Мария

— Мне бы кофе еще чёрного. Вы меня начинаете нагружать, как мне кажется излишней информацией.

— Почему излишней?

— Ну, вы уже определились с «Родоном»?

— Да, но если он сольется, факт не будет иметь значения. Насколько мне известно, ни совет директоров, ни общее собрание акционеров не были намерены действовать так.

— Машенька, может, просто выберем другой банк. И черт с ней, с благотворительностью.

— Вы помните о капитализации?

— И что?

— Она колоссальна. А «Восхождение» не имеет таких показателей. Вот и вопрос, зачем и почему.

— И кто вам на него ответит?

— Президент банка, он же основной акционер и глава совета директоров.

— Серьезный мужчина.

— Это женщина.

— Да? А как мужчина.

— Грибова мы кинули на оба банка. Какой он выберет?

— Он в этом разбирается?

— Я дала Климову задачу, выяснить на кого Грибов выйдет по такому случаю. Он же не настолько глуп, чтобы зайти с улицы и предложить первому попавшемуся клерку купить то, не зная, что за миллион долларов. Хотя подобный инцидент уже имел место быть не так давно. Думаю, он пойдет, как раз через криминальный сектор. Каким бы трусом он не был, миллион затмил ему глаза.

— И что нам делать?

— Сначала дождемся Климова. Я ему дала конкретную цель.

— Что ж, Машенька, как скажите.

— А вы не расслабляйтесь. Лучше, помогите мне. «Родон» и «Восхождение», изучайте их элиту.

— Только хотел вздремнуть.

— Да сколько можно-то!

— А вы?

— Я за напарниками пока.

— За кем?..

Катенька Коромыслова была школьной учительницей начальных классов, пока в первый год работы её не попросили покинуть место. Что с ней не так? Её сторонятся подруги, которых едва ли можно назвать подругами, — если люди пару раз видевшие её, и перекинувшиеся с ней парой фраз, могут таковыми именоваться. И не потому, что она страшненькая на вид, она даже совсем не страшненькая, в ней даже свой шарм есть, а потому, что она странная до невозможности. Когда она говорит, её не понимают даже родители, не понимали коллеги, и, что самое безобразное в данном случае, не понимали ученики, хотя говорила она, казалось бы, все верно. Она, то заикается, то пропускает целые фразы. Это даже не рассеянность. Это что-то посерьезней, как говорил один из завучей. «Она проклята, порча на ней, — как-то заявил учитель труда, человек уважаемый в силу возраста и твердости убеждений. — От неё только беда». И говорил он это не раз, да так, что до Кати это также было донесено. С парнями ей категорически не везет. И не потому, что она ходит, да пытается найти себе пару, или к ней никто не подходит, а просто она не ходит нигде, да никуда. Из школы домой, да обратно… А когда попросили её покинуть школу, что, между прочим, она могла вполне оспорить, то целыми днями дома сидит и книги читает. И любит старинные романы. И, что совсем не странно, мечтает о принце, ну, или о рыцаре. А еще она носит такие страшные очки с огромными линзами, что порой в метро от неё шарахаются. Ну, и одевается она, как попало, да и во что попало. Родители на нее рукой давно махнули, хотя и любят до безумия. Признаются в родительской любви, а сами плачут. А Катя все понимает, только сделать ни с собой, ни с ситуацией ничего не может. Ночами она тихонько плачет, и родители слышат это, но, сколько они её не успокаивали, ничего не помогало. Толи говорили они что-то совсем не то, толи не слушали её, но она всё плачет и плачет.

В полдень Катя вышла из своего дома, располагавшегося на окраине Санкт-Петербурга, оглянулась по сторонам, поправила свои огромные очки, и направилась в магазин за продуктами, скукожившись так, будто надеялась, что её никто не заметит.

— Екатерина Сергеевна, можно вас на минутку! — окликнула Мария Катю, когда та подходила к магазину.

Катя оторопела. Из шикарного лимузина выходила бесподобная, роскошная женщина, одетая в безупречный голубой костюм. Из-под волнистых длинных волос, слегка колыхавшихся на ветру, на нее смотрели огромные, пронзительные черные глаза. Всё вокруг замерло.

— Запрыгивайте ко мне в машину, не бойтесь. — Мария подбежала и чмокнула Катю в щечку. — Садитесь.

Катя не понимая, что происходит, села на заднее сидение лимузина, рядом с Марией. Она почувствовала, что краснела, дрожала — она была напугана, но сделала всё, что ей сказали

— Вы кто? — выдавила из себя Катя.

— Считай меня своей феей.

— Зачем вы?

— Вы мне нужны. Признайтесь, Катя, вы счастливы?

Катя лишь ухмыльнулась, поправляя очки.

— Давайте, посидим в кафе, — предложила Мария. — Вот тут остановимся.

Катя не ответила, а молча вышла из автомобиля и присела с Марией за столик.

— Кофе? — спросила Мария.

Катя покраснела.

— Ты неверно оцениваешь жизнь и свое место в ней, — спокойным тоном произнесла Мария. — Если бы сейчас к тебе подошёл принц и пригласил бы на прогулку, ты бы согласилась?

— Он бы не подошел, — куда-то вниз пробормотала Катерина.

— Вот об этом я тебе и говорю.

— Что в твоем понимании, принц?

— Я не знаю.

— Какой, на твой взгляд, должна быть жизнь, твоя жизнь?

— Я не знаю.

— Жизнь может оборваться в любое мгновение, а ты так и не узнаешь? — изменившимся тоном произнесла Мария. Катя, и без того, имевшая забитый вид, вжалась в стул.

— Ты не думала об этом?

— Не-неет, — пролепетала Катя.

— Твое заикание причина твоих внутренних страхов, страхов самой. Понимаешь? — голос Марии гремел, но гремел он только для Катерины. У той тряслись колени. — Твоя манера держаться причина твоей слабости и неуверенности в себе, ты боишься людей за то, как они к тебе относятся, ты их избегаешь. Ты бы всю жизнь провела бы в погребе и света божьего не видела, — Мария повышала тон. Катерина совсем растворилась в страхе, — и сгинула бы там никому ненужная, да ни на что не годная. Ты родилась мертвой…

— Нет! — попыталась крикнуть Катя, но расслышала лишь хрип.

— Нет? — как ни в чем не бывало, сказала Мария. — Что ж, я дам тебе шанс всё исправить. Вот мой телефон. Когда встретишь человека, мужчину, которому нужна помощь, твоя помощь, позвони мне. Или не звони, как посчитаешь нужным. Решай сама. Обратно, до магазина добросить?

До вечера Мария ждала известий от Климова, то тот молчал.

— Антон, — не выдержала она, — есть, что по похищению?

— Тихо всё, Мария. Пока ничего не обнаружил. Всё, что я мог пробить по органам, я пробил, там ни слова.

— Антон?

— Да, Мария.

— Это будет твоим дополнительным заданием. И, не скрою, не единственным. И, совсем уж не буду скрывать, небезопасным.

— Что ж, чем выше стимул… Мне бы еще Грибова обнаружить.

— Об этом, думаю, не стоит так беспокоиться. Он должен скоро выйти на свет. Я надеюсь на вас. Чтобы все прошло, как нам нужно, не побоюсь этого выражения, вторгнуться в оба банка, и выяснить, что там происходит.

Грусть в глазах Агнессы, недоумение и загадочность во взгляде Гретты не давали Генриху спокойно уснуть. Что-то необъяснимое будоражило его второй день подряд, с того самого дня, как он присутствовал при кончине слуги отца Агнессы. Эти глаза Греты. Она что-то хотела сказать, объяснить, показать…

А на следующий день войска графа Гумбольдта вторглись во владения герцогства и опустошили землю Траубе, дойдя до самого замка. Нападение оказалось столь неожиданным, что не встретило никакого сопротивления. Были разорены или сожжены деревни, убиты люди…

— Теперь жди, граф, когда они разбегутся или придут к тебе на поклон, — шипела старая ведьма Зильда.

Через три дня барон Генрих Траубе стоял перед герцогом и требовал собрать войско со всей земли и дать отпор графу Гумбольдту.

— Он гораздо сильнее нас, — отвечали.

Герцог молчал.

— К тому же, он не двинулся дальше. Может ему достаточно того, что он успел разграбить на земле Траубе?

— Да! — вне себя воскликнул Генрих. — Вот именно, это моя земля. И она входит в герцогство. Разве мы не вместе?