Чёрная кровь

Ну а чтобы силком девку взять – такого не водилось. Сбежится народ на крик – насмерть насильника потопчет.

Таши стоял поодаль от костра, глядел в сторону, старался не слышать хохота, криков, визга. Не для него праздник, его жизнь заранее другими решена. И хотя никто не возбранял быть вместе со всеми, но любой знает, что ему в горелки играть не следует.

И вдруг Таши зримо представил, как Тейко, злорадно хохоча, гонится по лесу за Уникой, как тычет тлеющим углем в распущенные волосы, как ловит Унику, хватает за плечи и требует поцелуя. Таши гневно зарычал и, не помня себя, ринулся в лес. Он бежал напролом сквозь кусты, меж призрачных стволов, не глядя перепрыгивал кочки и упавшие поперёк пути валежины. Он не слышал смеха, ауканья, топота бегущих ног – всё это было не важно и ничуть не затрагивало напряжённых чувств. Он знал лишь одно – Уника там, и он бежит к ней, торопясь и никуда не сворачивая. Таши не мог сказать, откуда пришла такая уверенность: слышит ли он стук её сердца, или словно охотничий пёс идёт по запаху, или же просто перед ним распахнулся мир летучих духов и ведёт к цели самой прямой из дорог. Таши некогда было думать об этом. Он бежал. Должно быть, так ощущает мир разгневанный мангас. В эту минуту Таши и был мангасом, готовым преступить любой закон.

А потом наваждение кончилось, и Таши обнаружил, что стоит где-то в самой глубине рощи, ауканье и задорные перепевки едва доносятся издалека, а рядом слышны приглушённые всхлипывания и какой-то совсем тихий, но резкий, свистящий звук. Мгновение Таши не мог понять, что бы это могло быть, и лишь потом сообразил, что так свистит костяной гребень, когда хозяйка резко и зло, не жалея выдранных прядей, расчёсывает волосы.

Таши присел на корточки, вслепую протянув руку, коснулся плеча Уники.

– Это я, – неуверено произнёс он.

Наступила долгая и такая пронзительная тишина, что песня, которую завели стягивающиеся к опавшему костру девушки, лишь глубже подчёркивала её:

Ежели ты любишь, возьму я за себя;

Ежели не любишь, убью я сам себя.

Сам себя убью, во сыру землю уйду...

Почему девчата в невестину ночь распевают мальчишечье горе, того не скажет и старый Ромар. Так от предков заведено.

Таши осторожно гладил распущенные волосы. Ночь стояла тёплая и сухая, убивающая всякий аромат, но всё же Таши учуял чуть слышный запах горелого волоса. Вот почему Уника со слезами драла косу, вычёсывая палёные колечки.

– Это Тейко? – не шевельнув губами спросил Таши.

Уника не ответила, но плечо её под рукой Таши дрогнуло, и Таши понял, что она кивнула головой.

Секунда прошла в трудном молчании, потом Уника произнесла бесцветным голосом, каким сообщают обыденные вещи:

– Всё равно я не пойду за него, пусть хоть всю голову мне спалит. Я лучше сама волосы сожгу, к лесным старухам подамся, злой йогой стану, а за него не пойду. Думать о нём тошно, уж лучше в реку...

– Ну что ты, зачем? – Таши упал на колени, притянул девушку к себе. – Не уходи, я тебя никому не отдам, никому на свете!

Он ласкал волосы, плечи, целовал мокрые, солёные от недавних слёз глаза, Уника вздрагивала от неловких прикосновений, но не отстранялась, а прижималась к Таши ещё крепче...

Старый седой зубр, хозяин рощи, давным-давно заповеданный от всякого охотника, бесшумно вышел из зарослей молодых рябин, остановился, втянул ноздрями воздух, благосклонно кивнул, прислушиваясь к стону полному боли и любви, и надолго замер, словно страж, не позволяющий приблизиться никакой скверне и злу. Потом он отступил на шаг и неуловимо канул во тьме.

– Уника, Уника... – непрерывно твердил Таши, – родная моя, любимая...

– Что, мой хороший?

Таши тихо рассмеялся.

– Уника, ты понимаешь, ведь я человек! Я настоящий мужчина! Я так боялся, что окажусь мангасом...

– Почему, глупенький? Спросил бы меня. Я это знала с самого начала, всегда.

– Уника, милая, мы теперь на всю жизнь вместе! Так и останусь с тобой навсегда, рук не разожму.

– Конечно, навсегда...

Спасибо матери-земле, что ночь темна. Спасибо предкам, научившим забывать, что когда-нибудь всё равно настанет утро.

Глава 2

Никто не знал, сколько лет безрукому Ромару. Даже сам Ромар не знал – сбился давно. Что их считать, годы – дела считать надо. А дел за долгую жизнь переделано было множество. Именно – переделано, хотя это трудно представить, глядя на безрукого.

Когда-то, в бездонном прошлом Ромар был молод, силён и удачлив на охоте. Кто знает, возможно, когда-нибудь могла ему достаться нефритовая дубинка вождя, и Ромар держал бы её с честью, но этого не позволил белобородый Рута – шаман, обучавшийся тайному искусству у самого Сварга. Он открыл в Ромаре редкий дар, не всякому кудеснику доступный: делать обереги и амулеты, гадальные кости и иные чудесные вещицы. Кое-что из сотворённых Ромаром сокровищ до сих пор хранится в роду, хотя сила у них уже не та, что прежде. Но в те времена дивным мастером был Ромар, и если бы умереть ему в ту пору, то в песнях имя его осталось бы среди искусников. Но рок судил иначе: не довелось дряхлому Руте передать звонкий бубен Ромару. Случилась большая война с трупоедами.

Трупоеды были жалким народом. Даже согнутые рядом с ними выглядели достойно. Инструмент у трупоедов был самый никудышный, язык невнятный, огня они не знали и, вообще, мало отличались от обычного зверья. Кормились трупоеды вдоль реки на отмелях, промышляя улитками, червями, ракушками-беззубками и прочей малосъедобной дрянью. Порой им удавалось выловить снулую белугу или тушу утонувшего зверя – тогда они устраивали пиршество, не брезгая даже самой вонючей тухлятиной. Бойцами трупоеды были никудышными и давно уже исчезли бы с лица земли, если бы не владели могучей и опасной магией, позволявшей им уцелеть. Ни один хищный зверь никогда не нападал на трупоедов. Ни пятнистый леопард, ни собаки, ни жёлтый степной волк, ни тигр, тропивший следы в камышах, ни даже гиены, что набегали порой с юга, оспаривая у трупоедов их смрадную добычу. Как достигали этого жалкие полулюди – не знал никто. Трупоеды не читали заклинаний, не имели амулетов, но могли не только отогнать всякого хищника, но и заставить его сражаться за себя. Война с трупоедами превратилась в ряд непрерывных стычек со стаями волков и шакалов, битвы с тиграми и иными клыкастыми защитниками полулюдей. И всё же, трупоеды не сумели удержаться на берегах Великой реки, откатились в леса, а люди погнались за ними. С одним из отрядов преследователей шёл и мудрый Рута со своим учеником.