Пожиратель снов

— Пока довольно просто, — сказала Саи. Она улыбалась искренне. Я оглядела витрину, думая, о чем спросить.

Взгляд упал на мужчину за одним из столиков. Он казался странно знакомым. Процессор, судя по твидовому пиджаку с замшевыми локтями и охапкой бумаг с пятнами кофе в свободных папках. Может, я видела его в коридорах колледжа. Дрожь пробежала по спине.

Почему от его вида мне было не по себе? Его волосы с проседью не вызывали опасений.

Я прошла в угол, дожидаясь, пока Грег сделает мой латте.

— Ах, видимо, и у тебя с занятиями все хорошо, — сказала мне вслед Саи с ноткой сарказма в голосе. Ой, я отвлеклась на затылок профессора и пропустила ее слова до этого.

Я даже не улыбнулась, когда Грег поставил мой латте на стойку. Может, они спишут мое поведение на нехватку кофе в организме? Я надеялась.

Я коснулась теплого картона, аромат корицы усилился. Странный жуткий фрагмент, что вызывал кошмары, всплыл в голове. Я застыла.

Красный цвет эспрессо-машины растекался по коричневым стенам полосами, размывающими все.

На языке были овсяные отруби и патока. Нотка экзотической пряности… кардамон? Коричневое и красное сливалось в черно-коричневые тени темного коридора. Я сжала холодную металлическую рукоять большого ножа с зубцами на лезвии, как в старых фильмах Рембо. Кровь стекала с клинка на бледное неподвижное тело женщины с длинными черными волосами и выдающимся крючковатым носом.

Молоко обожгло мне руку, пролившись, и я вскрикнула. Крышка латте упала. Кто-то прижал полотенце к моей руке. Я прошептала извинения, зажмурилась, пока глаза мертвой женщины пропадали во тьме.

«Ки, яма, цуки», — под веками проступили твердые мазки кистью на каллиграфии, куда я ходила по субботам. Ужасный фрагмент теперь не давал мне покоя, пока я бодрствовала? Как я получила такой сильный, не заметив? Такого не было раньше. Это снилось мне всю неделю, а детали не размывались.

Дышать. Начертить черную линию. Заключить в черные линии тот коридор, запах, бледную жуткую кожу.

Через миг я открыла глаза. Грег смотрел на меня с мокрым полотенцем в руке.

— Нам позвать Бена? — прошептал он Саи.

Мой прогресс в Стамптауне за последний месяц был испорчен. Пора отступать. Пусть люди забудут о странности.

Я развернулась, сжимая наполовину полный стаканчик.

Профессор тоже смотрел на меня, и я вдруг поняла, где его видела раньше.

Он преподавал в колледже. Я столкнулась с ним у кабинета японской литературы на прошлой неделе. Он только вышел из двери, румяный, в смятении. Я не успела отклониться, а он похлопал по моей голой руке, извиняясь. В этот раз столкновение не было моей виной.

Я ощутила тот страшный фрагмент во сне на той неделе, отруби и патока, фигура мертвой женщины.

Это был его фрагмент, профессора с замшевыми локтями. Но это был кошмар, да? Не сон из-за воспоминания, как у Марлин про выпускной и Тайзо Ковача. Профессора не убивали людей.

Профессор встал, собрал свои вещи. Он был красивым, хоть и староватым с кудрявыми волосами. Я представляла, как на него смотрели блондинки-ученицы, внимая каждому слову. А потом картинку сменили эти блондинки на окровавленном полу.

Как-то много стало проблем.

Чтобы скрыть смятение, я поднесла латте к губам.

Блин. Остыло, и край стаканчика промок от молока и мог вот-вот порваться на моем языке.

Если бы в мире была справедливость, я ушла бы домой, но у меня были занятия. Нужно было отыскать силу, о которой говорила мама, когда давала мне этот свитер, теперь испачканный латте.

Я обходила мешки зерен, не задевая людей в очереди. Я была почти свободна, но заметила в стекле, что за мной отражается тень. Странное покалывание, как с мистером Нюхом, пробежало по моему затылку. Профессор шел за мной?

Я вышла за дверь. Профессор мог уже уйти. Зачем ему задерживаться?

Я была нездоровой, еще и с паранойей. Чудесно.

Я завернула за угол. Покалывание стало сильнее. Кто-то шел за мной. Я замедлилась, поймала промокший рукав, чтобы выжать его над урной и пропустить того, кто шел сзади.

Человек остановился перед урной.

— Я не видел тебя в колледже? — сказал профессор. Я отпрянула, сумка стукнула меня по бедру. Он улыбнулся шире, протянул руку. — Ты была в кабинете Канэко-сенсея?

Он хотел быть дружелюбным, но то, что он меня вспомнил, заметил, хоть и встретил случайно, вызывало страх. Я не коснулась его руки. Я не собиралась это делать.

— Ах, да, эм… — я искала путь к отступлению. — Я… кхм…

— Ах, вот ты где! — раздался голос за мной. Я повернулась, мистер Нюх ослепительно улыбался. — Пора идти.

Он помахал профессору.

— Простите, что мешаю, но я пришел забрать ее, — он сжал мой локоть, и тепло потекло от его прикосновения по моей руке к колотящемуся сердцу.

Профессор чуть нахмурился. Запах кардамона. Бледное неподвижное тело. Мистер Нюх был странным, но безопаснее профессора.

— Да, мне нужно идти, — пробормотала я. Профессор напрягся, словно хотел возразить. Но он улыбнулся мне вежливо, кивнул мистеру Нюху и повернулся к парковке.

Паника унялась. Побег… от чего? От неловкого разговора с коллегой Канэко-сенсея? Когда фрагменты сильно влияли на реальный мир, я знала, что нужно общаться не только с Марлин или писать Тодду, который искал мне работу фрилансера.

Держаться реальности. Не обращать внимания на странности.

Я покачала головой, желая отбросить все, как мамин черный лабрадор стряхивал воду после плавания.

Обычно я была не такой. Фрагменты других людей не влияли на меня так, дело было в профессоре.

Рука сжала мое плечо, потянула меня по дорожке. Я пошла с мистером Нюхом, пытаясь не расплескать латте еще больше.

Он прижимал ко мне ладонь. Голая кожа задевала мою голую ключицу у воротника.

Где была паника? Почему я не сжалась? Только папа мог так трогать, не отдавая мне фрагменты. Но мистер Нюх не пугал своей рукой. Она была тяжелой. Теплой. Без покалывания. Без запахов. Без помех перед глазами.

— Зачем ты это сделал? — выпалила я.

Он моргнул.

— Ты не хотела говорить с тем мужчиной.

— Как ты это понял?

— Это важно?

— Да! — я отдернула руку.

Этот парень… был крут в своей неопрятности. Как парни Марлин, играющие в лакросс. Темные глаза притягивали меня, и я ощущала вину за резкое поведение.

«Откуда вина? Это он странный, а не я», — но я не боялась.

В его темных глазах не было желания навредить мне. Я была уверена. Будто он дал мне фрагмент, который вызовет сны про зеленые поляны с белыми кроликами среди ромашек.

«Осторожно. Будь мудрой», — я не должна была ощущать его тепло, расслабляться при нем, как делала дома в кресле перед компьютером. Может, фрагмент профессора повредил мой мозг.

— Прости, что помешал, ах… э-э…

— Ты не можешь преследовать людей, даже не узнав имя!

— Преследовать? — он снова вскинул бровь. Он что-то пробормотал на мужском сленге японского, но быстро, и я не расслышала. — Тогда назови свое имя.

Я хмуро смотрела на него. Тут Марлин сказала бы мне фыркнуть и уйти. Бросить его.

Но я еще ощущала отруби и патоку на языке, и я не хотела быть одна возле профессора.

— Я — Кен, — сказал парень и поклонился, напоминая мне папу в его ресторане суши.

Кен? Имя ему не подходило. Кеном должен быть растрепанный блондин-громила из футбольной команды. Волосы мистера Нюха были каштановыми, будто раньше были черными, но выгорели на солнце до этого оттенка. Его высокое худое тело было как у олимпийского пловца, а не футболиста. Сияющие темные глаза с густыми ресницами с едва заметным веком. Я не могла понять, был он метисом или азиатом. Но он не был Кеном. Он не был похож на мужа Барби.

Но мое имя теперь не звучало глупо.

— Кои, — сказала я.

Его полные губы растянулись в улыбке.

— Как «симпатия»?

— Нет, у мамы был фетиш на рыб. «Кои» — это карп.

Он снова поклонился, и я не дала себе поклониться в ответ. Так делал папа, когда общался с другими бизнесменами-японцами за бесконечными кружками нама в Язу. Так было раньше.