Страница 32 из 52
- Почему? - сумрачно спрашивает Степка.
- Образования не хватает, - печально объясняет дядя Истигней. - Не умею по-ученому, по-грамотному разговаривать. А будь бы это, ведь помог бы Ульяну. Помог!
- При чем тут образование...
- Ты, Степушка, меня уж, пожалуйста, не перебивай, а не то я и последние слова растеряю...
Степка криво улыбается - опять начал старик свои штучки!
- Будь бы грамотней, ученей, умей бы с умными людьми речи держать, грустным, проникающим в душу голосом продолжает старик, - пошел бы я на пароход "Рабочий", нашел бы капитана, да и сказал бы ему... Эх, и сказал бы я ему, коли бы разные ученые да иностранные слова знал! Сказал бы: ах ты, такой-сякой, немазаный, почто ты это человека с парохода выгнал да обратно не берешь? Так бы и сказал ему, что негоже человеку без Оби мучиться, коли он ее, матушку, любит. Вот бы что я сказал ему, да не могу - образования не хватает.
- Дядя Истигней! Дядя Истигней! - захлебывается от восторга Степка. Это же идея! Дядя Истигней!
Он глядит на часы, хватает старика руками. - Через два часа "Рабочий" приходит!
- Надо, парень, переодеться, - говорит старик, улыбаясь в сторонку. Ты лучший костюм надрючь да и приходи на бережок... Добро?
- Добро! - орет Степка, позабывший обо всем...
...Через полтора часа дядя Истигней и Степка встречаются у карташевского дебаркадера.
На старике серый бостоновый костюм, кремовая рубашка, галстук. Дядя Истигней чисто выбрит, лохматые белые брови расчесаны.
- Ого-го! - восклицает Степка, пораженный праздничным нарядом старика.
Старик предостерегающе кашляет, чтобы парень перестал восторгаться им на глазах у людей.
Пароход пришвартовывается к деревянному борту дебаркадера.
Степка любит встречать пароходы. Ему нравятся веселая сутолока, беготня, шипение пара, запах краски и тепло, которым дышит пристающее судно; ему любо смотреть, как важно разгуливает по палубе первый помощник капитана, снимает перчатки - с каждого пальца поочередно, - бросает их небрежно в рубку и, не посмотрев на пассажиров, спускается вниз.
Из открытого пролета течет толпа, карташевские пассажиры лезут навстречу ей, и вахтенный матрос кричит: "Куда прете? Стой!"
- Пошли! - торопит дядя Истигней.
- Не пустят, - шепчет Степка, но дядя Истягней решительно проталкивается вперед, раздвигает плечом толпу, тащит Степку за руку.
Вахтенный матрос, распахивая руки, преграждает им путь. Старик глядит на него нахмуренным, начальственным взглядом.
- Ну! - приказывает он.
Это почему-то заставляет матроса отступить. Дядя Истигней, мотнув головой в сторону Степки, произносит:
- Пропустить! Со мной!
Оказавшись в пролете, Степка свистит от восторга: "Это да! Ну и старик!" Он быстро идет за ним. Вот и капитанская каюта - блестящая табличка, ковер у порога, тишина; полная кастелянша почтительно говорит дяде Истигнею:
- Капитан у себя.
Голос из капитанской каюты приглашает:
- Войдите!
Они входят в каюту, тесно забитую мебелью, застланную коврами, пропахшую краской и одеколоном; на переборке висит огромный барометр, часы, две картины, написанные маслом и изображающие: одна - шторм на Черном море, вторая - пароход "Рабочий" на Оби. Капитан в белом кителе сидит в глубоком кресле. Тугой подбородок до блеска выбрит, губы вытянуты в прямую линию, глаза светлые, льдистые.
- Садитесь! Чем могу быть полезен?
Степка и дядя Истигней заранее договорились, что разговор с капитаном начнет Степка, что он, не горячась, спокойно, обстоятельно, расскажет о Тихом, попросит капитана разобраться в деле Ульяна. Разговор должен быть культурным, вежливым.
- Слушаю, товарищи, - говорит капитан, осматривая посетителей: Степку быстро, бегло, дядю Истигнея - внимательно. Вероятно, капитану ясно, зачем пришли они на пароход и почему молодой человек мнется, не знает, с чего начать. На многих обских пристанях приходят к нему парни, клянутся, что не могут жить без реки и по этой причине готовы на любую работу - хоть грузчиком, хоть кочегаром, но лишь бы на пароход... Старик в дорогом костюме, наверное, пенсионер, которому пришло в голову, что у молодого человека талант речника, и он, пенсионер, будет с великой энергией напирать на капитана, услышав отказ, пообещает пожаловаться в высокие инстанции. Слушаю, товарищи, - нетерпеливо повторяет капитан.
- Мы пришли, чтобы... - начинает Степка и останавливается. За двадцать лет жизни он не видел таких строгих и надменных людей, как капитан "Рабочего". - Мы пришли...
- В этом я не сомневаюсь, - сухо замечает капитан, потеряв интерес к Степке. Он поворачивается к дяде Истигнею. - Слушаю вас.
Дядя Истигней поднимается, протягивает капитану руку.
- Позвольте представиться. Мурзин.
- Маслов. Чем могу быть полезен?
Старый рыбак подчеркнуто официален. Его белые брови запятыми подняты над высоким лбом, их разделяет глубокая вертикальная складка.
- Скажите, товарищ Маслов, где теперь капитан Спородолов? - спрашивает дядя Истигней.
- Бывший капитан "Рабочего" Спородолов на пенсии.
- Ясно!
Дядя Истигней не торопится. Он выдерживает паузу, и эта пауза придает последовавшим за ней словам особую вескость.
- Знаете, капитан, раньше ваш пароход назывался "Купец". Мне было чуть больше двадцати, когда мы его переименовывали в "Рабочий".
- Я слышал об этом, - отвечает капитан. Вероятно, он уже окончательно утвердился в мысли, что широколобый старик - пенсионер. Они, эти пенсионеры, любят по каждому поводу вспоминать о прошлом. Этот, наверное, был красногвардейцем, воевал вместе со Щетинкиным. - Простите, товарищ Мурзин, но пароход... пароход стоит полчаса.
- Вполне достаточно, товарищ Маслов, вполне, - сдержанно произносит дядя Истигней. - Мы не задержим вас. Дело вот в чем... Два года назад на вашем пароходе, - он как-то особенно подчеркивает слово "вашем", - на вашем пароходе работал штурвальным Ульян Васильевич Тихий. Вы знаете его?
- Слышал, - отвечает капитан.
- Ульян Васильевич теперь работает в Карташеве, на стрежевом песке. После того как боцман вашего парохода дал ложные показания, товарищ Тихий был списан с судна, попал в тюрьму, стал много пить. Об этом вы тоже слышали?