Страница 29 из 35
Николас поклонился.
— Но ведь ты пришел к нам по какой-то причине, так? И теперь пришло время. Началось?
— Я бы сказал, — что это началось уже некоторое время назад. — Он рассказал старику об убийствах.
Когда Николас закончил рассказ, воцарилась тишина. Фукасиди молча изучал лицо Николаса.
— Когда ты присоединился к нам, ты дал обет и повторял его в дальнейшем перед каждой новой ступенью обучения. Но трое твоих друзей убиты, ты можешь нарушить обет. — Фукасиди кивнул, вынул из-за пазухи несколько свернутых листов рисовой бумаги и протянул их Николасу.
— Вот письмо Кансацу. Я следую его инструкции и отдаю письмо тебе.
Это был черный «форд». Доктор Дифорс пытался разглядеть того, кто сидел в машине, но яркие блики солнца, отражаясь от стекла, делали это невозможным.
Он достаточно долго наблюдал за «фордом» и теперь был полностью уверен, что тот следовал за автомобилем Юстины. Помня о предупреждении Николаса, Дифорс повернул руль и поехал вслед за ними.
Николас позвонил ему рано утром и попросил навестить Юстину. Доктор уже подъезжал к дому, когда увидел, что Юстина садится в свою машину. В тот же момент Дифорс и заметил этот «форд».
Он держался поодаль и свернул на обочину, когда Юстина остановилась возле Флаинг Пойнт. Из черного «форда» никто не вышел. Дифорс терпеливо ждал. Он выбрался из машины, чтобы лучше видеть Юстину. «Форд» в это время начал медленно двигаться по дороге вдоль пляжа.
Дифорс торопливо вернулся в машину и включил зажигание.
Его прошиб пот, когда «форд» скрылся за поворотом. Дифорс нажал на газ и поехал следом. «Форд» стоял на обочине. Дифорс припарковался неподалеку, надел солнцезащитные очки и вышел из машины. Отсюда он отчетливо видел, что в «форде» никого не было.
Вокруг стояла тишина. Живая ограда из сосен, стоявших вдоль обочины, не давала проникнуть шуму прибоя.
Дифорс медленно направился к «форду». Кто следил за Юстиной? Почему? Его рубашка пропиталась потом и прилипла к телу. Неужели опять приступ малярии? Она всегда мучает его летом.
Он подошел к «форду» и заглянул внутрь, там не было ничего примечательного. В этот момент из-за машины показалась тень. Дифорс узнал ее сразу, это была тень из его ночных кошмаров. Теперь она явилась наяву. Тень сделала почти неуловимое движение, и доктор инстинктивно заслонил лицо рукой. Что-то обвило его лодыжки, и в одно мгновение он очутился на земле. Раздался какой-то металлический скрежет, и он почувствовал боль в ногах. Хватая воздух широко раскрытым ртом, Дифорс посмотрел на ноги и увидел цепь, обвивавшую лодыжки. Он попытался приподняться, но в тот же момент к горлу приставили лезвие. Он посмотрел вверх и на фоне голубого неба увидел лицо, заставившее его содрогнуться. Выпустив из легких весь воздух, Дифорс уставился в мертвые, как камни, глаза, глаза сумасшедшего. Они были так не похожи на те, что он видел много лет назад, и в то же время так похожи на них. Глаза ниндзя. Дифорс снова ощутил себя на Филиппинах, в палатке, привязанным к столу.
Тихий и ужасающий голос спросил:
— Зачем ты следил за мной?
— А зачем ты следил за девушкой?
Выражение глаз ничуть не изменилось. Но без предупреждения ниндзя натянул цепь, и острые звенья еще глубже впились в тело.
Голова доктора Дифорса откинулась назад, с приоткрытых губ сорвался тяжелый стон.
— Зачем ты следил за мной?
Вопрос повторялся снова и снова. С каждым разом боль усиливалась, возрастая постепенно, как прилив. Она пронизывала все тело. Дифорс не мог оторвать взгляда от этих глаз, в которых не было ни капли жалости, ничего, кроме пустоты, и какой-то страшной силы, словно сам дьявол склонился над ним.
Пришло его время умирать, — у доктора Дифорса не было никаких сомнений на этот счет. Вот они — его последние минуты, он слишком слаб и стар, чтобы сопротивляться. Но все-таки что-то внутри противилось смерти. Трудно верить в смерть, пока она не наступила.
Ниндзя надавил коленом на грудь Дифорса. Мягко, почти вежливо, он взял руку доктора и одним движением, сломал большой палец. Затем подождал некоторое время, чтобы прошел шок и боль из резкой стала тупой, и сломал следующий палец. И так, один за другим — все остальные, медленно и безжалостно.
Каждый раз Дифорс вздрагивал всем телом, из его рта вырывался стон. Он шептал имена дочерей, имя своей давно умершей жены. И скорее чувствовал, чем видел, как ниндзя наклоняется ближе, чтобы понять его бормотание. Снова треск и острая, жгучая боль — было сломано правое запястье. Боль нахлынула новой волной, тело содрогнулось в агонии и, наконец, наступило долгожданное беспамятство.
Сайго понял, что ничего не добьется своей пыткой и резким движением рассек ножом горло Дифорса.
Она осталась в доме одна. Слуги были отпущены на уикэнд. Юстина легла на диван, как в детстве, когда она мечтала, что когда-нибудь станет настоящей дамой и у нее все будет — слава, золото, поклонники.
В таком положении и застал ее Сайго. Юстина лежала, погруженная в свои мечтания. Она так никогда и не узнала, потеряла ли она сознание или что-то было сделано с ней до того, как она вошла в дом. Может быть, она спала. Но нет, не спала.
Он работал над ней около пятнадцати минут, прислушиваясь к посторонним звукам. Сайго опасался, что кто-нибудь помешает ему, иначе пришлось бы вытаскивать ее отсюда, а этого он не хотел.
Здесь девушка была расслаблена, в это место она верила, что упрощало его действия.
Все время глаза Юстины оставались открытыми, но она видела только его лицо, которое стало для нее больше, чем просто человеческое лицо. В нем для Юстины воплотилось все — земля, по которой она ходила, пища, которую она ела, вода, которую пила, воздух, которым дышала. Это лицо стало ее миром, ее вселенной. Это был гипноз.
— Кансацу посчитал это самым подходящим временем, чтобы рассказать тебе все, Николас. Если бы это произошло раньше, то, без сомнений, ты бы не был готов к встрече с Сайго. Он расправился бы с тобой так же просто, как тогда, в Кумамото.
— А сейчас? — Его голос звучал взволновано.
— Он все еще может оказаться лучше тебя. Я боюсь, Николас, что кое в чем он даже превзошел само учение. Сайго нашел такого сенсея, которого никогда бы не допустили в нашу школу. Скорее всего, это что-то среднее между китайской и монгольской школами, о которых и по сей день мало что известно. В его руках большая сила, Николас, он совершенен.
— Я тоже кое-чему научился.
— Конечно. Но ваши школы нельзя сравнивать.
Николас понимал, что Фукасиди прав, и молчал, пока сенсей готовил нехитрый обед. После еды, когда на город уже спустилась ночь, Фукасиди начал свой ритуал, который должен был продлиться до утра.
— Это, — его пальцы коснулись открытой шкатулки с изумрудами, — кокоро — слово, которое как и многие другие слова в японском языке, имело много значений: сердце, душа, мужество, твердость, решительность и так далее. Настоящее волшебство. Твоя мать знала его, не могу этого сказать о твоем отце, но ты тоже должен знать. Для тебя это имеет большое значение. — Его внимательные глаза были по-прежнему молоды и полны жизни. — Девять — ключевое число, Николас. Здесь девять изумрудов, девять сил ниндзюцу.
Сайго проснулся за час до рассвета. За этот день ему предстояло многое сделать, а время неумолимо бежало вперед, несмотря на то, что он тщательно рассчитывал каждый свой шаг. Больше, чем за неделю до этого он спал глубоко и без снов.
Выйдя на улицу, Сайго отправился в лавку, где купил большую сумку с длинными лямками, которые он сперва опробовал на прочность. Доехав на автобусе до Сорок Седьмой улицы, Сайго пошел пешком к Бродвею. Там он зашел в ателье и приобрел светлый деловой костюм. Пиджак сидел отлично, но брюки пришлось оставить портному, чтобы укоротить. Там же Сайго купил кепку, которая нелепо смотрелась на нем днем, но он знал, что ночью она будет в самый раз.