Последний выход Матадора

Тогда полицейские попытались задержать его. Их было четверо, они были вооружены, их противник – нет. Они почему-то решили, что этого будет достаточно.

Но это они зря. Леон был намного сильнее каждого из них по отдельности, и он умел драться. Это оказалось куда важнее, чем численное преимущество. Он не нападал на них первым, но, если они пытались задержать его, он отшвыривал их, как котят. Им даже дубинки не помогали! Если бы кто-то из них додумался применить табельное оружие, Леону пришлось бы туго. Возможно, на это и рассчитывал Юпитер? Но нет, патрульные оказались не дураками.

Понадобилось еще две машины с подкреплением, чтобы скрутить его. Он был измотан – и морально, и физически. Он уже понял, что никакого тела в квартире нет, есть только кровь… Но никто ведь не смог бы потерять столько крови и остаться в живых! Как это вообще понимать? Ответа не было, и Леон позволил увести себя.

Когда его выводили из подъезда, он мгновенно разглядел в толпе наглую ухмылку Юпитера.

Первые несколько часов после задержания были для Леона адом. Он отстранился от мира, он не обращал внимания на заданные ему вопросы, он даже не понимал их значения. Его сознание было переполнено болью от одной-единственной мысли: ее больше нет. А значит, все остальное, включая месть Юпитеру, стало бесполезным!

Он провел так целую вечность, и все закончилось, лишь когда по другую сторону решетки появилась Анна Солари.

Живая. Здоровая. Невредимая. Злая, как дикая кошка.

– Как ты мог ему поверить? – возмущалась она. Анне не нужно было повышать голос, она никогда бы не сделала это в отделении полиции. Но ей хватало взгляда и правильной интонации, чтобы выразить все, что нужно. – Ты знал, кто он такой.

– Знал, – согласился Леон. – Поэтому я знал, на что он способен!

– Ты должен был проверить…

– Я пытался! Думаешь, я просто так тело искал, чтобы полюбоваться?!

Даже сейчас, когда все закончилось, говорить об этом было бесконечно сложно. Стресс отпускал – оставляя за собой чувство опустошенности. Но когда Анна наконец улыбнулась ему и протянула руку через решетку, чтобы коснуться его руки, стало легче.

– Я не виню тебя, – вздохнула она. – Мне следовало… Ладно, поговорим об этом позже. Сначала нужно вытащить тебя отсюда.

– Почему это звучит как целый квест? Какого хрена я вообще еще здесь, если я ничего не сделал?

Он понимал, что нет смысла сейчас рычать на нее и на окружающих. Но он был смущен – до него постепенно начинало доходить, как Юпитер обвел его вокруг пальца и какое удовольствие подонок, должно быть, получил от всего этого спектакля.

– Прости, Леон, но ты как раз «сделал». Ты избил пятерых полицейских. Трое из них взяли больничный.

– Нападение на сотрудников при исполнении, – проворчал он. – Мать их… Какие патрульные нынче нежные стали!

– Это не они нежные. Это ты, пардон, медведь, но все время забываешь об этом. Все будет хорошо, но не так быстро, как хотелось бы.

Она еще немного побыла с ним, а потом ушла. И вот тогда, когда ему не на что было отвлекаться, Леон был вынужден заново проанализировать ситуацию, вспомнить все, что произошло, во всех подробностях, и понять, как наивно и глупо он влип.

Первое и главное – не только он заметил увлеченность Юпитера Анной. Юпитер тоже все прекрасно понял. Привязанность – это слабость. Связь с другими людьми – это уязвимость. Любовь – не просто источник счастья, но и инструмент манипуляции. Вот на чем было построено нападение. Теперь уже Леон не понимал, как мог это просмотреть.

Дальше все было просто. После того, как Леон обошел Юпитера в расследовании, преступнику хотелось отомстить, но не объявляя при этом серьезной войны. И что он сделал? Он никого не убивал – не только Анну, вообще никого. Он просто взломал дверь квартиры Леона и залил там все свиной кровью.

Об этом Леон узнал позже, от следователей. Но тогда, в квартире, как он должен был определить, что кровь не человеческая? Да никак! Юпитер – уголовник со стажем, он прекрасно знает, как должно выглядеть место преступления. Когда тебе говорят, что самый дорогой для тебя человек мертв, и показывают кровавые разводы, сложно сохранить здравомыслие.

Понятно, что каждый реагирует на стресс по-разному. Но просчитать реакцию Леона было не так уж сложно, тут и гением быть не нужно. Все, включая Леона, знали, что характер у него вспыльчивый. С годами он научился контролировать это и использовать так, как ему выгодно, однако изменить собственную природу не мог. И тут он просто сорвался.

Сложно сказать, на что именно надеялся Юпитер. Возможно, он и вовсе обошелся без строгих расчетов и решил просто наблюдать, что будет. В худшем случае, Леона застрелили бы на месте. В лучшем – отпустили бы. Но Юпитер не хотел превращать все это в убийство, нет… Если бы он хотел убить, среди патрульных был бы его человек, который точно выстрелил бы, а потом оправдывался, что это была самооборона. Так что вся эта диверсия со свиной кровью была местью через унижение.

Эх, если бы ему удалось сдержаться… Тогда этот ублюдок подавился бы своим самодовольством! Если бы Леон смог спокойно осмотреть квартиру и убедиться, что трупа там нет, если бы спокойно поговорил с полицией, никто бы его не арестовал. Зачем, если он жертва? Он сам обвинил бы Юпитера в проникновении со взломом, пусть даже из хулиганских побуждений. Все, стрелки были бы переведены!

А он выкопал себе яму и благополучно плюхнулся в нее. Вот почему он злился. Вот почему вынужден был бить стены, чтобы хоть как-то выпустить переполнявшую его ярость. Ничего, с этим можно справиться, урок будет выучен… Ведь Анна жива! Облегчение, которое он почувствовал, узнав это, было сравнимо с горем, захлестнувшим его из-за лжи Юпитера.

Выпускать его на свободу никто не спешил, даже когда проверка показала, что он никого не убивал, а кровь в его квартире не человеческая. Он напал на полицейских – это всегда плохая история. Тут речь идет даже не о профессиональной солидарности, а о профессиональном братстве. Иначе и быть не может: полицейские должны были показать, что нападать на них вот так нельзя по многим причинам.

Его защитило только то, что сам он много лет проработал следователем, а с недавних пор начал помогать полиции как консультант. Иначе он бы не по стенам тут стучал, а от дубинок отбивался! Но его не тронули – и не отпустили. Ничья, компромисс.

Он мог бы ускорить свое освобождение: позвонить знакомым, позвонить брату. Но ничего из этого Леон делать не стал. Во-первых, он прекрасно знал, что от Димы поступит не только помощь, но и три ведра нотаций. «Ах, да как ты мог, ты совсем как наш отец, я же говорил, тебя нужно срочно лечить!» – и далее в таком духе. Как старая бабка… Нет уж, спасибо, в камере приятней!

Во-вторых, Леону требовалось время, чтобы привести мысли в порядок и усвоить урок, понять, что делать дальше. Тяжело, унизительно, но нужно. Погрузиться в свое поражение, как в холодную воду, и принять его, чтобы оно в будущем не стало слабостью. И когда Юпитер или кто-то другой напомнит ему об этом, он не сорвется, не сломается и даже не отведет взгляд.

Этой ночью он не сомкнул глаз, зато утром чувствовал себя гораздо лучше. Слабости и сонливости не было, но это как раз нормально, ему двое суток не спать не впервой. Гораздо важнее для Леона было то, что злость улеглась. К черту Юпитера! Если мстить ему сейчас, это превратится в замкнутый круг. Леон был всерьез намерен забыть о нем, если этот огрызок к нему больше не полезет.

Утром его выпустили. Дежурный, отпиравший камеру, смотрел на него с опаской, словно ожидая, что Леон набросится на него – как дикое животное. Однако Леон покинул место временного заточения спокойно, он ни с кем не разговаривал, просто забрал свои вещи и ушел.

А у крыльца уже ожидала его она. Особенностью Анны Солари было то, что она почти всегда носила маску, невидимую и непонятную для окружающих. Сегодня она была его строгим адвокатом – в сером деловом костюме, изящных очках, с длинными черными волосами, зачесанными в хвост на затылке. В руках она держала портфель из темной кожи и смотрела на Леона с легким осуждением, как и полагается служителю закона смотреть на мелкого уголовника.