Эволюция. Темная сторона жизни

- Во, точно, - подхватил Саша. – Когда из квартир уберем, за коттеджи возьмемся. Тут их надо аккуратно. Чтобы дальше не разбежались. Коттеджи легко распознать, тут и объяснять не надо, изба – не коттедж. Ну, заодно с улиц придурков уберите. Бандочки там, шайки, особенно подростковые. И еще… раньше проще было. Если дворянин – лицом к стене… Сейчас посложней, конечно. Сразу не поймешь. Но если в костюме и галстуке, ботинки начищены, а невесты рядом нет – такого сразу и без разговоров. Если холеный, навороченный, руки чистые – к стене. Баб тоже, но не увлекаться, бабы на хлебозаводе в чистоте должны руки держать. Лучше списки возьмите. Найдете контору, банк, а лучше, - Александр оскалился, - пойдете сегодня в ОВИР, или паспортный стол, палату счетно-ремесленную навестите, возьмёте списки работников в отделе кадров, и по списку…

- Ничего себе работенка, - сказал один из татар. – Мало нас… не управимся.

- Управимся, - уверенно-равнодушно отозвался Наиль. – Когда немцы Варшаву взяли, они там гестапо организовали. Ну, тайную полицию. Знаешь, сколько в той конторе народу работало? Десять человек. А нас – двадцать. И ничего, миллионный город в кулаке держали. Главное – с умом подойти. По большому счету, сейчас и Москву одной дивизией можно… Поставить на Кольцевую через каждые тридцать-сорок метров по человеку с автоматом, и двинули, не торопясь, к мавзолею. Там, в Москве, можно каждого, и выбирать – не надо. Патронов, правда, уйма потребуется…

- А зачем? - спросил вдруг Руслан, одноклассник Александра, высокий, по-своему - красивый, нос с благородной горбинкой, кудри вьются по плечам. – Зачем это нам? Почему мы это делаем?

На него посмотрели как на идиота, как на взрослого ребенка. Смотрел Наиль, скалясь и веселясь от всей азиатской души, хмуро и исподлобья смотрел Тимур, неприязненно – бывшие «зэки».

- Потому что больно много их развелось, - неожиданно для всех высунулся Алексей–«Полкан». – К ногтю их надо, чтобы место знали. Больно много о себе думают, умники еб…чие. Я как в газету или журнал какой посмотрю – выть хочется. Откуда взялись? Чистенькие, за тыщу баксов и пальцем не пошевелят, и есть у них все, и еще больше хотят, и цель у них в жизни большая и чистая – стать директором своей грёбаной фирмы, и на Канары больше не хочу, паскудно там; я лучше на Кавказ, за этим, как его, «ксистримом»…

- Экстримом, - поправил Наиль.

- Хуимом, - рявкнул Полкан.

- В табло сейчас получишь. Пулей, - пообещал татарин. Но потом продолжил:

- Правильно волкодав сказал. В трудные времена даже пчелы трутней к ногтю прижимают. У нас восемьдесят процентов населения хрен знает где работает. Даже если один из десяти из них – сантехник-парикмахер – уже хорошо. Остальные привыкли. Они ведь глупые, тупые, не понимают ни хрена. Они думают, что так и положено – ничего не делать. Бумажки работой называют. Да только вот не учли, что работяга сейчас тоже образованный. Что я, мля буду, почти доцент. Я их вижу, я их знаю, - говорил Наиль зловеще. – Я их с закрытыми глазами могу найти, по запаху чую, от меня не уйти. У меня дед землю пахал, и прадед, а прапрадед баранов гонял… Одна княжна занюханная в восьмом колене была, в тысяча восемьсот тридцатом… Ты пойми, Руслан, ты же сам газовщиком работаешь. Вот ведь как, живешь, радуешься, а потом бандиты приходят, хотят без труда – рыбку из пруда. А потом, Руслан, эти бандиты дворянами становятся, или директорами, правителями, по-простому – хозяевами. Потом так обленятся, что налоги собирать пошлют других людей. Права свои детям передадут, учетчиков наплодят, границы своим владениям отметят, пограничников туда поставят. Ты пойми, мы не людей будем убивать, а мразь без мозгов, тварей жадных, паразитов. И прислужников их, монстриков, которые своим хозяевам задницы лижут, и сами хозяевами хотят стать. Под корень их надо, нещадно, никого не жалеть, пусть уж лучше сто невинных погибнет, чем один виноватый уйдет.

- А кто мы тогда? – взволновано спросил Руслан, он не боялся спрашивать. – Чем мы лучше бандитов?

Александр смотрел на товарищей словно со стороны, воспарив над этим странным и страшным спором. Да, Наиль образован, и Руслан тоже, но откуда такие мысли, так странно совпадающие с мыслями самого Мастифа – в голове у необразованного, забитого мужичка, с восемью классами, с пятью годами тюрьмы? Прямо как институтское образование. Но бог то с ним! Как Полкан мог догадаться, где он их видел, этих «чистеньких, за тыщу баксов и пальцем не пошевелят»? А может быть – и не видел? Александр от этой мысли даже похолодел. Правильно, никого не видел Полкан, ничего не знает, быдло, серость. Просто человек с собачьей кличкой посмотрел сам на себя – и увидел, что опускаться дальше просто некуда. Но что значит – «опускаться»? Тюремное арго-жаргон для этого подходит идеально. Если «опустили» - значит, был тот, кто «опускал», и было за что. Но есть ли вина на Леше-Полкане? И неужели она такая тяжелая, что подняться можно - только уничтожив всех наверху? Грех перворождения не одинаков? И если Бог создал землю (в чем Александр сильно сомневался – видал он этих богов, во всех видах видывал) – то люди не должны исправить ошибки своего создателя. Положено – все равны, значит – все равны. Тем более что перед заряженным ружьем действительно наступает всеобщее равенство. Было у Полкана время подумать над такими вопросами – целых пять лет выделили. А за такое время можно столько придумать – солнцу жарко покажется…

- Кто мы? - снова повторил Руслан.

- Мы псы боевые. Волкодавы, - неожиданно вмешался в разговор Тимур. – Мы глотки рвем бандитам и ворам. Нам только укажи врага, да с цепи спусти… Я вот сам на молокозаводе работаю, насмотрелся…