Полёт над бездной

1

Ярко полыхало жаркое знойное лето. Ясный июньский день клонился к багровому закату. Щедрое солнце лета уже вечерним, огромным красным диском над тихой гладью ровного озерка заспешило за полого синие горы, что, вдали образуя горизонт, смыкались с лазурным небосводом. Наконец-то унимался зной, но продолжался этот очаровано тихий шёпот торжества идиллии, чем так одарила живописность окружающего пейзажа. Идиллия, идиллия…

Отдыхающих на берегу синего, но такого тёплого озера хватало. Плавали, купались в ласковой воде, лежали, загорали на чистых золотисто жёлтых песках уютного пляжного берега. Кое-где над гладью озера неспешно сновали лодки, откуда можно было сладострастно насладиться всем открывающимся видом озера Алтаннур и его изумрудно зелёных берегов. Да, идиллия, идиллия…

Она с первого взгляда полюбила берега этого удивительного озера. Сыночки, дочки олигархов, крутых бизнесменов после окончания первого курса престижного факультета университета поехали отдыхать ох в какие престижные берега теплейших морей, на которых расположились богатейшие курорты мира: Канары, Багамы, Сейшелы, Маврикий, Мальдивы, а то и круиз по берегам, портам Средиземного моря, или же на берега Таиланда, и на берега Вьетнама, набирающие популярность, но и это не всё в длинном перечислении благодатных мест земного шара.

Она тоже дочь олигарха. И ей отец предложил в честь окончания первого курса дорогостоящую путёвку на один из престижнейших курортов на красивейших берегах означенных благодатных островов земного шара. Притом турпутёвка была бы намного покруче, чем у всех остальных вместе взятых. Но нет, она опять, упрямством ли своим, решилась на своё такое экстраординарное. Да, раньше всегда ездила на берег родного Байкала, конечно же, такой истинной жемчужины планеты. Но на этот раз она поехала в деревню по приглашению одного из родственников матери, поехала впервые.

Маленький улус, такая деревушка под названием Нарангол, что на всех языках мира означит «Солнечная долина», находилась в трёх километрах от берегов этого небольшого озерка, на берегу которого расположилась всего одна турбаза, такое длинное деревянное двухэтажной здание. Но ведь приезжали туда отдыхать, в основном, люди с таким достатком, что весьма далеки от олигархической среды. Конечно же, далеко не Канары, не Багамы, не Мальдивы, но всё же как-то родное.

Да, она увидела это озеро, его берега и поразилась…

Отдыхающих на берегу осталось не так уж много, многие ушли на турбазу, где в скором времени затевалась дискотека турбазовским размахом. Кое-кого и цветные телевизоры поманили в номера.

Она приехала сюда на велосипеде, полюбовавшись красивейшим багряным закатом огромного красного солнца, собиралась поехать обратно в деревню, где её заждались с ужином, но в высокотехнологичный век они были предупреждены ею по смартфону, и потому могли не беспокоиться.

Оставшиеся отдыхающие на берегу синего, но такого тёплого озера наблюдали за закатом огромно красного солнца, что уходило за далёкие полого синие горы, обрамляя багряностью ровные глади Алтаннура, что на всех языках мира переведётся как «Золотое озеро». И продолжался этот очарованно тихий шёпот торжества идиллии, знаменуя такую одарённость живописности окружающего пейзажа…

Днём в самый зной слышен был звонкий смех детворы, весело плескавшихся у самого берега, и взрослые не отставали в этом безудержном веселье, некоторые заплывали аж до самой середины тёплого озерка. Но это было днём, вечером же, оставшиеся немногие тихо затаённым взором, придыханием любовались удивительным закатом огромно красного диска, что недавно золотистым шаром щедро знойным шаром. И она, также со всеми полюбовавшись этим красивым природным зрелищем, приготовилась на велосипеде неспешно направиться в деревню, где её ожидал ужин с парным молоком…

Они пришли неожиданно, внезапно внеся мерзко зловещую ауру в эту прекрасную атмосферу умиротворённости, напрочь снеся светлую, именно светлую ауру.

То были несколько подгулявших юнцов, что уже набирали мужскую физическую силу, но отнюдь не мужскую мудрость. Сокровенную тишину умиротворённости в любовании красивейшим закатом заглушили их подлый смех вдобавок с похабными словами, которыми они таким подобным образом старались как бы украсить, приукрасить своё напускное достоинство. Да, к сожалению, встречаются в жизни такие вот отвратительные метаморфозы…

Они не встретили никакого сопротивления, никто не смел, возразить, тем более упрекнуть. И оттого развязность юнцов возросла, окрепла во вседозволенности. Но и не только. Агрессия человеческой натуры идущая с каменных веков, с той далёкой эпохи неандертальцев, кроманьонцев, всем мерзким отливом и выплеснулась наружу, выплеснулась на первого же паренька, что не ушёл на турбазу, остался любоваться закатом. Набравшим силу этим юнцам под воздействием хмельного пива так и не терпелось проявить её, и вот наступил как бы подходящий момент.

Конечно же, началось с заурядного мерзкого стандарта, присутствующего в такой ситуации: мол, чего не поздоровался и есть ли закурить, и так далее. У подлости, мерзости хватает всяко разных изощрённых приёмов. Под их горячую, не горячую руку подвернулся один такой тщедушный паренёк, такой интеллигент на вид, ибо в руках держал он книгу, что ныне в век айфонов, смартфонов, различных гаджетов это как-то даже в диковинку, явление редкое, тем более если книга у юноши в руках. Может, это послужило причиной для атаки?

Нет, она, может, в силу своей воспитанности, не могла, ни за что не могла оставаться в стороне, потому привстала с горячих пляжных песков с просьбой к этим разнузданным юношам и не только. Она также обратилась с призывом ко всем присутствующим на пляже, чтобы прекратилось это зло, что никак не вписывалось в эти вечерние мгновения красивейшего заката огромно красного солнца. Но тщетно, её призывы не услышаны, не восприняты, а в ответ противно заливистый смех от данных отморозков со словами противно наглого тона в придачу:

– Ты, красавица не встревай…

И дальше всякие разные гадости, что увянут уши у культурных людей.

Они, с силой толкая этого паренька, у которого в глазах полный страх, отходили от пляжа к опушке небольшой рощицы. Там, видимо, предстояло, как следует, примерить силу, навыки…

Шли секунды, отмеряя безнадёжность ситуации. Звонить в полицию? Как знали все, на турбазе нет ни одного полицейского. Звать всех с турбазы? Оставалось только это. Но сколько понадобится времени?

В этот раскалёно распалённый момент дико зловещей экстремальности она увидела, как и все присутствующие, что за этими отморозками, с собой ведущими паренька, шёл человек, которого она не видела на пляже. И, как-то внутренним ли наитием, понимала она в этот миг заострённости, что этот человек, однако, весьма молодой с виду, хотя, все видят его со спины, никак не относится к ним – распоясавшимся юнцам, не входит в их ряды.

А этот человек шёл тихим неслышным, будто кошачьим шагом, скользил тенью этаким чёрным демоном ночи. И все присутствующие на пляже, и она, в том числе, так и застыли в ожидании. Но чего…? И невольно забродило любопытство в душах…

Паренёк, которого с силой отозвали с собой эти беспредельные отморозки, был весь в плену парализующего страха, жертвенным бараном ли в ожидании обречённом к самому наихудшему, когда за спинами увидел ещё одного. В напрочь испуганном мозгу, может, молнией света, вспышкой от сердца, от неведомого лона интуиции, но колыхнулся лучик надежды. Но почему? Но какое там рассуждение, какой анализ, когда мгновение расправы над ним уж натянуто как тетива тугого лука, заострено как лезвие бритвы, когда повис у края пропасти…

– Здорово мужики, – внезапно за спинами самодовольных юнцов раздался зычный голос весьма крепким тоном, что оглядишься сразу, – хотя, какие вы мужики, когда толпой на одного, – громовой голос при этих словах понизился до тихого тона, в легко читалось, слышалось презрение, брезгливое отвращения.