Фараон

– Зачем мы идем на войну? Не для того, чтобы убивать, и не завоевывать территории. Но ради сохранения державы и принципов Маат, вечного закона гармонии, которым угрожают мрак, варварство и насилие. Противник ждет меня в Мегиддо, и я туда отправлюсь. Поверну его собственную силу против него, захвачу его богатства и заставлю понять, что нас ему не победить. Если будем тянуть время, нас уничтожат. Проявим малодушие – и обречем себя на гибель. Зато, сломив хребет заговорщикам, мы заставим их себя уважать, отпугнем от своих границ. Повелеваю: начать мобилизацию южной армии. Она присоединится к северной армии в Мемфисе, как только Маху, новый командир царской гвардии, сочтет ее способной сражаться. В срочном порядке южная армия пройдет учения под надзором Тьянуни, которого я назначаю специальным советником и начальником службы снабжения.

Уверенные действия молодого Тутмоса успокоили народ. Более того, решение это представлялось простому люду лучшим из возможных. Так же рассуждали и Маху, давний друг царя, и Тьянуни, радуясь, что к его мнению прислушались. Несмотря на различие характеров – Маху был взрывной по натуре, а Тьянуни, наоборот, холодный как лед, – они хорошо сработались, проверяя, чтобы каждая провинция прислала свою квоту новобранцев, ведь профессиональных солдат в армии было немного. Зато после мобилизации она насчитывала около шести тысяч человек.

Маху предстояло сложное дело – переговорить с военачальниками в казарме Фив. Те, понятно, встретят его с кислыми минами и мыслью, что этот выскочка ничего нового не расскажет и уйдет ни с чем.

Гордый доверием своего суверена, Маху окинул взглядом командиров, уже долгое время возглавлявших разные части египетской армии.

– Мы не знакомы, но вы заранее меня ненавидите, потому что боитесь – я нарушу привычные порядки. И это правда. Страна вступает в войну, а значит, вам придется покинуть свои уютные загородные дома и вести солдат сперва в Мемфис, а потом и в Палестину. Конец спокойной жизни! Пришло время делом доказать, чего стоит наша воинская честь!

Тут встал бородач по имени Джехути[21], такой же рослый и коренастый, как и сам Маху.

– Вижу, ты славный парень! Слишком долго мы прохлаждались, я даже заскучал. Но теперь царь поручает нам настоящее дело. Хватит дрыхнуть, мы скоро выступаем! Я всегда говорил, что с палестинцами по-хорошему нельзя. Вставайте, мои дорогие сослуживцы!

Несколько ошеломленные происходящим, остальные военачальники тоже встали.

– Во-первых, набираем новобранцев, – уточнил Маху. – Во-вторых, их надо обучить. Третье, что мы делаем, – это отправляемся в поход. И время поджимает. Палестинские земли мы не контролируем, противник собирается с силами в Сирии.

Джехути хлопнул командира царской гвардии по плечу:

– Не беспокойся, мы еще зададим им жару! Думают, мы слюнтяи, которые носу из дома не высунут? Докажем, что это не так. Раз того хочет царь, наш могучий бык, устроим врагу приятный сюрприз!

После речей Джехути остальным военачальникам зазорно было возражать, хотя эта авантюра с походом попахивала безрассудством и многих пугала. Они бы предпочли осторожность. Потеря крепости – это ведь еще не конец света! Что, если торжествующие палестинцы на этом малом успехе и остановятся? Чем подливать масла в огонь, лучше бы вступить в переговоры…

Старейший из присутствующих командиров нарушил обманчивое согласие:

– Конфликтовать – не лучшее решение. Почему бы царю не испробовать дипломатию?

– Противник уничтожил нашу крепость вместе с гарнизоном. Тебе этого мало?

– Если хочешь сберечь мир, о единичном происшествии можно и забыть.

– По-твоему, бойню, которую они устроили, можно назвать происшествием?

– Согласен, факт прискорбный, но…

У старейшины перехватило дыхание – это Джехути с размаху ударил его кулаком в живот.

– Хватит болтать! В стране – война. За дело!

13

В Фивы стали прибывать рекруты из разных провинций, начались армейские маневры, и горожане понемногу успокоились. Тутмос, оказывается, не слабак, и, если верить прокатившимся по столице слухам, думает покарать сначала бунтовщиков-палестинцев, а потом и захватить оплот заговорщиков, замысливших завоевать Египет, – крепость Мегиддо.

Между Маху и Тьянуни – ни дружелюбия, ни доверия, каждый занят своим делом. Под их совместным руководством писцы регистрируют новобранцев, ставят на довольствие, одевают, отправляют учиться стрельбе из лука, обращению с копьем и кинжалом, кулачному бою и бегу. Маху требует жесткой дисциплины: вечером, перед ужином – военный парад, и в хорошем темпе, под барабаны и пение труб. Со своей стороны Тьянуни следит, чтобы и второй важный принцип соблюдался: каждый солдат должен знать, что от него требуется в бою. Потому что без этого не выжить…

В присутствии Минмеса и Маху я принимаю Тьянуни, который явился с длинным докладом.

– В Сирии у нас есть шпионы, но они с каждым днем рискуют все больше. Правитель Кадеша набирает сторонников, проще говоря – скупает их за золото, полученное от Митанни. Армию они рассчитывают собрать немалую. Мой соглядатай уверен, что противник устроил нам ловушку. Под Мегиддо наши войска разгромят, фараона убьют и прямым путем пойдут на Египет.

– Твое мнение?

– Меня это беспокоит. Сильно беспокоит. Но иного пути, кроме как взять эту проклятую цитадель, я не вижу.

– Ты будешь нашим военным летописцем. Записывай все события. И мы преподнесем богам рассказ о наших победах!

Глава тайной службы уходит.

– Я разделяю его тревоги, – признается Маху. – Может, зададим палестинцам хорошую трепку и хватит? У стен Мегиддо нас и правда может ждать гибель.

– Если получится навести порядок в землях Палестины, то лишь на время. А союз враждебных нам племен карательной вылазкой не напугаешь. Наши военачальники готовы сражаться?

– Сборище нытиков! Но и среди них мне нашелся помощник – Джехути. Он покажет пример остальным.

– Только вам с Минмесом, и никому больше, я могу это рассказать: ночью у меня было видéние – что нас ждет на войне. Продлится она долго, очень долго. И, с божественной помощью, мы не остановимся ни в Палестине, ни в Сирии.

– То есть ты хочешь… напасть на Митанни? – спрашивает Минмес.

– Насколько я помню, первый из Тутмосов дошел до берегов Евфрата и установил там стелу, дабы враг запомнил и отказался от дальнейших притязаний. И мне предстоит подтвердить слово основателя моего рода.

Оба друга детства знают, что дальнейшие возражения бесполезны.

– К новолунию наши войска будут готовы выступить в Мемфис, – сообщает Маху. – Но мне еще многое нужно решить.

Командир царской гвардии размашистым шагом покидает дворец.

– Ты ошарашил беднягу, – говорит Минмес. – Маху, как и все мы, думал, что у нас одна цель и, захватив Мегиддо, мы сразу же повернем домой. Твой план… он…

– Безрассудный?

Минмес нервно сглатывает:

– Думаю, что так.

– Прошу, всегда говори, что думаешь. В противном случае нашей дружбе конец. «Безрассудный»… Мне кажется, это подходящий эпитет. Пойми, Минмес, этот путь мне диктует сердце. Ты созвал бригадиров, чьи рабочие трудятся в Месте Истины?

– Да, они ждут нас у входа в Долину Царей[22].

Безводная местность… Второе название Долины Царей, притаившейся в скалистом ущелье и беспощадно палимой солнцем, – Великие Луга, ибо именно тут находятся врата райских садов, где поселяются навеки, за гранью смерти, «оправданные на суде Осириса». Здесь, по повелению первого из Тутмосов, суждено упокоиться всем фиванским фараонам.

Прежде чем выступить в поход, цель которого – спасти Египет от гибельного нашествия, мне предстоит выбрать место для собственной могилы, этого «горнила воскрешения», и снабдить строителей подробным планом работ.

21

Могила этого военачальника была обнаружена в 1824 г. консулом Франции Дроветти и им же разграблена. Точное ее местоположение доныне неизвестно.

22

Вероятно, община мастеров обосновалась к западу от Фив, в деревне Дейр-эль-Медина, которая при фараонах именовалась «Местом Истины (Маат)», по приказу Тутмоса I. Эти мастера выкапывали и украшали «вечные жилища» в Долине Царей. Могиле Тутмоса III присвоен порядковый номер 34.