Страница 53 из 112
- Сейчас, - пообещал Серега.
Александр спустился на первый этаж, прошел мимо столпившихся перед дверью чеченцев.
- Наиль здесь?
- Здесь…
К Сергею Саша не стал стучаться, вышел из подъезда. Шум утих. Люди смотрели на вышедшего человека, а Саша глубоко вдохнул свежий холодный воздух. Вот он, воздух революции, насильственного смещения власти. Пахнет дымом и железом, кровью на траве, потом и страхом. Вот он, ваш сверхгерой. Пришел, бэтмен, Супермен и Человек-паук в одном флаконе русской закваски. Что он делал сегодня ночью? Во имя добра искоренял зло? Еще предстоит услышать вести о том, что вурдалак с красными глазами валил людей направо и налево, рвал на части. Это Саша уже видел. И гиганта с автоматом в руке, веером пули – каждому по одной, - тоже видел. А может быть, воры и мародеры падали только оттого, что прикоснулись к чужой вещи…
- Работаем в две смены, - начал Саша. – Одни на поле, другие – здесь. Надо придумать, куда урожай сгружать будем…
Толпа зашумела на его слова. Заголосила, заволновалась, они рано встали, но вовсе не для того, чтобы работать. Они желали ответов, они тоже видели то, к чему привык Саша. Они хотели действовать.
- Трупы на улицах валяются… В Желтом доме всех положили… Магазины все забиты… На улицах лежат… И менты тоже… И десантники, их то за что…
- А вы чего хотите? – громко спросил Саша.
- Чтобы этого не повторилось. Бояться не хочу. Спать хорошо хочу, - завопил старушечий голос.
- Так спи, кто тебе не дает! – выкрикнул Александр.
- Мы к нему пришли, понимаешь…
- А по какому праву вы решили, что я буду командовать? – еще повысил голос Саша. Он выждал паузу, чтобы шум затих и потом начал – медленно и угрюмо:
- Я не желаю командовать. И хочу спросить - какого черта вы хотите всегда жить чужим умом?
- Мы жить хотим, - вырвался бас из задних рядов. Народ прибывал, волновался.
- Что дальше будет? – вопила все та же старушенция.
- Что будет? – рявкнул Саша и поднял автомат. И тотчас же – сзади заклацали затворы. Наиль припал на колено, ноздри татарина раздувались, усмешка кривила лицо.
- Я скажу вам, что будет, - говорил Александр, рассматривая каждого в прицел, медленно проводя дулом по толпе. – Сейчас я поеду копать картошку. После обеда пойду копать могилы, раз уж столько мертвяков валяется. А завтра похороню друга… Теперь скажу, что будет с вами… Сейчас вы пойдете домой, а после обеда вам принесут повестки. Завтра вы пойдете в военкомат, обреете головы, вам вручат багры и топоры, погонят на улицу, ловить вурдалака. Да только он не вурдалак. Он вас как кутят в вашей же крови утопит. И все. И не будет никаких глупых вопросов. Хотите такого – валяйте, но мне не по пути. У меня урожай еще не убран, - пробурчал он под конец, закинул автомат за спину и пошел на расступающуюся перед ним толпу.
- Не кипятись ты, - хлопнула по плечу тяжелая ладонь. Саша обернулся, чтобы увидеть спокойное лицо Артемича и знакомые, непривычно хмурые рожи «стачечников». – Правильной дорогой идешь, товарищ.
- Ну а как же, - проворчал Александр, влезая в кабину. – Я же «дорожник».
Потом повернулся к Наилю, который сидел за рулем:
- Слушай, не в службу… с Тимуром пройдите по городу. Вечерком расскажи - что видел, что думаешь. А Равиля при мне оставь. Согласен?
- Спрашиваешь…, - ухмыльнулся татарин.
- И это… там… не сильно, - предупредил Саша, пересаживаясь на место водителя.
- Ладно, - отозвался Наиль. Потом повернулся и крикнул:
- Артемич, что стоишь? Залезай, подешевело!
Вечером в почтовом ящике обнаружились повестки. Сразу четыре. Одна – Саше, другая – Шпакову, третья – Наилю и последняя, четвертая – Андрею Павину. Эту Александр сразу порвал, поднял глаза на небо, которое почему-то стало красным. Солнце, наверно, заходило…
- Ах вы суки…
Его корежило, мышцы напряглись так, что на лбу выступил пот, руки закостенели, колени подогнулись. Трясущимися пальцами он сунул бумажки в карман. Нашли, думал он, сразу нашли… Как же я вас ненавижу… Сколько времени и нервов, сколько бумажек, сколько униженных взглядов, сколько денег, сколько приходилось ждать в потной и вонючей толпе, стыдливо просить, умолять, объяснять, подписывать, еще и еще, унижение, и все - для него, здорового мужика, рабочего и крестьянина… Прописка - отказать, военный билет – показать, комиссии, аж девять штук, каждый месяц – а что вы тут делаете, чем занимаетесь? Живу я здесь, живу, понимаешь, сволочь! За проживание штрафчик, низ-зя здесь жить! И вот теперь, когда понадобился, когда стал нужен, когда запахло жареными задницами – можно. Даже не сами пришли, даже не спросили – прислали бумажку. Иди, защищай нас, рабочая скотинка, или крестьянская скотина, и вообще, как там тебя, рядовой, смирно, лежать, бояться!
Да вот только он не боится больше…
Пришло время боятся другим. Нет, не наемных убийц, не ночных «гоп-стопщиков», не малолетних «волчат». Мужик, настоящий мужик взял оружие в руки и сказал – все, довольно, осточертело на хер… Вырежу всех, до последнего сосунка, по последней сучки, даже если семиюродная вдова на десятом киселе – всех - патронов не хватит, будете сами ямы копать, а следующая партия засыпать, кирзачами забью в землю, в печь загоню, включу, и буду слушать, как самую лучшую музыку, воздух с жирным пеплом как самый лучший аромат – вдыхать и выдыхать – буду, вот те крест - залезай, милок…
Люди еще не понимают – какая сила пробудилась, очнулась от векового сна. Все, не остановить, не повернуть, не спрятаться. Дни, сотрясающие мир… Это уже было, много раз было, но никто не понимал, не делал выводов, боролись с людьми, с идеями, развивались, не сознавая, что движение назад тоже может быть развитием. Для того чтобы сломать доску ребром ладони – надо прежде хорошо размахнуться. И Александр размахнется – от всей души, не щадя никого – и самому ему не надо пощады.