Анискин и Боттичелли

- Врет! - вдруг крикнул поп-расстрига и с размаху ударил кулаком по столу. - Это она ко мне прибежала... Я на Верке жениться хочу, у нее денег - полный сундук!..

Косая всплеснула руками:

- Вот брешет-то, вот брешет-то! Да чтобы я за такого пьянюгу замуж вышла... Это ведь с ума сдвинуться можно!

Васька Неганов совсем рассвирепел.

- Выйдешь! - заорал он оглашенно. - У меня план такой, чтобы на тебе жениться и все твои тысячи пропить...

Перепалки Косой и Неганова участковый уже не слушал. Он сел на скамейку еще тогда, когда Косая начала свои длинные причитания, и теперь сидел неподвижно. Он так напряженно думал, что вместо глаз остались одни щелочки.

- Ничего в ум взять не могу! - наконец прошептал себе под нос участковый. - Чего же здесь обретается Верка Косая? Чего она здесь торчит, когда у Васьки сроду больше червонца не было? А? Я вот тебя спрашиваю, Анискин, чего здесь Верка Косая обретается, от тебя, Анискин, прячется? А?!

С по-прежнему думающим, окаменевшим лицом Анискин шел по деревянному тротуару к милицейскому дому, на крыльце которого сидел уже знакомый нам речник.

- За-а-а мной!

В кабинете Анискин снял китель, расстегнул форменную рубашку, отхлебнул из кружки глоток воды.

- Григорьев Иван Макарович, - надев очки, прочел участковый. Старший матрос... А?! Старший! Это ведь не просто там - трали-вали, а старший! Ну, будем молчать?

И начался полуразговор, полудопрос...

Р Е Ч Н И К. Отдайте документы.

А Н И С К И Н. Отдам, только задам вопросы... От какого парохода отстали и когда?

Р Е Ч Н И К. Утром, от "Пролетария"...

А Н И С К И Н. Где капитаном...

Р Е Ч Н И К. Семен Семенович Пекарский.

А Н И С К И Н. Правильно! Кто третий помощник?

Р Е Ч Н И К. Сиротина.

А Н И С К И Н. Опять правильно... Давно знакомы с гражданином Негановым Василием Степановичем?

Р Е Ч Н И К. Года два.

А Н И С К И Н. Это как так? Значит, вы и раньше от парохода отставали?

Р Е Ч Н И К. Отставал.

А Н И С К И Н. И до сих пор не уволили, не списали? Это как так?

Р Е Ч Н И К. Я на поруках. Ценный я, опытный!

А Н И С К И Н. Ну, капитан Семен Семенович Пекарский, будет у меня с тобой разговор.

Р Е Ч Н И К. Да кэп с вами и говорить-то не станет!

А Н И С К И Н. Семен-то? Ну, это еще надо поглядеть! Я старшиной роты был, а он всего - ефрейтором!.. С Верой Ивановной Косой когда познакомились?

Р Е Ч Н И К. С какой еще Верой Ивановной?

А Н И С К И Н. А которая в кухне пряталась.

Р Е Ч Н И К. Месяца два...

А Н И С К И Н. Дела с ней какие имеете?

Р Е Ч Н И К. Не имею и не имел...

А Н И С К И Н. Ну, и порядок! Получайте ваши документы да садитесь на мое место...

Р Е Ч Н И К. Это еще зачем?

А Н И С К И Н. Будете объяснение писать... Я, такой-то и такой-то, тогда-то и тогда-то отстал от парохода, познакомился с гражданкой, назвавшейся так-то и так-то, дел с ней никаких не имел, поручений не выполнял... Подписать, число...

Красивый вечер опускался на деревню и бескрайнюю Обь. Плыли лодки, шел старенький буксирный пароход, деревня была уже по-вечернему тихой, уютной, славной. На скамейке, что стояла на высоком речном яру, сидели геологи-рабочие Лютиков и Сидоров.

- А я вот, Жора, - говорил Лютиков, - вечерами от скуки дохну... Год здесь проторчал, даже, понимаешь, никого не завел, хотя есть вдовушки качнешься справа налево! И сам не понимаю, чего я себе не завел!

Георгий Сидоров - человек неторопливый, длиннолицый и усатый покровительственно улыбался.

- Не тот ты человек, - снисходительно сказал он, - чтобы баба на тебя сама шла, а ходить по ним ты сам не можешь...

- Это почему? - обиделся Лютиков.

- А шпионов ловишь! - еще снисходительнее и насмешливее ответил Жора. - Ты ведь, если минутка свободная есть, или книги про шпионов и сыщиков читаешь, или по деревне шныришь... Тебя уже один раз Анискин прищучил мало! Еще хочешь? - Он вдруг вздохнул. - Устал я...

Лютиков оторопело откинулся.

- Ты о чем, Жора?

- А вот о том, что ты за мной шпионишь, - совсем лениво ответил Сидоров. - Церковь обокрали, так вот ты и вертишься вокруг меня... Узнал, что я в церкви был, вот и увиваешься...

Лютиков уже сидел на самом конце скамейки.

- Неправдочку ты говоришь, Жора, - бормотал он. - Да я шпионство с того дня завязал, как товарищ капитан меня чуть не штрафанул, да я с этим делом...

- Помолчи, не трепыхайся! - проговорил Сидоров. - Я ведь знаю, на чем ты сидишь. На иконе... Ты ее мне хотел продать... Если бы я купил, ты бы на меня - донос... А ну, встань, дай сюда, что под тобой...

Трепещущий Лютиков дрожащей рукой протянул Сидорову сверток, сделал два шага назад.

- Стой, где стоишь! - меланхолично предложил ему Сидоров, аккуратно и по-иезуитски медленно разрывая сверток. - Ну, брат, выбрал ты иконочку! Это и олух поймет, что дерьмо. - Он замолчал, склонив голову. - Ты сам ее в реку брось... Мне подниматься лень, устал я...

Швырнув икону в реку, Лютиков сорвался с места и - поминай, как звали! А Георгий Сидоров даже и при этом не переменился: сидел все такой же ленивый, медленный, мечтательный, усатый.

Свечерело совсем и в доме участкового инспектора Федора Ивановича Анискина. Вместе с женой Глафирой он сидел за столом и пил чай - в одной майке, в галифе и домашних туфлях на босу ногу. Вид у Анискина был блаженный, счастливый, умиротворенный.

- Ну, вот ты меня дальше слушай, мать, - неторопливо размышлял Анискин. - Сколько ему, человеку, надо? Поесть, попить, в чистую постель лечь... Ну, еще там - кино, театр, одежонка целая. Так отчего же такие люди берутся, что за рубль душу продать ладятся! Может, я, мать, шибко застарел, а? Может, это мне теперь мало надо?

- Не, отец! - ответила Глафира. - Ты и молодой на деньги просторный был. Последний рубль, бывало, немощному соседу отдашь, а самим кусать нечего...

- Я уже забыл, Глафир, какой в молодости-то был.

- А такой же, как и нынче, - ответила Глафира и вздохнула. - Вот только здорово толстеешь, отец, это не шибко ладно! Как бы на сердце жир не обосновался... Ты хлеб поаккуратней потребляй!

Анискин задумался, выпятил нижнюю губу.

- Во! До того дожили, - сказал он, - что сам хлебушко потреблять опасаемся. Ну, вот ты скажи, чего люди за рубль голову кладут?