Анискин и Боттичелли

Буровских восхищенно захохотал.

- Хочу! - сказал он и посетовал. - Только я смеяться буду, а от этого хорошего удара не получится...

Он поднял прут, отступив на шаг, прицелился и уж было хотел нанести удар, как его руку перехватил Евгений Молочков.

- Простим, братва! - обратился он к бригаде. - Посмотрите на него дрожит, как осиновый лист... Попугали и хватит! Думаю, больше не станет шпионить... Простим, а, братва?

- Женя правду сказал! - загорячился Вано. - Пороть человека нехорошо делать!

- Развязывать надо! - заметил Кадыр.

- Прощаю я его, дурачину! - хохоча, согласился Буровских. - Больной человек, чего с него взять...

Добровольного детектива развязали; он поднялся с земли, растирая запястья, молча и ожесточенно смотрел на "шабашников", видимо, хотел сказать что-то угрожающее, но, увидев сжатые кулаки бригадира, прикусил язык и, повернувшись, тихонечко пошел прочь.

В кабинете Анискина сидят Петька Опанасенко и Витька Матушкин. Оба серьезны, сосредоточены, по-военному подтянуты.

- Вот ты, Петруха, - говорил Анискин, - как бывший Фантомас, и ты вот, Витюха, как бывший Фантомасов заместитель, лес округ деревни так знаете, что каждый сантиметр - назубок. Так говорю?

- Так, дядя Анискин, - ответил Петька.

- Знаем, - добавил Витька.

- Команда такая: весь кедрач и сосняк облазить, каждую стежку-дорожку проверить, под каждо дерево и каждый пень - заглянуть! Ищите след кирзового сапога с большой солдатской подковкой - это раз! Подковки не будет, просто ищите - это два! Третье: ежели заметят, что вы...

Петька усмехнулся, перебил Анискина:

- Предупреждать не надо, сами понимаем! Ни один глаз не заметит... Вы и то лагерь Фантомаса неделю найти не могли!

Анискин обиделся.

- Неделю! - воскликнул он. - Да не больше четырех дней!

- Неделю! - сказал Петька.

- Ну и ну! - рассердился Анискин. - Арш выполнять задание!

Парнишки исчезли, Анискин, посидев немного, чтобы перевести дыхание, поднялся, подошел к окну, уселся на подоконник. На улице появился матрос первой статьи Иван Григорьев, растерзанный, опохмелившийся, слегка покачивающийся. Он шел явно к милицейскому дому, но вдруг остановился и начал приводить себя в порядок - пальцами пытался вернуть складку на брюки-клеши, тельняшку туго заправил за ремень, фуражку, примерив ребром ладони, строго направил по носу. Вошел в кабинет, мрачно поздоровался.

А Н И С К И Н. Сердечно благодарю, что почтили присутствием!.. Вот скажите вы мне, товарищ старший матрос, что вам споет, ежели вы бушлат утратили, мой старинный дружок капитан парохода "Пролетарий" Семен Семенович Пекарский?

М А Т Р О С. С парохода списать могут!

А Н И С К И Н. Во! Держи бушлат, за тобой... Сколько стоит бутылка "Экстры"? Отдашь, когда я тебя на "Пролетарий" поведу.

М А Т Р О С. Все равно ничего не знаю, никакой связи ни с кем не имею! Пропадай, моя телега, все четыре колеса!.. Бушлат не возьму - все одно мне реки больше не видать, а я без нее...

А Н И С К И Н. Стоп! Встать! Смирна!.. Вот так, молодца! Не можешь, значит, жить без Обишки? Не можешь, а бушлат не берешь! Я те пропаду, Григорьев! Ты - баранаковский?

М А Т Р О С. Но!

А Н И С К И Н. Макара Аверьяновича Григорьева, который одна нога, сын?

М А Т Р О С. Сын.

А Н И С К И Н. Я те пропаду, алкоголик несчастный! Я те так пропаду, что ты... Стой! Не шевельсь, ежели тебя по стойке "смирна" капитан милиции поставил! Одень бушлат. Теперь так: на-пра-ва! Из кабинета шагом - арш!

Под тремя старыми осокорями, на исторической в масштабах деревни скамейке сидели Анискин и Ольга Пешнева. Она была непонятно какая трезвая или пьяная. Сидела неподвижно, глядела, упершись затылком в черную кору осокоря, на Заречье.

- У меня сколько на счету мужиков пить бросило? - сам себя спросил Анискин и начал загибать пальцы. - Завклубом, Васька Опанасенко, Еремей Костерин, пастух Сидор, что сейчас кнутом щелкает и на коров строжится... Мужики! Пропойцы - не моги трезвыми видеть, а вот... А вот с тобой, бабой, извиняюсь, женщиной справиться не могу, ровно с попом-расстригой Васькой Негановым... Это как так? - Задумался, тоже стал глядеть на розовеющее Заречье. - Правда, фельдшер Яков Кириллович мне говорил, что ежели баба к водке, как грудник к сиське, прильнет, то ее тяжелее отвадить, чем мужика... Такова, говорит, у бабы, виноват обратно, женщины, нервна система и... эта... конституция...

- Ты замолчишь, дядя Анискин, или не замолчишь? Ты понимаешь, что из меня душу вынаешь?

- Да нет, понимаю... Чего мне не понимать, ежели я душу из тебя согласно плану вынимаю...

- Я оттого и пью, дядя Анискин, - пронзительно говорила Ольга, - что безмужня, бездетна, бездружна. Ну, нет на этой земле человека, которому Ольга Пешнева в нужности бы находилась!

- Но ведь это черный круг получается, Ольга! - тихо отозвался участковый. - Безмужня - так кто на тебе женится, если ты всегда насквозь пьяная? Бездетна - так разве тебе можно хоть от кого ребенка заиметь? Бездружна - так... Ну, чего еще можно говорить... Может, лучше помолчим, подумаем?

- Помолчим, дядя Анискин, подумаем...

Ах! Вон он и полыхнул - зеленый луч, которого, мало надеясь на удачу, все-таки ждал Анискин. Тонким прожекторным пучком луч возник в Заречье, скользнул по небу, зазеленил все и - пропал, исчез, точно видение.

- Зеленый луч! - прошептала Ольга Пешнева. - Второй раз в жизни вижу...

- Я в пятый раз, - подражая ее тону и голосу, произнес Анискин. - А есть люди, которые по десяти разов видели, например фельдшер Яков Кириллович... Но дело не в том, Ольга, не в том!

- В чем же, дядя Анискин?

- А в том, что мне тебя при себе самой сейчас придется оставить... Глянь: пароход "Пролетарий" гребет, так у меня на нем дело! - Он поднялся, повернулся к женщине. - Ты еще посиди здесь, Ольга. Послушай, как вот эти оскоря, которые мой прадед еще знал, пошумливают, как закат опускается, как вода под яром побурливает. Посиди! Мне - дело делать...

Ольга подняла голову: налитые слезами глаза, горько опущенные уголки увядших губ.

- Ты чего меня, дядя Анискин, про отставшего матроса не спрашиваешь? - сказала она. - Он с Веркой Косой дела имеет... Это заради его она две бутылки поставила при своей-то жадности...