Страница 9 из 16
– Вы мне тогда сказали, что уезжают жители первых этажей. Я тогда решил, что вы оговорились. Вы имели в виду…
– Разумеется. О первых семи этажах. Которые видны всем. Большая часть наших постояльцев не знают даже о том, что у нас есть комендант.
– Пожалуй, ягуар нам не нужен. Это было бы неуместно.
«Мерседес» цвета кофе с молоком припарковался у Общаги. Невысокая девушка решительно направилась ко входу. Константин встретил ее в холле. Варан не сдвинулся со своего места в как бы аквариуме.
– Он не кусается?
– Конечно, кусается. В этом и смысл. Как ваше дело, удалось найти убийцу?
Дарья Рыжкова выложила на столик ключи:
– Я думаю, вы знаете об этом деле больше меня. Дело сдали в архив, я просто вернула ваш автомобиль.
– Спасибо.
– Надеюсь, больше нам не придется общаться… хотя у вас тут забавно. И я так и не поняла, кто вы… – Варан повернул голову к гостье. Гостья замолчала.
– А давайте как-нибудь выпьем кофе, я знаю одно прелестное кафе…
– Непременно.
Младший следователь мерзла, но не прибавила шагу, направляясь к служебному «форду». Почему-то ей это казалось важно.
– Хорошая попытка, комендант. – Кира притащила варану целую корзину чего-то пока живого. – Вы знаете прелестное кафе…
– Даже телефон не решился попросить.
– Хотите ее набрать прямо сейчас, комендант?
– Пока нет, но… Кира, а у меня есть настоящая суперсила?
Три очень разных человека пришли в себя. Никто не заметил, как они исчезли из палаты интенсивной терапии. Они все еще были слабы, но точно не беспомощны. Каждого из них интересовало одно место в этом городе. Старая Общага. Дом с чудовищами.
Анна Коршунова
Имя и мрамор
Оккультный кружок выпускного класса гимназии, в которой училась Лиза Вернова, носил гордое название «Перо и Ворон». Но на самом деле был лишь кучкой фриков, которые правила настольной игры принимают за книгу мертвых имен. Причина, по которой Лиза оказалась среди них, лежала смятым в ком клочком бумаги разыгранного фанта где-то на дне мусорной корзины. А Лиза теперь здесь, на кладбище, время – чуть за полночь и холодно.
Ну не то чтобы холодно – это ведь Питер. А в Питере все «не то чтобы».
Время от времени Лиза косилась на телефон в нервном ожидании звонков или сообщений. Она сказала Филиппу, что ночевать будет у Риты Голубевой, и это не то чтобы ложь – так, полуправда. Потому что до открытия метро ночевать ей все равно где-то придется. Но обманывать брата (разумеется, чтобы он не беспокоился) ей было совестно.
А теперь у нее еще и воображение разыгралось. Чувствовать на себе чей-то взгляд из темноты вполне нормально. Разве нет? В конце концов, разве не нервы пощекотать они сюда пришли?
Лиза резко обернулась. С намерением застукать, как на нее пялится кто-нибудь из одноклассников. Но никого за ее спиной не было, если не считать красивой статуи скорбящего ангела. Изваяние выглядело, будто его установили совсем недавно. Что странно – ведь они находились в старой части кладбища. Но покоробило Лизу совершенно не это, а удивительно трепетное, едва уловимое чувство узнавания. Ее рука сама потянулась к гладкому белоснежному мрамору…
– Не моргай, – шепнули сзади с хрипотцой.
Лиза удержалась от изумленного вскрика и почти заехала шутнику в лоб, но тот удачно увернулся.
– Что ты нервная такая, Вернова? – Возмущенный шепот споткнулся о ее фамилию и превратился в бас.
Никита Голубев стоял… нет, нависал над ней со своими метр девяносто, а черная мантия свисала с его тощего тела, как со скелета. И только бордовые кеды да туповатое выражение лица выбивались из общего антуража их ночного приключения.
– Потусторонние силы не любят, когда к ним не проявляют почтения.
– А то, что ты собираешься заняться вандализмом, – это проявление почтения?
– Не вандализмом, а почетным ритуалом.
– С покрашенным черной краской для волос петухом.
– В книжке ничего не сказано, что петух должен быть брюнетом от природы, – фыркнул горе-оккультист.
Лиза передернула плечами и отвернулась. Чтобы еще хоть раз она делала что-нибудь на спор! Если Филипп узнает, где она шаталась всю ночь и чем занималась… ну, кричать он не будет, конечно. Но стоило Лизе представить в глазах брата разочарование, у нее тут же холодели пальцы.
– Да что ты вылупилась на эту статую в самом деле! – На этот раз к ней подошла Рита, почти такая же длинная, как ее брат. Ее песочно-часовую фигуру не мог скрыть даже балахон.
Лиза не могла ответить. Вернее, произнести объяснение вслух. Но звучало оно примерно так: «Знаешь, по соседству с могилой родителей стояла красивая статуя. Лицо у нее было мужское, и все-таки выглядела она точно так же… вернее, ощущалась точно так же. Ты не чувствуешь? Разве тебе не хочется к ней прикоснуться?»
Но сказала Лиза другое:
– Давайте уже поскорее начнем. Холодно.
Услышав предложение, Никита всучил Лизе книгу:
– Держи, ты единственная, кто еще не выбрал себе ритуал.
Лиза скривила губы и пролистнула искусственно состаренные страницы. Все было таким нелепым, начиная от черного петуха и заканчивая яичными скорлупками. Она пыталась найти себе что-нибудь попроще и побезопаснее – на всякий случай. Лиза не была суеверной, но окружающие ее декорации и неспокойная совесть изрядно давили на впечатлительность. Ей было не по себе, тело покалывало, как будто она отлежала сразу все места.
Когда Лиза пролистывала книгу во второй раз, поймала себя на мысли, что ищет что-то конкретное. Что именно, она не понимала, но, если бы оно попалось ей на глаза, мгновенно бы узнала.
Пролистнув книгу в третий раз, она ее захлопнула – резче, чем следовало, и раздраженно пихнула в руки Никите.
– Эй, не пытайся соскочить! – возмутился он.
– Я и не пытаюсь, просто тут все ерунда. У тебя есть перочинный нож?
– Нет, но у меня есть гвоздь.
– Не ржавый, надеюсь?
По выражению бледного лица Никиты Лиза поняла, что угадала. На выручку пришла Рита. Она протянула Лизе перочинный нож, маленький, похожий на зубочистку, со смешным девчачьим принтом. Но швейцарская сталь была швейцарской сталью – Лиза ощутила это подушечкой пальца.
Она покрутила нож-зубочистку в руках и, сама не ожидая от себя последующих действий, подошла к мраморной статуе почти вплотную.
«Нужно написать под лопаткой, – пронеслось у нее в голове. – Чтобы потом можно было легко спрятать».
Нагнувшись, Лиза нырнула под крыло статуи, включила фонарик на телефоне.
– Что ты делаешь? – послышался встревоженный голос Риты.
На мгновение Лиза застыла, задумавшись, что она действительно делает. Какая-то мистическая уверенность в нормальности происходящего улетучилась, и Лиза подалась назад. Задела плечом край крыла и заранее поморщилась в ожидании боли. Но боль не пришла, и Лиза вновь ощутила апатичную уверенность в своих поступках. Обнажив лезвие ножика, Лиза твердой рукой выцарапала под крылом статуи свое имя. По ее телу тут же разлилось приятное щекочущее тепло.
Лиза закатала рукав толстовки, сделала маленький надрез на ребре запястья и смочила выступившей кровью выцарапанное имя. Ветер не добирался до Лизы, укрывшейся под крылом статуи, но волосы девушки шевельнулись на макушке. Лиза пригладила растрепавшийся хвост и спрыгнула на землю.
– Что? – с вызовом бросила она товарищам. – Я свою часть выполнила, теперь ваша очередь. Кто будет резать петуха?
Как только Лиза это произнесла, ребята услышали пронзительный визг мигалки. Вся дерзкая бравада резко схлынула с лица вместе с краской. Ребята застыли в едином онемении, а затем – каждый за себя. Горе-оккультисты бросились врассыпную быстрее, чем Лиза успела вдохнуть. Она развернулась и также побежала прочь, мысленно коря себя за тупость. Что ее дернуло писать на могильном изваянии собственное имя?!