вчера, это, осталась после работы котлы почистить, гляжу, а они - нате вам - приезжают! Железину с собой притащили и говорят: шла бы, Анисья, отдыхала, нам некогда. А утром хватилась, нет кочерги! Я туды, я сюды, а этот варнак, Семка то есть, хохочет. Из твоей кочерги, говорит, винты сделали... Дураки, говорю, срамцы! Раньше этот невод проклятущий лошадями таскали и ничего, а нонче машиной, а вам, говорю, мало. Снять бы штаны, говорю, да по мягкой части орясиной, что потолще. Ишь что задумали - скорость увеличивать! Сами из сил выбиваются, Ульяшка Тихий от водки да от кола ног не таскает, а им все мало. Скорость им понадобилось увеличивать! А все кто - язва эта, Истигней окаянный. Ты, говорит, как телефон...
- Увеличить скорость?.. Как - увеличить скорость? - спрашивает повариху Виктория, уловившая только последние слова женщины. - О чем вы говорите?
- Да об Истигнее! О нем! Скорость невода, старый черт, увеличивает!
- Как увеличивает?
- Обыкновенно! А ты, поди, не знаешь? - подозрительно спрашивает тетка Анисья, переставая чистить картошку. - Неужто не знаешь? - повторяет она, поняв вдруг, что Виктория действительно ничего не знает о ночных безобразиях. Это приводит стряпуху в крайний восторг. Всплеснув ладонями, она захлебывается от желания немедленно выложить все. - Как не знаешь? поражается тетка Анисья. - Ну и чудо! Ну, девка, тут рассказывать, тут рассказывать - с ума сойдешь!
От восторга тетка Анисья взвизгивает и подбоченивается.
- Слушай, девка, вникай! Все обскажу, все выложу, как на тарелочке... Вот, значит, Семка, варнак этот, придумал железину, от которой машина быстрее вертится, Ну ладно, придумал - и к Степке... Они с ним дружки, водой не разольешь... Значит, приходит, это, Семка к Степке, железину с собой, конечно, притащил, вот, говорит, смотри! Степка, это, посмотрел. Хорошо, говорит, правильно, молодец, говорит, пусть себе лежит. Вот железина лежит, полеживает, и тут, конечно, прется Истигней. Без него, старого черта, ничего не обойдется! Он везде успевает... Вот приходит Истигней, конечно, поглядел на железину, шибко обрадовался. Хорошо, говорит, молодец! За такую штуку, говорит, из Москвы выйдет тебе не меньше как премия...
Сказав о премии, тетка Анисья внезапно замирает и бледнеет. Несмотря на то что премию она сама выдумала по ходу рассказа, сейчас, как бы осененная догадкой, пораженная, она вытягивает шею.
- Ах, ах! - удивляется она. - Ну, девка, теперь все понятно! Истигней-то ведь на премию обрадовался! Дай, думает, пристегнусь к мальчишонкам, может, и мне премия выйдет. Ах ты мать честная! А я-то гадаю, чего он ночами шастает? Ну ловкач, ну холера старая!.. Вечером побегу к его старухе, все обскажу, все разъясню. Вот, скажу, где он ночами пропадает. Ах, ах... Стой, девка, ты куда... Стой, обскажу дальше...
Виктория спешит к дяде Истигнею, который на корточках сидит возле выборочной машины и гаечным ключом подвертывает винт. Он один, так как Семен и Степка ушли на замет.
- Евстигней Петрович! - громко обращается Виктория. -Оказывается, вы собираетесь увеличить скорость невода?
- Да. А что? - Он привстает. - Такая мысль у нас есть.
- Почему я ничего не знаю об этом? - вскидывая голову, сухо спрашивает Виктория.
Дядя Истигней старательно разыгрывает удивление- чаще, чем обычно, моргает, разводит руками; сейчас он такой простоватый, наивный, непонимающий, что его даже жалко немножечко. Старик, видимо, удивлен, что Перелыгина не знает об их решении увеличить скорость невода, огорчен этим.
- Неужто не сказали? - изумляется он. - Ишь ты беда! Как же так? Никто и ни словечка, а?
- Никто ничего не говорил! - отрезает Виктория.
- Аи-аи! Безобразие! - искренне сочувствует дядя Истигней. - Это они так заработались, так захлопотались, что и забыли упредить. Это не иначе, как так... Ах, ах! Одно не разумею: что Степушка-то думал, почто он-то не рассказал, а? - спрашивает дядя Истигней, поднимаясь с корточек и невинно глядя на девушку.
- Мы с ним поссорились, - неожиданно для себя самой откровенно отвечает Виктория.