Страница 3 из 3
Ничего этого не знали костинцы, сопровождая раненых. Лишь в Уральске дошла до них весть о трагедии в Лбищенске.
– Как ты отнёсся к этому? – спрашивал я деда.
– Помолился за убиенных, поблагодарил Бога, что отвёл меня от беды.
Дед служил в чапаевцах с Евангелием в кармане гимнастёрки. В церковно-приходской школе был первым учеником, священник всегда ставил в пример другим. После окончания школы продолжал петь в церковном хоре, помогать священнику в алтаре, за что батюшка одарил активного прихожанина карманным Евангелием 1914 года выпуска. С ним дед прошёл Гражданскую, с ним жил на спецпоселении. В 1984-м, за год до смерти, передал мне. На внутренней стороне обложки сохранилась надпись священника «Благословляю». Ниже фамилия и подпись иерея. Фамилия стёрлась, не разобрать. Дед тоже сделал мне дарственную подпись. Сверху убористый почерк священника, ниже каракули деда. К семидесяти годам он на один глаз полностью ослеп, вторым лишь контуры предметов различал – глаукома.
Я с Евангелием деда не расстаюсь. Оно побывало в Иерусалиме, на Афоне, на Синае, в Дивеево, Ганиной Яме, в Греции, Риме.
В Великую Отечественную войну статус спецпоселенцев не влиял на мобилизацию – ссыльных призывали наряду со всеми. Но и бронь давали нужным в тылу. Дед попал под бронь, участвовал в выпуске стратегической продукции – работал в артели по заготовке болванок из карельской берёзы, идущих на приклады для стрелкового оружия. В районе спецпоселения имелось немало болот. Карельская берёза нужной плотности – не колкая, росла в низких местах. Как рассказывал дед, бывало, по колено в воде работали.
– Дед, – спрашивал его, – сапоги выдавали?
– Ты что, внучок, в сапогах проработаешь неделю и помрёшь.
– Почему?
– Ноги застудишь.
– А ты в чём работал?
– В лаптях.
– Как в лаптях? Мокро ведь.
– Ну и что, черпанул воды, ногу поднял, вода вытекла, а потом на тебе высохнет. В сапоге само по себе не высохнет.
Николай, старший сын деда, рано проявил способности к наукам. Учителя настаивали, дед и сам прекрасно понимал – надо головастому сыну дать образование. Три раза отправлял учиться. Однако спецпоселенцу на пути к наукам ставили шлагбаум – неблагонадёжен, нельзя такого вооружать знаниями. На четвёртый раз всё же проскочил, попал на курсы агрономов, окончил их, но поработать в сельском хозяйстве война помешала. На спецпоселенческую неблагонадёжность, которой глаз кололи Николаю при его попытках поступать в техникум, в военкомате глаза крепко закрыли. Способного к наукам Николая не сразу на фронт бросили, направили в офицерское училище. Воевал он с 1942-го по 1944 год командиром батареи под Ленинградом. В феврале сорок четвёртого, во время прорыва блокады, получил тяжёлое ранение. Едва ног не лишился. Хирург уже приготовил пилу ампутацию делать, да произошла заминка, после которой другой хирург предложил не торопиться с пилой, пару деньков подождать. Так Николай остался на ногах. Хоть и пользовался костылями, а всё одно какие-никакие, а ноги.
В войну действовало географическое правило: чем легче ранен боец, тем ближе к фронту его лечили. Николай попал в госпиталь в Улан-Удэ. Полгода над ним медики колдовали, подлатали, как могли, а всё одно для армии был негоден – списали подчистую. Под Новосибирском, в Черепанове, жила сестра деда Луки, Николая родная тётя. Туда и поехал фронтовик. Повезло ему не только в отношении ног – целы остались, повезло – в руках была специальность. Сколько молодых парней, ставших инвалидами в войну, мыкались без профессии, не сразу смогли вписаться в мирную жизнь. Николая с радостью взяли агрономом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.