История предательства

По центру, конечно же, выступила конница зихов князя Ирника. По обе стороны от него расположились аланы атамана Сивого Коня. Биляры хана Хесена шли в замыкании.

Зихи первыми соприкоснулись с противником. Но Алакс не намерен был устраивать сшибку и рубку. Выпустив тучу стрел, его всадники по сигналу трубы разом сменили направление и пустились вскачь вдоль строя. С правого фланга им навстречу выдвинулась конница казаков в рассыпном строю. Тогда конники Алакса развернулись на 180 градусов и помчались вдоль строя зихов в обратном направлении.

Князь Ирник не спешил атаковать противника, ожидая полного охвата его с флангов. И вот уже с левого фланга в рассыпном строю пошли в атаку аланские конники с Дона. Но и Алакс не стал больше искушать судьбу. По его приказу букинатор протрубил отступление.

С высоты птичьего полета наступавшая конница напоминала месяц, устремленный «рогами» вперед. Такой строй назывался вогнутой «лавой». В его центре создавалось силовое поле, заставлявшее траву склоняться до земли, а людей – терять рассудок от ужаса. И чтобы не попасть в этот центр несущейся «лавы» впереди и опережая её, неслись во весь опор ромейские всадники.

Уже кони покрылись пеной и стали задыхаться. Уже неминуема кровавая развязка. И тут вдруг перед атакующей печенежской конницей внезапно выросла стена из заостренных кольев. А за ними стена щитов и лес торчащих копий. Ромейские всадники по открытым дорожкам пронеслись сквозь фалангу в её тыл. А за их спинами легионеры сразу же сомкнули ряды.

Несущаяся во весь опор «лава», по трубному сигналу из её центра едва успела сменить направление, направив бег коней влево от укрепления. Менее обученные конники так бы и остались лежать горами трупов на этих кольях. И даже у таких профессионалов, как аланы, несколько десятков всадников так и не смогли избежать бесславного конца.

Ещё можно было исправить положение, отойти, перегруппироваться и снова атаковать.

Но в это же время над полем раздался трубный звук, многократно подхваченный и призывающий к бою. Слева от фаланги из лесов и оврагов вышли скрытые до поры легионеры. Бегом в рассыпном строю они напали на противника с тыла.

А с правого фланга фаланги им навстречу погнали лошадей вскачь закованные в кольчужные доспехи катафрактарии. Они мчались на свежих конях, покрытых чешуйчатыми латами. Направив свой «железный» удар по касательной, они разрезали строй аланов, смяв и смешав их ряды.

Уже шло сражение, и с обеих сторон гибли храбрейшие воины. Конечно, печенежский воин никогда не сдается в плен и сражается до тех пор, пока в нем останется хоть одна искра жизни, даже с толпой врагов. Но разве обязательно губить их всех на этом поле?

И вот князь Ирник, будучи благородным от рождения, воззвал к чести своих противников. Ведь сражение можно закончить и поединком вождей. Он протрубил в рог вызов на поединок и направил коня в сторону предводителя катафрактов. Лонгин Константин был не менее благороден и, услышав вызов на поединок, протрубил в ответ, принимая его.

Как бы ни было скученно на поле боя, всё же благородный поединок двух вождей вызывал уважение. И потому каждый услышавший трубный звук спешил убраться в сторону, освобождая место для поединка.

Два поединщика неслись навстречу друг другу. Конечно, копье Ирника было на целый метр короче копья Константина. Зато излишняя броня не сковывала его движений. И это позволило князю уклониться в сторону от четырехгранного наконечника, направленного в его грудь. Но и его копье разлетелось в щепки, ударившись о нагрудную броню лонгина.

Миновав противника, князь поднял коня на дыбы и, заставив его развернуться на задних ногах, пустился в погоню. Настигнув Константина, князь извлек свою шашку и ударил его по шлему.

Но удар был неудачным: лезвие шашки, ударившись о твердь шлема, соскользнуло в сторону. В ответ патрикий Константин извлек свой меч и замахнулся на противника. Князь Ирник уклонился от удара, откинувшись на круп коня. Но удар меча пришелся по шее коня, и голова его отлетела в сторону. Князь рухнул вместе с обезглавленным конем на землю и был придавлен им. Этим тотчас воспользовался Константин. Он подъехал к противнику и заколол его.

Весть о смерти князя Ирника стала расходиться, как круги по воде. Зихи утеряли волю к победе и перестали сражаться. Началось их поголовное истребление.

– Рома! Труби атаку. Пойдем клином. Будем выбираться отсюда, – прокричал атаман Сивый Конь своему трубачу.

– Я потерял из виду Сака. Мне надо найти его!

– Если останется жив, то мы найдем его. Если мертв – похороним. Но только если сами выживем. Труби атаку!

Атаман повел свой отряд, нацелившись в промежуток между фалангой и катафрактами. Яростная атака увенчалась успехом. Поредевший отряд казаков вырвался из «мешка».

– Ну вот и все. Вырвались. – Атаман смахнул пот с лица. – Ром! Ты цел?

– Я в порядке, атаман. Но многих наших нет. И Сака я не вижу. И еще за нами увязалось много зихов.

– А Матрена с сёстрами?

– Сзади и левее… Их прикрывает сотня куренного атамана Махача.

– Хорошо. Еще не вечер! А это что за напасть? – привстал на стременах атаман, вглядываясь в облако пыли, поднимавшееся сбоку.

Откуда-то из тылов фаланги им наперерез выдвигался конный отряд Иоанна Алакса.

– Да сколько же их тут? – с досадой проворчал атаман. – По равнине нам не уйти. Кони выдохлись. Идем к лесу. Там и отбиться будет легче. Ром! Труби отступление.

В тот час, когда передовой отряд союзников попал в ловушку, основные силы, ни о чём не подозревая, продолжали не спеша, отдельными колоннами продвигаться на юг. Да, конечно, вестовые доставили сообщение князю Зубору о соприкосновении с противником. Но это не сильно обеспокоило предводителя мадьяр. Он носил имя дикого быка зубра, потому что выходил победителем из многих передряг и знал цену воинской выучки печенегов. Князь рассчитывал, что они сами справятся с передовыми частями противника.

Как оказалось, он зря пренебрёг мерами безопасности и не выстроил охранные колонны в боевой порядок. Солнце только начало свой путь к горизонту, как с его стороны стал нарастать гул тысяч копыт. В колонне стали привставать на стременах, прикрывая ладонями глаза от ярких весенних лучей солнца, пытаясь что-то разглядеть вдали. А гул все нарастал. Уже показалась вдали накатывающая темная масса конницы. Вот уже стали видны начищенные доспехи отдельных всадников и бело-голубые стяги.

– Ромеи! – раздался истошный крик. Его подхватили и понесли по всем колоннам. Сотники начали лихорадочно отдавать приказания, разворачивая свои подразделения навстречу врагу. Тотчас в рядах колонны возникли легкое смятение, суета и неразбериха.

Этого времени хватило, чтобы атакующая волна настигла колонну. Двумя железными клешнями гвардейцы схоларии разорвали походное построение мадьяр, и началось сражение.

Поначалу охваченные паникой и страхом мадьяры стали склоняться к бегству. Однако князь Зубор приказал трубить военный сбор и часто бить в тимпаны. Нет, не зря князя назвали именем огромного лесного быка. Он действительно превосходил прочих воинов большим ростом и блеском доспехов. Двигаясь по пространству между двумя войсками, он стал возбуждать в своих соратниках мужество. Воодушевленные его примером, мадьярские всадники устремились на врага.

Успех битвы склонялся то в пользу одного, то в пользу другого войска, и непостоянство счастья переходило беспрестанно с одной стороны на другую. И тогда магистр Варда, как и князь Ирник, задумал решить исход сражения в личном поединке.

Он протрубил вызов на бой и направил бег коня к предводителю мадьяр. Князь Зубор поджидал его на месте, и как только Склир поравнялся с ним, нанес рубящий удар саблей.

Приняв удар сабли на гарду, Варда в ту же секунду привстал на стременах и обрушил удар своего двуручного меча на голову противника. Шлем не мог защитить князя, панцирь не выдержал силы разящего металла. Меч проник до пояса, и Зубор свалился на землю, разрубленный надвое.