Фараон

Четко и быстро исполненный маневр внес сумятицу в ряды союзников, выстроившихся перед городом. Под защитой толстых стен цитадели, построенной на вершине холма, две тысячи ее жителей чувствовали себя в безопасности.

И тем не менее атака египетских колесниц, прорвавших ряды противника, была встречена криками ужаса.

Большего не потребовалось.

В панике союзники правителя Кадеша бросили оружие и, позабыв все на свете, сломя голову побежали к крепости. Неожиданно для себя Тутмос и его военачальники столкнулись лишь с незначительным сопротивлением со стороны отставших от общей массы солдат и быстро с ними покончили. Лучникам оставалось только перестрелять тех немногих, кто бежал медленнее остальных.

Битва при Мегиддо закончилась, едва успев начаться, в мгновение ока. И победители, смеясь, наблюдали, как правитель Кадеша и его приспешники карабкаются по склону холма, к стенам цитадели.

Перепуганные жители отказались открывать главные ворота, опасаясь египтян, несмотря на все мольбы своего предводителя. Оставалось одно: наскоро связать друг с другом предметы одежды и сбросить со стен в качестве веревки. Беглецы уцепились за них, и с грехом пополам их подняли наверх, где схватили за ворот и перетащили на свою сторону.

Опьяненный столь стремительной победой, я совершил серьезную ошибку – позволил своей армии разграбить покинутый трусами лагерь. А нужно было перестроиться и атаковать крепость с перепуганным гарнизоном. Перед массированным штурмом Мегиддо не устоял бы. И тогда в один день триумф был бы полным.

С удовлетворением и радостью – ибо стратегия моя оказалась успешной – я наблюдал, как мои люди врываются в шатры правителя Кадеша и его сторонников, расхватывают шлемы, кирасы, колчаны со стрелами, луки, посуду, еду и питье.

К вечеру Тьянуни оказался одним из немногих, кто твердо стоял на ногах. Большинство солдат злоупотребили выпивкой, и Маху с трудом нашел тех, кого можно поставить на часы, – безопасность прежде всего. Даже мои охранники и те напились.

– Вот что я запишу в «Анналах», ваше величество: восемьдесят три вражеских солдата убиты, триста сорок взяты в плен. Мы захватили девятьсот восемьдесят колесниц, двести и две кирасы, пятьсот два лука, две с лишним тысячи лошадей и большое количество овец, коз и коров. А это – самые ценные находки!

Тьянуни преподносит мне две бронзовые кирасы, принадлежавшие правителям Кадеша и Мегиддо. В панике они даже не успели переодеться.

– Каковы наши потери?

– Все живы, несколько незначительных ранений. Ими уже занимаются лекари с помощниками.

Подходит Минмес, тоже совершенно трезвый. Однако лицо у него не очень-то радостное.

– Тебя что-то тревожит, друг мой?

– Как будто государь не знает! Нужно было воспользоваться своим преимуществом и захватить Мегиддо. А так крепость стоит, как стояла, и насмехается над нами! Победа? Нет, заурядное сражение или даже стычка, от которой ни одна сторона особенно не пострадала. Правители Кадеша и Мегиддо, предводители восстания, невредимы и в безопасности, как и почти вся их армия. Мы вывели из строя горстку недругов, при том что враждебные нам города, оставшиеся в тылу, в любой момент тоже могут взбунтоваться. Трофеи, правда, во множестве – вот единственное, что мы приобрели этой битвой!

Гнев Минмеса непритворный. И я в который раз благодарю его за искренность.

– Я согласен со всеми твоими умозаключениями. Ошибка, допущенная исключительно по моей вине, более не повторится. Отныне любое мародерство, ведущее к беспорядкам в армии, запрещено.

– Стены Мегиддо бросают нам вызов! Они высоки и крепки, на мерлонах[37] засели опытные лучники. Если хочешь завоевать крепость, сделать это можно ценой тяжелых потерь, очень тяжелых, и без уверенности в успехе.

– Я не пошлю солдат на верную смерть.

– Это значит… мы возвращаемся в Египет?

– Мегиддо должен пасть. Для противника его утрата будет равнозначна потере тысячи городов.

– И каким же чудом тебе это удастся, особенно если людей ты намерен щадить?

– Бог Тот – повелитель времени. Мы осадим крепость, и день ото дня она будет слабеть, пока не сдастся.

– На это уйдет много месяцев!

– Я это допускаю. У тебя есть предложение получше?

Минмес успокаивается:

– Нет, нет, конечно. А если этот план не сработает?

– Сработает, даже не сомневайся!

21

Несмотря на тяжелое похмелье, с утра пехотинцы отправились рубить плодовые деревья в садах Мегиддо. Из них солдаты строительной части сооружали стену вокруг мятежного города. Тут же был вырыт и глубокий ров. Делалось это для того, чтобы никто из осажденных не смог сбежать. Осознавая, что работают ради собственной безопасности, дровосеки и землекопы не жалели усилий, а обитатели крепости в это время испуганно на них взирали.

Целый полк был брошен на выполнение еще одной приоритетной задачи. К востоку от города имелось уязвимое место – дорога, по которой к бунтовщикам могло подойти подкрепление. Там нужно было построить укрепленный лагерь, денно и нощно охраняемый часовыми.

Речи царского глашатая обрадовали армию: штурмовать крепость, считающуюся неприступной, не придется; предстоит осада в самых благоприятных условиях, какие только возможны. Недостатка в воде, мясе, рыбе, овощах и фруктах не предвидится. Для личного состава построят хижины.

Осажденных при попытке бегства ждет смерть, при том что ни одному египтянину не придется напрасно рисковать жизнью… Внешне не слишком благоприятная, ситуация будет развиваться в сторону, выгодную фараону. Терпение станет его главным оружием.

Вопросы без ответов: каким количеством провизии располагают осажденные? Высохнут ли их колодцы к середине лета? Как скоро правители Мегиддо и Кадеша решат положить конец страданиям подданных?

Мои солдаты ведут спокойную жизнь, соблюдая два главных условия – ежедневные упражнения и гигиена. Дважды в день в лагере проводится уборка, раз в неделю травят насекомых. Омовение утром и вечером, обязательно с мыльной пастой. Пекарня, скотобойня, пивоварня и прачечная работают под присмотром Антефа и Старика, который придирчиво следит за качеством пива и готов грудью встать на защиту запасов вина.

Бдительность наша не ослабевает, все готовы сражаться. Самые неприятные повинности возложены на пленных, и важнейшая из них – поддержание рва. Под неусыпным присмотром они работают, не жалуясь на судьбу, потому что живы и едят досыта.

Испытание, ниспосланное моим покровителем Тотом, властителем времени, не кажется мне бесконечным – я прихватил с собой древние писания, датируемые эпохой пирамид. Они описывают метаморфозы, которые претерпевает душа фараона в вечности, и послужат мне источником вдохновения. У меня есть задумка: украсить выдержками из этих текстов стены моей усыпальницы в Долине Царей. Разве не завещали нам древние размышлять над своими наставлениями, излагать их на собственный манер, дабы они не устаревали в веках?

Тьянуни переступает порог моего сколоченного наспех жилища.

– Государь, мы в опасности! Три города, расположенных на враждебных нам землях, заключают новый союз, дабы разогнать осаждающих и освободить Мегиддо.

– Собери военный совет!

После изучения карт у меня появляется план: одновременно атаковать все три города, прежде чем они успеют объединить силы.

– Я поведу первый полк, Маху – второй, а Джехути – третий. В мое отсутствие за порядок в лагере отвечают Минмес и остальные военачальники. Если враг попытается прорвать осаду, отпор должен быть жестким!

Узнав, что Мегиддо в осаде, и опасаясь его сдачи, союзники решили прийти на помощь правителю Кадеша. Своей вылазкой мы пресечем мятежные настроения в Изреельской долине. Сведения, добытые дозорными и шпионами Тьянуни, невозможно переоценить. Благодаря им я не получу удар в спину и сохраню инициативу.

37

Часть парапета между двумя амбразурами.